Довольный вид мажора заставил меня усмехнуться: он подумал, что я буду говорить ему о чувствах?

Мы встретились на середине площади колледжа.

— Я знал, что рано или поздно ты придешь ко мне, — сказал мажор, окидывая меня похотливым взглядом. — Поэтому я прощаю тебе ту пощечину, малышка.

— Я так надеялась на это! — подыграла я, но затем повысила голос. — Как ты посмел так поступить с моей подругой?

— Ты о той пьянчужке? — Мажор поправил свои прилизанные гелем волосы.

— Не смей так ее называть! Ты специально напоил ее, чтобы у нее развязался язык, и она разболтала тебе насчет меня! — сказала я, пытаясь не сорваться и не врезать по его физиономии.

— Миша, милая, я просто хотел узнать о тебе хоть что-то, ведь ты убегаешь от меня и не даешь мне никаких шансов…

— Не смей называть меня «милая»! — четко процедила я. — Ты всего лишь жалкий мерзкий червяк! Предупреждаю: не лезь ко мне и к моей подруге, иначе…

— Иначе? — Он словно забавлялся.

— Иначе, для тебя это плохо кончится! — почти прошептала я.

Мажор насмешливо ухмыльнулся.

— Ты не знаешь, с кем разговариваешь. За твои оскорбления я могу подать на тебя в суд, но согласен решить все полюбовно. Ты понимаешь, о чем я?

— Подашь в суд? — Я даже усмехнулась от его заявления. — Вперед! Но это ты даже не представляешь, кто перед тобой!

— Я предупредил тебя и больше не хочу слышать, что ты ругаешься. Такой милашке не к лицу вести себя так невоспитанно. Оставь ругательства базарным бабам.

— Я тоже тебя предупредила. Жди первого января!

Нужно было бы дать ему пощечину или ударить коленкой в пах, но я была так зла, что могла убить его одним ударом, поэтому решила поскорее ретироваться.

— Нет ничего приятнее, чем укрощать породистых строптивых лошадок, Миша! А я в этом деле — первоклассный укротитель! — крикнул мне вслед мажор Роб.

Его компания засмеялась.

«Жалкий человечишка! Ты подписал себе смертный приговор!» — с удовольствием подумала я, мечтая о том, чтобы январь настал как можно скорее.

Едва я подошла к своему велосипеду, как вдруг рядом со мной остановился «Мустанг» Фредрика: его машину я узнала бы из тысячи таких же, потому что от нее веяло сигаретным дымом.

Я уехал от Миши в странном настроении. С момента, как мы расстались, я не мог думать ни о чем, кроме как о вчерашней ночи. Миша была такой испуганной, как ребенок, прячущийся под столом во время грозы, и, когда я обнял ее, она положила свою голову на мое плечо — тогда в моей душе что-то оборвалось: я почувствовал, что нужен ей. Может быть, она сама не понимала этого. Я приехал в свой дом, и он показался мне таким унылым, пустым и пропитанным сигаретным дымом, что я с трудом смог провести в нем хотя бы час.

Мне не хватало Миши. Это было какое-то сумасшествие.

Решив избавиться от того, что так не нравится Мише, я настежь распахнул все окна, чтобы изгнать из дома дым сигарет. И, черт побери, как я прогнулся, но решил бросить курить. Навсегда. Миша заслуживала этого. К тому же, теперь я не мог жить, не видя ее, а она не шутила, когда пригрозила, что не будет общаться со мной, если от меня будет пахнуть сигаретами. В любом случае, курение было не таким важным элементом в моей жизни, каким стала Миша.

Сегодня утром я убил ублюдка, который лез к Мэри, и его труп покоился глубоко под землей в глуши леса. Затем я поехал на лекции, а после них — к колледжу Миши, и увидел юную вампиршу, идущую к велосипеду. Встав невольным свидетелем ее разговора с каким-то молодчиком, я просто вскипел от злости и захотел убить его, но, по словам Миши, понял, что она сама запланировала избавиться от него. И все же, я решил узнать, сильно ли он достает ее.

Я подъехал к Мише: она была прелестна в своем коричневом пальто и с распущенными волосами.

Она остановилась. Я опустил стекло.

— Привет. Как Мэри? — спросил я, не выходя из машины: было очень солнечно.

— Привет. Мэри проснулась и опять заснула, — улыбнулась Миша. — А как ты?

— Я? Отлично. — Я усмехнулся. — Слышал твой разговор с этим подонком. И давно он тебя достает?

— Не волнуйся, я с ним разберусь. Он свое получит. — Она нахмурилась и раздраженно вздохнула.

— Не сомневаюсь. Почему ты не сказала мне о том, что он лезет к тебе?

— Зачем? Это мои проблемы, — пожала плечами Миша.

— Твои проблемы — это мои проблемы, — спокойно сказал я.

Миша заметно смутилась от моих слов и промолчала.

— Запомни на всю жизнь: порода не означает признак ума. Садись, поедем ко мне, — сказал я.

— Не могу, мне нужно идти к Мэри. — Она сказала это так торопливо, словно испугалась моего предложения.

— Мэри будет спать до самого вечера, поверь мне, — усмехнулся я: ее колебание позабавило меня.

— Откуда ты знаешь?

— Я кинул в кружку снотворное.

— Это еще зачем!

— Чтобы твоя пьянчужка выспалась. Поедем: вчера у тебя был тяжелый день, и тебе нужно развеяться.

Миша натянуто улыбнулась, но села в машину.

— Ты не курил? — строго спросила девушка

— Нет. — Я завел машину. — Ты ходишь на служения?

— Без тебя я была там всего один раз и то совсем одна: Мэри отказалась идти и сказала, что религиозные нотации она и так слышит каждый день от преподобного Чарльза. В общем, мне было неловко одной, и я не смогла перебороть свой страх. Давай сходим с тобой в это воскресенье?

Ее предложение обрадовало меня: она вновь доверяла мне. Я был счастлив, невероятно, по-дурацки счастлив.

— Конечно, — спокойно ответил я на это. — Сходим.

— И, кстати, не говори Мэри о том, что вчера случилось: она не помнит того, что ее чуть не изнасиловали, — попросила Миша.

— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет желания общаться с твоей Мэри, — серьезно ответил я. — Пора бы тебе это запомнить.

— Но ты спас ее вчера, — возразила Миша.

— Нет, я спасал тебя, а насчет Мэри: мне все равно, что бы с ней произошло, — честно признался я.

Миша приподняла брови и, наверно, ей стало неприятно оттого, что я так уничтожительно отозвался о ее подружке.

— Ладно, в этот раз не буду защищать ее, — сказала Миша.

— Вот и отлично.

— Скажу одно: ее специально напоили. Из-за меня.

— Тот прилизанный подонок? Да, слышал. Но ведь он не вливал в нее алкоголь насильно. Только представь: Мэри крепко привязана к стулу, и в рот ей, прямо из бутылки, вливают… Что она пила?

— Виски. Но, пожалуйста, прекрати.

Я понял, что Мише неприятно было разговаривать об этом, поэтому выполнил ее просьбу и замолчал.

— Послушай, мне и, правда, очень неприятна эта ситуация, но я не собираюсь сдаваться, — настойчиво сказала Миша, видимо, неверно расценив мое молчание.

— Я это понял и уважаю твое мнение, — отозвался на это я.

— Ты можешь ответить мне на один вопрос?

— Конечно.

— Почему ты предложил мне переехать к тебе? Ведь раньше ты так сопротивлялся этому.

«Потому что я безумно люблю тебя и готов терпеть твои капризы и страдания моей безответной любви» — подумал я, холодно усмехнувшись своим мыслям.

— Вчерашняя ситуация была крайне неоднозначной, а твой переезд ко мне был бы наилучшим решением. Но, конечно, поступай, как знаешь, — ответил я, стараясь, чтобы на моем лице не дрогнул ни один мускул.

— Замечательный, ничего не объясняющий ответ, — усмехнулась Миша. — Молодец, ушел от ответа!

— Ох, Миша, ты как всегда в своем репертуаре, — вздохнул я.

— Так зачем мы едем к тебе?

— Буду учить тебя играть в шахматы, — ответил я. — Чем больше мы будем играть, тем быстрее ты научишься.

— Скажи, я… — Она осеклась и отвернула лицо к окну.

— Что? — настойчиво спросил я.

— Я сильно тебя достаю?

— Иногда бывает, но я компенсирую это, когда обижаю тебя.

— Тогда зачем…

— Мы уже сделали выводы по этой теме, а я не люблю обсуждать дважды то, что уже обговорено. Но специально для тебя повторюсь: я хочу, чтобы ты меня доставала. Все равно ты не сможешь достать меня настолько, чтобы я бросил это дело.