«Вест-Индия!..»
Перевод Н. Горской
Вест-Индия!..
Вест-Индия!..
Вест-Индия!..
Это народ, отлитый из меди,
многоликий, суровый, прибитый к земле,
замаранный грязью, присохшей к шкуре.
Это — каторжная тюрьма —
умри в оковах, не надейся воскреснуть!
Это гротескный престол компаний и трестов.
Это асфальтовые озера и рудники,
плантации кофе,
гавани, яхты, и доки, и медяки.
Этот народ говорит «all right»[166],
но вокруг далеко не рай.
Этот народ «very well»[167] говорит,
когда земля код ногами горит.
У нас есть слуги, которым платит сам Mr. Babbit.
Есть сынки богачей, которых школит West Point.
Есть такие, что курят лишь «Chesterfield»
и завывают «hello, my baby»[168].
Есть танцоры foxtrot’ов,
и «мальчики» из jazz band’а,
и купальщики на пляжах Palm Beech.
Есть любители сочного мяса
и хлеба с маслом.
Есть юнцы-сифилитики с глазами кретинов,
курильщики опиума и марихуаны,
они выставляют свои спирохеты в витринах
и меняют костюм постоянно.
Есть «первосортные» люди,
«соль земли» и «сливки» Гаваны.
Но есть и гребцы на галерах горя,
на горьких галерах в горчайшем море.
И есть силачи,
при свете молний долбящие камень в ночи,
твердеют у них кулаки и твердеет воля,
это они над высохшим полем
рассыпают зерна огня;
и кричат: «Мы идем!» И голоса другие, звеня,
«Мы идем» отвечают; вы слышите ритмы их пульса —
биение крови на грани инсульта…
Как же с вами быть, силачи,
при свете молний долбящие камень в ночи?
Есть такие, что, всем рискуя, все отдают
и взамен ничего не берут,
щедрой рукою все отдают безвозвратно;
это они негра чувствуют братом,
негра, который гнет спину на руднике в в порту
и купается в чистом, священном поту;
и белого чувствуют братом, ибо всякая плоть
становится хрупкой, если ее хлестать и колоть,
а если ее топтать сапогом огромным,
в горле рождается крик — громыхание грома.
Это они, мечту создавая,
трудятся в шахте, в забое
и слушают голоса над собою —
живые и мертвые к ним взывают.
Это они — светом полны,
безвестны, забиты,
угнетены,
всеми забыты,
голодны и больны,
обречены,
истерзаны и распяты,
втоптаны в грязь, но крылаты,
это они восклицают под пулей: «Братья-солдаты!..»
И умирают, презревшие страх,
с нитью багряной на темных губах.
(Шагай же вперед, толпа!
Прочь убирайтесь, варварские знамена,
и полыхайте другие знамена —
вас понесет толпа!)
«На вершинах рассвет…»
Перевод О. Савича
На вершинах рассвет разрезает своими ножами
ночь. И в невинном неведенье пальмы
шепчут девственными голосами
про ожерелья, сережки и тальмы.
Негр свой кофе на корточках греет.
Вспыхнул, как спичка, барак отдаленный.
Ветры свободные и суверенные веют.
Крейсер проходит под вымпелом Соединенных
Штатов. А дальше эскадра чернеет.
Грязнят первозданную воду килями
потомки надменные старого Дрейка, пирата.
Медленно из-за камней вырастает рука над стеной,
сжимаясь в кулак для возмездия и для расплаты.
Чистый, прозрачный, живой
голос надежды звенит над землей, над морями,
Солнце росткам обещает, что станут лесами…
По-английски — Вест-Индия. Наше наречье — кастильское,
мы говорим; острова Антильские.
Заклинание змей
Перевод О. Савича
У змеи глаза из стекла, из стекла;
змея обвивается вокруг ствола;
глаза из стекла, она у ствола,
глаза из стекла.
Змея передвигается без ног;
змея укрывается в траве;
идет, укрываясь в траве,
идет без ног.
Майомбэ — бомбэ — майомбэ!
Майомбэ — бомбэ — майомбэ!
Майомбэ — бомбэ — майомбэ!
Ты ударишь ее топором — и умрет:
бей скорей!
Но не бей ногой — ужалит она,
но не бей ногой — убежит!
Сенсемайя, змея,
сенсемайя.
Сенсемайя, с глазами ее,
сенсемайя.
Сенсемайя, с языком ее,
сенсемайя.
Сенсемайя, с зубами ее,
сенсемайя…
Мертвая змея не может шипеть,
мертвая змея не может глотать,
не может ходить,
не может бежать!
Мертвая змея не может глядеть,
мертвая змея не может пить,
не может дышать,
не может кусать!
Майомбэ — бомбэ — майомбэ!
Сенсемайя, змея…
Майомбэ — бомбэ — майомбэ!
Сенсемайя, тиха…
Майомбэ — бомбэ — майомбэ!
Сенсемайя, змея…
Майомбэ — бомбэ — майомбэ!
Сенсемайя, умерла!
