Меня никогда не было достаточно ни для кого, кроме меня самой. Гаррет все это меняет. Я никогда не знала, как сильно нуждалась в ком-то вроде него, пока не нашла его, и я не думаю, что он понимает, как я благодарна ему за то, что он у меня есть.

Итак, я собираюсь показать ему.

Мои пальцы находят мой клитор, медленно кружат, пока я седлаю член под собой. Обхватив свободной рукой яйца Гаррета, я слегка массирую их, и с шипением он дергает бедрами вперед. Его член скользит по задней стенке моего горла, заставляя меня задыхаться, и я улыбаюсь ему.

Гаррет стонет, запуская пальцы в мои волосы, сжимая их в кулаках.

— Не смей, блять, так смотреть на меня, пока мой член у тебя во рту.

Я отпускаю его с хлопком и облизываю уголок своего влажного рта.

— Или что?

— Или я покажу тебе, каково это, когда я трахаю тебя, когда ты ведешь себя как чертовка.

Схватившись за основание его члена, я медленно двигаюсь, удерживая его взгляд, пока облизываю его томными движениями вдоль него, кружась вокруг кончика, пока он шипит надо мной. Мои бедра раскачиваются взад-вперед. Я чувствую, что светлюсь изнутри.

— Это должно быть угроза, здоровяк?

О, привет, сердитый Гаррет. Я сорвала джекпот.

В одну секунду я нахожусь между его ног с его членом во рту, а в следующую он уже позади меня, одной рукой обнимает меня за талию, другой крепко сжимает мои запястья за спиной.

Он держит меня неподвижно, наполняя, но не давая мне достичь своего кайфа. Я хнычу, извиваюсь, отчаянно нуждаясь в облегчении.

Его зубы касаются моего уха, теплое дыхание вызывает дрожь желания у меня по спине.

— В чем дело, солнышко? Хочешь кончить?

— Я могу заставить себя кончить.

— Ты, конечно, можешь. Но когда я здесь, я заставляю тебя кончать, — грубая рука сжимает мою грудь, большой палец проводит по соску, прежде чем начинают танцевать вниз по моему животу, находя тот тугой бугорок, который всегда требует внимания Гаррета. Мягкие губы касаются моего плеча. — День, когда мы трахнемся, будет подобен молнии, Дженни. Я собираюсь осветить все твое небо так же, как ты освещаешь мое.

У меня снова что-то сжалось в груди, то, что было там почти месяц назад. Это сжимает немного сильнее каждый раз, когда я с Гарретом. Я не знаю, что с этим делать. Я хочу рассказать ему о своих чувствах, спросить его, что мы будем делать дальше. Потому что я не знаю. Все это так ново для меня, и я чувствую себя неопытной, ошеломленной. Правда в том, что я чертовски напугана.

Боюсь, что секс его не удовлетворит. Боюсь, что ему станет скучно. Боюсь, что это не сработает и мы не сможем остаться друзьями. Боюсь, что это сработает, но кому-нибудь это не понравится.

Я устала бояться. Я просто хочу быть счастливой.

Подбородок Гаррета нежно ложится мне на плечо, его рука на моей челюсти, когда он поворачивает мое лицо к своему. Он улыбается, такой красивый, что, кажется, моя грудь вот-вот разорвется.

— Привет, — шепчет он мне в губы. — Я надеюсь, ты знаешь, что ты прекрасна, — он целует кончик моего носа, яблочко моей щеки, спускается по моей шее, вдоль подбородка. Он останавливается у моего уха, и мои нервные окончания пускаются в пляс, когда он хватает меня за подбородок, удерживая там. — Но я все равно собираюсь показать тебе, каково это — выводить меня из себя.

Крепко схватив меня за бедра, он насаживает меня на резиновый член. Я с криком падаю вперед, царапая когтями пол, и его грудь вибрирует от зловещего рычания. Затем его открытая ладонь ударяет меня по заднице, и когда я кончаю, я снова кричу.

— Хорошая девочка, — мрачно бормочет он, маневрируя моим телом, толкая и притягивая, беря и отдавая. Господи Иисусе, разве мужчина когда-нибудь отдает? Пальцы обхватывают мое горло, притягивая меня к нему, прижимая к своей твердой груди, пока он работает надо мной, толкаясь, погружаясь, двигаясь. — Я не могу дождаться, когда увижу, как идеально ты подходишь к моему члену. Не могу дождаться, когда увижу твое прекрасное лицо, когда впервые войду в тебя.

Покалывание начинается внизу моего живота, распространяясь подобно лесному пожару по каждой клеточке, когда мое зрение затуманивается. Я извиваюсь в его объятиях, когда второй оргазм накрывает меня с головой, и когда он шепчет: «Кончи для меня», — мне на ухо, он делает именно то, что обещал: заставляет мое небо взорваться.

Флуоресцентные цвета проносятся по моему полю зрения, освещая мой мир. Мои слова растворяются, пока не остаются ничем иным, как искаженными, бессмысленными рыданиями, и я падаю на тело Гаррета.

Он подхватывает меня на руки и встает, неся в душ, где нежно моет под теплыми струями. Я не могу найти в себе сил произнести ни единого слова, пока двадцать минут спустя мы не оказываемся завернутыми в одеяла на диване в моей гостиной, поедая кукурузные хлопья, прислонившись спиной к его груди.

— Я купил билет на твой концерт.

Я поворачиваюсь, чуть не опрокидывая его миску себе на голову.

— Купил?

— Мгм. Не могу дождаться.

Я тоже взволнована. Все мои любимые люди будут там, будут смотреть из зала, а Гаррет — мой самый любимый из всех.

— Я знаю, что потом мы пойдем на ужин, чтобы отпраздновать со всеми…

— На день рождения Картера, — уточняю я.

Гаррет закатывает глаза.

— Он говорит, чтобы отпраздновать твой концерт; ты говоришь, чтобы отпраздновать его день рождения. Я думаю, мы можем отпраздновать вас обоих.

— Беккет не занимает центральное место на сцене, Гаррет.

Он тихо посмеивается и, поставив свою миску, забирает у меня, допивая молоко.

— Ну, я подумал, может быть, мы могли бы чем-нибудь заняться потом. Только мы вдвоем.

— Мы всегда делаем что-то только вдвоем.

— Верно. Но это было бы по-другому, — его взгляд отскакивает в сторону, затем возвращается обратно.

— Как по-другому?

— Я хочу что-то, — он пожимает плечом, — особенное.

— Что особенное?

Его горло работает, а глаза следят за прядью моих волос, которую он накручивает на палец.

— Что особенное, Гаррет?

— Может быть, свидание. Как на День Святого Валентина. Если хочешь.

— Если я захочу? — мое сердце скачет галопом, на лице расцветает улыбка. — А ты хочешь?

Он облизывает губы, неуверенно встречает мой взгляд и кивает.

— Да. Я хочу, — он прочищает горло и переходит к делу: словесная рвота, мое любимое его блюдо. — Я знаю, что до этого осталось две недели, но через два дня я уезжаю в очередную поездку, а потом я буду дома только на одну ночь, и мы снова улетаем домой за день до концерта, так что времени немного, и я знаю, что сказал кое-что особенное, но мы никуда не можем пойти, потому что это секрет и все такое, но я подумал, может быть, мы могли бы просто сделать это особенным, например, если мы оба не закажем десерт в ресторане, мы могли бы вместо этого устроить пикник или что-то в этом роде, может быть, со свечами, подушками и я не знаю, и ты не обязана дарить мне подарок или что-то в этом роде, но я подумал, что, может быть, было бы неплохо, например… — он прерывисто вздыхает и говорит это. — Назначить настоящее свидание? — он чешет висок и морщится. — Это было странно, не так ли?

— Это было ужасно, — подтверждаю я. — Но я думаю, что смогу тебя втянуть.

Его глаза опускаются на мои, лицо заливается краской, и он улыбается.

— Да?

Я тоже улыбаюсь.

— Да.

— Отличклассно, — он съеживается. — Черт побери. Это из «Дрянных девчонок» (прим. В «Дрянных девчонках» используется слово grool как соединение слов «great» и «cool»). Я начал говорить отлично, но закончил сухо.

Хихикая, я поворачиваюсь и обвиваю руками его шею.

— Ты устал. Тебе нужно поспать.

Он вздыхает, сжимая мою задницу.

— Ты права.

Я скатываюсь с него, унося миски на кухню. Я нахожу Гаррета в дверях, он надевает ботинки и застегивает брюки.

— Ты идешь?

Он поднимает взгляд и останавливается.