— Вчера, — честно ответила я, — а что?

— Ты так жадно пьешь кровь, словно голодаешь.

«Я так жадно пью, чтобы хоть на секунду отвлечься от ваших серьезных физиономий!» — недовольно подумала я.

Но я поставила бокал на стол и пожала плечами.

— Тебе показалось. Маркус, скажи ей, чтобы она следила за своим мужем, а не за мной. — Я попыталась пошутить, но Маркус даже не улыбнулся, и мне стало невыносимо неловко.

Мне захотелось встать и уйти, оставить их наедине: я чувствовала себя лишней, хотя никогда не ощущала этого ранее, даже при всех Морганах. А теперь… Все было так неприветливо и холодно, что мне хотелось просто-напросто сбежать.

— Ну, юная леди, рассказывай, как поживаешь? — вдруг спросил Маркус и отпил глоток крови.

— Все классно! Оксфорд — замечательный город! У меня там свой маленький домик и синий велосипед, — начала говорить я, уткнувшись взглядом в свой бокал. — Моя жизнь безумно интересна! Правда, я ни с кем не общаюсь, а просто приезжаю на лекции и уезжаю с них. Вообще, я всегда думала, что Варшава — лучший город в мире, но теперь влюблена в Оксфорд…

Я говорила и говорила, но никак не могла отделаться от чувства неловкости и ненужности: эта встреча так отличалась от той, что я видела в своем воображении еще этим утром! Какой черт заставил меня приехать? Я променяла лекции на это?

Наконец, я остановилась, рассказав все, что могла.

— Не знаю, что еще сказать. В общем, у меня все классно. — Мне казалось, что мой язык скоро отсохнет от долгой болтовни.

— Что ж, рад, что тебе нравится учиться, но, честно говоря, сначала я был против того, чтобы ты уехала в Оксфорд, — сказал Маркус и устало улыбнулся.

— Почему? — Его признание поразило меня.

— Потому что ты еще совсем юна и беззащитна.

— А Седрик так не считает: это он посоветовал мне…

Вдруг лицо Маркуса исказила гримаса то ли боли, то ли ярости, и бокал, который он сжимал в ладони, лопнул, залив стол и обрызгав всех нас кровью.

— Миша! — резким ледяным тоном воскликнула Маришка.

«Что происходит! Что я наделала!» — пронеслось в моей голове, и я резко вскочила со стула.

— Извините! Я… Извини, Маркус, не знаю, что происходит, но я хочу уйти! Я пойду! — испуганно воскликнула я и побежала к лестнице.

— Миша! — услышала я полный раскаяния голос Маркуса. — Прости меня!

— Не надо, милый, не извиняйся: она поймет, когда узнает, — ласково сказала ему Маришка.

— Она не должна узнать. Ты представляешь, как это повлияет на нее? — спросил ее Маркус.

— Почему это должно на нее повлиять? Я знаю свою сестру и знаю, что она не нашла с Седриком общего языка.

— Он сказал, что мы многого о ней не знаем.

— Маркус, все в порядке, я с тобой. Не думай об этом.

Раздался звук поцелуя, а потом наступила тишина.

Выбежав из ресторана, я скрылась за углом и прислонилась спиной к стене. Моя одежда была забрызгана кровью, а моя душа была наполнена непониманием и смятением.

«Маркус так разозлился, что раздавил бокал… Что я здесь делаю? Надо уезжать… Нужно срочно убегать отсюда!» — лихорадочно подумала я.

Но тут передо мной появилась Маришка.

— Миша, почему ты убежала? — ласково спросила она, гладя меня по плечу.

— Что с ним? Почему он так разозлился? — Я чуть не плакала.

— Он устал, понимаешь? Он просто устал. — Глаза сестры наполнились жалостью. — Бедненькая, ты испугалась?

— Да, очень, — дрожащим голосом ответила я. — Можно я поеду домой? Не могу здесь больше оставаться.

— Но мы вместе всего лишь полтора часа. Ну, успокойся. Хочешь, пойдем погуляем или пройдемся по магазинам?

— Маришка, мы забрызганы кровью! — Я отчаянно хотела сбежать в Оксфорд.

— Это не проблема: мы сейчас же пойдем ко мне в отель и переоденемся. Даже если ты хочешь уехать, тебе все равно нужно сменить одежду, надеюсь, ты понимаешь это?

Я даже улыбнулась от этой горькой правды: она была права — вряд ли меня впустят в автобус в таком виде! Еще и набросятся с расспросами о том, откуда эта кровь!

— Хорошо, но потом я уеду, — угрюмо согласилась я.

Сестра молча взяла меня за руку и повела к машине, в которой она приехала к Биг Бену. Проходящие мимо люди с удивлением смотрели на нас, и мне было стыдно за свой вид.

Мы приехали в отель, зашли в люкс Маришки, она смыла с моего лица и рук кровь (благо, волосы остались чистыми), затем я переоделась в одно из ее платьев (сестра любила платья, и у нее их было не счесть) и серый жакет. Сапоги я не сняла, так как альтернативой им были туфли на каблуке. После этого мне пришлось ждать, пока Маришка примет душ, переоденется и позвонит Маркусу, чтобы сказать о том, что она проводит меня до автобуса, а тот сказал, что ждет Брэндона, который должен был появиться с минуты на минуту.

«Это тот Брэндон Грейсон, который был на их свадьбе? Просто сногсшибательный красавец! К тому же чрезвычайно обаятельный мужчина» — вспомнила я. Однако это было все, что я о нем знала, ведь видела его всего пару раз.

Покинув отель, я и Маришка сели в машину и доехали до автобусной станции. Там сестра простилась со мной, извинилась за неудачный день и поведение Маркуса, и уехала.

Я подошла к кассам, заказала билет и, когда пришло время его оплатить, с ужасом обнаружила, что забыла свою сумочку с кошельком и телефоном в том жутком ресторане.

«Что за невероятное невезение! Но делать нечего: бесплатно меня никто не повезет, поэтому нужно возвращаться туда» — с досадой подумала я и быстро зашагала к ресторану: дорога к нему мне запомнилась, так как машина Маришки проезжала мимо него, к тому же, я прекрасно ориентировалась по памяти. Едва подойдя к ресторану, я вдруг услышала голос Маркуса.

— Рад, что ты приехал, — сказал он и тяжело вздохнул. — Боюсь, у меня ужасные новости. Я давно хотел рассказать тебе, но никак не удавалось вырваться из Праги, даже на денек, а это дело нельзя обсуждать по телефону — оно слишком личное.

— Ничего, Маркус, главное, что ты, все-таки нашел, время. Так что у тебя случилось? — ответил ему красивый мужской голос (я сразу узнала его — это был Брэндон Грейсон). — Ты неважно выглядишь. Никогда не видел тебя таким.

— Я потерян, Брэндон. Я даже представить не мог… Мне больно даже думать об этом. Не могу понять, как все произошло, потому что родители о многом мне не рассказывают, поэтому его последний день в Праге покрыт для меня мраком.

— О чем ты?

— Седрик исчез.

«Седрик исчез? Не уехал, как они сказали мне, а исчез?» — Эта новость обескуражила меня. Я остановилась, прислонилась к стене здания и даже затаила дыхание: мне неожиданно выпал шанс узнать о том, почему Маркус был так зол и беспокоен.

— Исчез? — Брэндон тоже удивился, судя по тону его голоса.

— Да. Он понял, что это мы спрятали ее от него. Но не волнуйся: он даже не подозревает о том, что она была… — Черт! Я не услышала его последних слов, потому что мимо меня проехал огромный двухэтажный автобус, а за ним еще один, и они заглушили своим ревом все вокруг.

Я мысленно выругалась: этот разговор мог быть ключом к тайне Маркуса!

Когда автобусы удалились, и наступила относительная тишина, я вновь прислушалась.

— Беда Седрика в том, что он влюбился не в ту женщину, — мрачно сказал Брэндон.

«Как Седрик мог полюбить не ту женщину? Седрик! С его прекрасной душой! Если он выбрал ее, значит, она прекрасна!» — Я была в корне не согласна с данным изречением, хоть ничего и не знала о «не той женщине».

— Да, будь она проклята! Но он исчез. В конце августа, на следующий день, как мы спрятали ее, — сказал Маркус.

— Неужели нет никаких следов?

— Никаких. Он разгромил зал, сжег все картины и наш семейный портрет, но еще около двадцати минут разговаривал с родителями и требовал, чтобы мы вернули ее ему, потом сорвался с места, сел в машину и уехал. А эти ротозеи даже не остановили его! Когда я узнал об этом, то будто ослеп и оглох одновременно. Если бы не Маришка, я сошел бы с ума. Седрик почти убил меня.