— Что ты скучал по мне.

Он рычит, делая еще один шаг ко мне.

— Нет.

— Но ты это говорил, — возражаю я, подталкивая его еще немного. Я хочу посмотреть, как далеко я смогу завести его, не заставляя сердиться. Или, может быть, я действительно хочу, чтобы он разозлился. В любом случае это будет весело. — Это было довольно мило, Гаррет, — я провожу пальцами по его щеке и целую в подбородок, улыбаясь сквозь легкий пушок, когда у него урчит в груди. — Ты просто мягкая, клейкая булочка с корицей.

Гаррет сильнее прижимает меня к стене, одной рукой берет за оба моих запястья и закидывает их мне за голову, другой рукой сжимает мое горло. Я сделала это. Я освободила его.

— Тебе нравится выводить меня из себя.

— Не будь смешным, Гаррет. Я это обожаю.

Он отпускает мое горло и проводит широким кончиком пальца по поясу моих джинсов.

— Я, блять, ненавижу эти джинсы.

— Я бы тоже могла, если бы мое имя было указано на кредитной карте, которой за них платили. В конце концов, они были дорогими, и я купила три пары.

Хриплый, мрачный смешок срывается с его губ.

— Тогда мне нужно уничтожить две пары.

— Не смей, — тихо предупреждаю я. Моя задница выглядит божественно в этих джинсах; то, как Гаррет и Джексон не могут отвести от нее глаз, когда я надеваю их при этих двоих, говорит мне об этом.

Не отрывая от меня взгляда, Гаррет просовывает руку под пояс обтягивающих джинсов и толкает мои бедра вперед.

— Тогда они должны быть на гребаном полу, потому что только так они мне нравятся.

Мои кончики пальцев танцуют по его бицепсам, по широкой груди, погружаются в его волосы, когда я провожу губами по его губам.

— Тогда, я думаю, тебе лучше приступить к работе, Андерсен.

Я оставляю его в прихожей и иду по коридору, по пути снимая рубашку, бросаю долгий взгляд через плечо, когда оставляю ее позади. Следующими идут джинсы, и я вешаю их на кончик указательного пальца, прежде чем выбросить за дверь своей спальни. Наконец, Гаррет ускоряется, но не настолько быстро, чтобы успеть поймать меня до того, как я исчезну в смежной ванной.

Я здесь ничем не занимаюсь, кроме как любуюсь тем, как мое тело выглядит в подходящем комплекте — бюстгальтере и трусиках из изумрудного атласа и кружева. За время, проведенное с Гарретом, я немного набрала в весе, что несколько лет назад могло бы отправить меня в долгое путешествие саморазрушения. Но сегодня я сжимаю свои сиськи, наслаждаясь их тяжестью, смотрю на себя в зеркало, и восхищаюсь тем, как дерзко эти трусики сидят на моей заднице.

Я запускаю пальцы в свою косу, расплетая густые волны, пока мои волосы не рассыпаются пушистым беспорядком по плечам. Не могу дождаться, когда Гаррет начнет боготворить меня.

Я говорила это раньше и скажу снова: у этого человека самая невероятная хоккейная задница. Он стоит так небрежно, ожидая меня, рукава его рубашки на пуговицах закатаны почти до локтей, зауженные брюки плотно облегают его тонкую талию, идеальную задницу и крепкие бедра.

Он поворачивается ко мне, зрачки расширяются, горло шевелится, когда я сокращаю расстояние между нами.

— Такой красивый, — бормочу я, наматывая его галстук на кулак и дергая за него. Он поддается вперед, хватаясь за мои бицепсы для равновесия. Я сбрасываю шелковый галстук к нашим ногам и расстегиваю пуговицы на его рубашке. — Ты когда-нибудь трахнешь меня в своем костюме?

Его глаза расширяются, кончики пальцев впиваются в мою кожу. Мне нравится, когда мы меняемся ролями, то смелые, то застенчивые. Мы делаем это так легко, как будто всегда были созданы для того, чтобы дополнять друг друга.

— Гаррет? — мои ладони скользят по его груди и плечам, снимая рубашку, пока она не превращается в лужицу на полу. — Я задала тебе вопрос.

— Я сделаю все, что ты, черт возьми, от меня захочешь, Дженни.

Я улыбаюсь, расстегиваю пряжку его ремня, молнию. Когда моя ладонь обхватывает его член через боксеры, и он стонет, моя грудь вздымается от гордости.

— Хороший мальчик, — бормочу я, спуская его штаны до лодыжек. Я опускаю руки за его боксеры сзади, чувствуя, как его задница прогибается под моими прикосновениями, прежде чем сбрасываю их тоже на землю. — Гаррет?

— Да?

— Я хочу, чтобы ты сел.

— Я…

Кладу ладонь ему на ключицу, подталкиваю его к краю кровати. Его губы приоткрываются, язык пробегает по ним, глаза прикованы ко мне, когда я стою у него между ног. Я беру его за руку и провожу пальцами по моеум животу.

— Хочешь потрогать? Или посмотреть?

Он сглатывает.

— Может ли ответ быть и тем, и другим?

Я тихо хихикаю.

— Нет. Это невозможно.

Я открываю ящик прикроватной тумбочки, мои пальцы порхают над моей любимой радугой, прежде чем обхватить ту, которую я ищу. Гаррет сказал, что хочет трахнуть меня этим, но я хочу показать ему, как я могу трахнуть этим себя.

Его дыхание сбивается, когда я поворачиваюсь к нему.

— Дженни, я охуенно трахаюсь, — он медленно проводит руками по лицу, когда я опускаю основание присоски на пол, прямо у него между ног. — Ты собираешься… ты не собираешься… прямо здесь? О боже, я-я-я-я-я… я, кажется, сломался. Короткое замыкание. Обваляй меня в рисе. Сейчас хорошее или плохое время сказать тебе, что я люблю тебя? — он взволнованно смеется. — Черт возьми, я думаю, что сейчас я действительно люблю тебя.

Боже мой, он самый милый человек, которого я когда-либо встречала. Никто не заставляет меня улыбаться так, как он.

Сначала я снимаю бюстгальтер, атласные бретельки соскальзывают с моих плеч и падают на колени Гаррета, прежде чем цепляю большими пальцами трусики и стягиваю их до бедер.

Он прижимает мое нижнее белье к груди, когда я раздвигаю его ноги шире, и, как только я включаю силу на Индиане Боунс, заставляя его танцевать, рука Гаррета сжимает мою, останавливая меня.

— Тебе нужна смазка или что-нибудь еще?

Я провожу его рукой между своих ног, прямо по центру моего возбуждения, где я абсолютно мокрая. Он стонет, и когда я поднимаю его блестящие пальцы, спрашиваю.

— Что ты думаешь, Гаррет? — судя по сдавленному рыданию, срывающемуся с его губ, когда я медленно втягиваю его пальцы в свой рот, я думаю, что он, возможно, умирает. — Мне нужна смазка?

— Нет, — хрипит он.

— Нет, — соглашаюсь я, собираю влагу на кончиках пальцев, медленно поглаживаю игрушку, покрывая ее.

Стоя на коленях между ног Гаррета, я направляю головку члена туда, где больше всего хочу ощущать этого мужчину. Каждая мысль покидает мой мозг, когда я расслабляюсь на нем, постанывая, когда дилдо растягивает меня.

— Иисус, ебанный в рот, — ногти Гаррета впиваются в плоть его бедер. — Я-я… я-я на небесах. Я мертв. Я мертв?

Боже, это так глубоко, и когда это пульсирует внутри меня, достигая того места, я падаю к нему на колени, хватаюсь за его бедра и кричу.

— Гаррет.

— О Боже мой. Я не мертв, — он сжимает мои волосы в кулаке, его глаза безумны, когда я поднимаюсь и падаю, снова и снова, медленно, наслаждаясь каждой мучительной секундой этого. — Насколько, черт возьми, ты реальна?

Найдя свой ритм, я обхватываю кулаком нетерпеливый член Гаррета. Взгляды прикованы друг к другу, я провожу языком по нижней стороне его твердой, как камень, длины, прежде чем проглотить кончик, и мой рот скользит все ниже, пока его член не упирается в заднюю стенку моего горла.

Голова Гаррета откидывается назад, когда он хнычет, а когда он снова выпрямляется, большие руки обхватывают мое лицо, пока он смотрит на меня сверху вниз, наблюдая.

— Ты, черт возьми, шедевр.

Я не уверена, что когда-либо хотела чего-то так сильно, как хочу отдать себя Гаррету. Я отдала ему кусочки; теперь я хочу, чтобы у него было все остальное.

Это было у меня на уме некоторое время. Но я никогда не была уверена, что готова, и это говорило мне о том, что я не готова. И это было нормально. Ему больше ничего от меня не было нужно, только то, что я была готова дать. Впервые в жизни меня самой было достаточно.