Безусловно, синоптические Евангелия полны чудес и удивительных историй, которые в целом принимаются многими благочестивыми христианами. Однако если в наш рационалистический век некоторые из нас не захотят принимать в расчет чудеса и элемент божественного, то все еще останется связная, естественная, вполне возможная и осмысленная история судьбы галилейского проповедника. Мы можем попытаться проследить эту историю в том, как она рассказывается в Евангелии от Матфея.

Предположим, например, что мы не принимаем в расчет рассказы Матфея о рождении и детстве Иисуса, рассматривая их как порождение поздней традиции, предназначенной для решения двух задач: (1) показать, что он — рожденный в Вифлееме потомок рода Давида и поэтому он считается Мессией, и (2) продемонстрировать сходство между его ранним служением и служением Моисея.

Если мы сделаем это, то на сцену впервые выходит тот, кого мы могли бы назвать «историческим Иисусом», как взрослый галилеянин, который слышал о проповеди Иоанна Крестителя и пошел в Иудею креститься.

Фактически именно таким способом начинается Евангелие от Марка, самое старшее из четырех Евангелий. В Евангелии от Марка нет никаких упоминаний о непорочном зачатии и Вифлееме или о какой-либо истории из первых двух глав Евангелия от Матфея. Евангелие от Марка начинается с рассказа об Иоанне Крестителе и крещении Иисуса.

После крещения «исторический Иисус» испытывает побуждение самому стать проповедником и пророком. Говоря современным языком, он слышит «зов к служению», но Матфей выражает это так, как это было характерно для его собственного времени.

По-видимому, описанное здесь было видением, которое испытал Иисус: «отверзлись Ему небеса». Несомненно, в это время у него крестилась большая толпа, и нет никаких указаний, по крайней мере в синоптических Евангелиях, на то, что это было явление, видимое всем людям.

Однако повествование идет еще дальше. Иисус изображается как осознающий в этот момент нечто большее, чем простой зов проповедовать:

Слова «Сей есть Сын Мой возлюбленный», по-видимому, подразумевали, что в этот момент Иисус понял, что ему предназначено стать Царем, то есть Мессией. Даже немессианские цари Иудеи считались приемными сыновьями Яхве; гораздо больше это относится к Мессии.

Однако это может оказаться более поздним благочестивым истолкованием событий автором Евангелия. Если бы мы попытались следовать «историческому Иисусу», то, по-видимому, оказалось бы, что реализация мессианства произошла значительно позже.

(В христианской мысли выражение «Сын Божий» считается означающим нечто гораздо более трансцендентальное и тонкое, чем роль, предназначенная Мессии, в еврейской мысли. Однако в синоптическом Евангелии ясно видна более поздняя христианская точка зрения. Она же видна в Евангелии от Иоанна.)

Для Марка Дух Божий входит в Иисуса во время крещения, и именно тогда, и только тогда он, очевидно, входит в свою роль Мессии. Однако в Евангелии от Матфея не может быть все так просто. Согласно Матфею, Дух Божий вошел в Иисуса в момент зачатия, он родился Мессией и едва ли ему нужно было крещение. Поэтому Матфей должен заставить Иоанна Крестителя признать этот факт. Когда Иисус пришел креститься:

И тем не менее, это признание Иоанном роли Иисуса как Мессии не соответствует рассказу Матфея об «историческом Иисусе»; поскольку в более поздний период Иоанн явно показывается как совершенно неуверенный в сути миссии Иисуса.

Разумно предположить, что, как только Иисус почувствовал желание и побуждение стать проповедником, он мог на какой-то период удалиться для размышлений и обдумывания своей миссии. Каким проповедником он должен стать? Каким должен быть его общий подход? Что он должен пытаться свершить?

Матфей дополнил стих, содержащийся в Евангелии от Марка, рассказав о том, как после крещения Иисус удалился в пустыню, постился и был искушаем Сатаной пойти в Своем служении неверным путем. Для Матфея характерно, что он рассказывает о борьбе между Иисусом и Сатаной в виде противоборства цитат из Ветхого Завета.

Во время первого искушения Сатана убеждал Иисуса утолить свой голод после поста, превратив камни в хлеб, — то, что Бог был бы рад сделать по просьбе благочестивого и набожного человека. Иисус ответил на это цитатой:

Цитата из Второзакония:

Это можно интерпретировать как решение Иисуса, чтобы его миссия была направлена не просто на улучшение материального благополучия человека, но и на побуждение нравственного возрождения.

Затем Сатана уговаривает Иисуса продемонстрировать свои силы, бросившись с вершины Храма, чтобы ангелы спасли его.

Здесь пишется, что Сатана придал метафорическому высказыванию из Псалтиря буквальное толкование:

Но Иисус парировал другой цитатой:

То есть не следует искушать Бога и прибегать к уловкам, чтобы удовлетворить свое тщеславие или развеять человеческие сомнения. Этот ответ можно интерпретировать как решение Иисусом отвергнуть зрелищные методы в своей миссии, завоевывать сердца проявлением своей праведности, а не силы. (В действительности писания евангелистов объединяют в себе эти два аспекта, и Иисус в них демонстрирует Силу Божью чудесами доброты, главным образом исцеляя больных.)

В последнем искушении Сатана предлагает ему все царства мира:

На что Иисус отвечает третьей цитатой:

Таким образом, очевидно, что Иисус отвергает традиционное истолкование Мессии как могущественного и идеального царя, который свергает врагов Израиля силой и устанавливает свое правление над всем миром на манер сверх-Александра (Македонского).

Это решение стать мирным, а не воинственным Мессией, очевидно, крайне важно для рассказа об «историческом Иисусе».

Решение Иисуса посвятить свою жизнь служению Богу, должно быть, было ускорено новостями об аресте Иоанна Крестителя, так как это увеличило необходимость того, чтобы кто-то занял место Иоанна и продолжил распространять его послание: