Возможно, это его метафорический способ сказать, что он вошел в христианское сообщество, чтобы проповедовать, не в тщеславии и самоуверенности, а с робкой застенчивостью, боясь противостоять тем, кто, должно быть, знал намного больше, чем он. Если это так, то это также была сократическая ирония, так как нет и следа подобной робкой застенчивости во всех речах и деяниях, приписываемых Павлу, как до, так и после его обращения.

С другой стороны, некоторые интерпретируют это как относящееся к его болезни, возможно, к дрожи, вызываемой приступами малярии.

Кроме того, некоторые предположили, что Павел страдал от приступов эпилепсии. Они случались бы, конечно, периодически, а так как эпилепсия, как предполагалось, была вызвана одержимостью бесами, то как раз Сатана мог считаться буквально «поражающим» его во время этих приступов.

Некоторым подтверждением этой мысли служит замечание Павла в речи перед иудеями Иерусалима, в которой он описывал свои религиозные переживания. В одном месте он сказал:

Конечно, существует множество причин помимо эпилепсии для появления исступления, но если Павла считать эпилептиком, то становится возможным доказать, что произошедшее около Дамаска было серьезным эпилептическим приступом, который повлек за собой галлюцинацию, которую Павел интерпретировал как явление Иисуса. Если это так, то в этом случае по крайней мере эпилепсия изменила ход развития всего мира.

Тем не менее, все подобные аргументы насчет физической внешности Павла и состояния его здоровья опираются на весьма ненадежные основания. Если вместо этого мы примем во внимание бесконечную энергию Павла, путешествия, которые он выдерживал, невзгоды, которые он преодолевал, то мы можем предположить только то, что это был человек феноменальной силы и здоровья.

Так, после того как Павел с трудом убедил язычников в Листре не поклоняться себе и Варнаве как богам, иудеи из Антиохии в Писидии и из Икония настроили людей против них, и ситуация сразу изменилась. Из богов они превратились в богохульников, и Павла побили камнями и бросили умирать. Быть побитым камнями до смерти — значит быть действительно побитым, однако Павел с трудом сумел встать на ноги и на следующий день оставить Листру с Варнавой и отправился в Дервию. Слабый и болезненный человек никогда не смог бы справиться с этим.

Павел и Варнава готовы были теперь возвратиться в Антиохию, и из Дервии они могли легко отправиться на 120 миль на юго-запад, то есть к побережью Сицилии, и там нанять судно для отплытия в Антиохию. Они могли даже углубиться еще дальше в восточном направлении и посетить дом Павла в Тарсе.

Но Павел не сделал этого. На самом деле, по-видимому, в ходе своей миссионерской работы он не успел многое сделать в Киликии. Мог ли он закончить, насколько это было возможно, работу в течение всех лет, проведенных в Тарсе, до того, как Варнава позвал его в Антиохию? Или же (что более вероятно) он был, подобно Иисусу, пророком без чести в своем отечестве?

В любом случае, вместо этого миссионеры решили вернуться той же дорогой, снова посещая те церкви, которые они основали в различных посещенных ими городах:

Атталия — это морской порт в Пергии. Он был основан Атталом 11 из Пергама и назван именем его основателя. Так закончилось первое миссионерское путешествие Павла.

Очевидно, сообщение Павла о своих действиях касательно язычников, о том, что он не потребовал от них полного подчинения требованиям Закона Моисея, было принято церковью в Антиохии:

Вместе с тем серьезное неодобрение этих действий последовало со стороны христианских старейшин в Иерусалиме. Фракция во главе с Иаковом считала необходимым соблюдение Закона Моисея:

Кто эти люди, не говорится, но одним из них мог быть Петр. В Послании к галатам Павел, возможно, касается этого эпизода, когда говорит:

Павел поддевал Петра тем, что тот собирался есть с язычниками, как в случае с Корнелием, однако тут же менял свое мнение под нажимом Иакова и его группы.

Этот спор становился горячим и казался настоящей опасностью для нарождающегося христианства, разбивая его на два враждующих крыла. Поэтому было решено, чтобы сторонники этих двух взглядов собрались и разрешили эти вопросы и пришли к каким-нибудь общим выводам:

После этого произошло то, что называлось Иерусалимским советом, который, как предполагается, прошел в 48 г. Вполне возможно, что Иаков занял крайнюю промоисееву позицию, Павел — крайнюю антимоисееву позицию, в то время как Петр и Варнава боролись за компромисс. Таким образом:

Однако Петр встал (возможно, после еще звеневших в его ушах саркастических слов Павла в Антиохии), чтобы признать, что в случае Корнелия он сам принял необрезанного язычника. Он сказал:

Это выбило почву из-под ног приверженцев Закона Моисея. Павел рассказал о достижениях своего первого миссионерского путешествия, возможно описав свои действия как соответствующие традиции Петра. Иаков вынужден был сдаться:

(Иаков ссылается здесь на Петра посредством его полного арамейского имени — Симон, как если бы автор Деяний старался продемонстрировать семитизм Иакова даже посредством греческого языка, на котором он писал.)

Однако Иаков держался за компромисс, настаивая по крайней мере на четырех ритуальных воздержаниях, на которые должны согласиться обращаемые язычники:

Но от них нельзя требовать, чтобы они подвергались обрезанию или твердо соблюдали сложные пищевые законы (можно было даже не воздерживаться от поедания свинины — причина, по которой мученики в маккавейские времена с готовностью шли на смерть от пыток).

Фактически это была ошеломительная победа взглядов Павла. Возможно, именно в этом случае Павел (а через него и церковь в Антиохии) приобрел равенство с руководителями церкви в Иерусалиме. Павел упоминает о таком случае в Послании к галатам: