Но в любом случае Урия получил плохое вознаграждение. Давид отнял у него жену, а его самого отправил сражаться с аммонитянами, приказав Иоаву устроить так, чтобы Урия погиб. Все так и произошло.

Хотя авторы Библии и восхваляют Давида, этот его поступок не вызывает их одобрения. Пророк Нафан, религиозный вождь того времени, порицает и осуждает царя. Смелость этого обвинения и то, как воспринял его Давид[70], — один из самых волнующих эпизодов Библии.

Предусмотрительность Давида в отношении дома Саула обеспечивала ему безопасное правление, но, когда пришла беда, она явилась с неожиданной стороны — из дома самого Давида.

К несчастью, междоусобные войны, возникавшие из-за семейного соперничества, были обычным делом для древних монархий, и причин для этого хватало. Одна из основных — существование полигамии, широко распространенной в те времена, даже среди израильтян.

Гарем служил для развлечения царя, а также являлся свидетельством его высокого положения, могущества и славы и, следовательно, могущества народа, которым он правил, и потому должен был отражать роскошь и богатство его жизни. Но следствие полигамии — множество сыновей, необходимое во времена весьма незрелой нравственности: чтобы хоть один или двое из них смогли вырасти, возмужать и править народом после смерти старого царя.

Однако в основном это не имело особого значения, так как правила наследования обычно не были строгими. В царском доме наиболее сильный, решительный и беспринципный мог, действуя быстро, захватить трон сразу же после смерти старого правителя.

Чтобы предотвратить это, а также междоусобицы, нередко возникавшие в подобных случаях, цари преклонного возраста могли назначать наследников, и выбор этот имел большое значение для царских чиновников и народа. Пытаясь снискать эту особую милость царя, женщины гарема вели бесконечные интриги.

Иногда царский сын, особо стремящийся к власти и не сомневающийся в своих сторонниках — или же неуверенный в получении отцовского благословения, пытался захватить трон еще до кончины отца. Подобное и произошло при царе Давиде.

Старший сын Давида, Амнон, родился, когда Давид царствовал лишь в одной Иудее и правил в Хевроне. Амнон должен был стать его наследником. Второй сын Давида — Далуиа, очевидно, умер в детстве, так как после сообщения о его рождении в Библии о нем больше не упоминается. Третьим сыном Давида был Авессалом.

В последний период правления Давида оба эти сына, Амнон и Авессалом, были уже взрослыми, в самом расцвете сил, и, несомненно, оба не спускали глаз с трона. Но братьями они являлись лишь по отцу, так как родились от разных матерей. По обычаям гарема их могли не связывать какие-либо братские чувства.

Открытый разрыв между ними произошел из-за родной сестры Авессалома Фамари, которая была сестрой Амнона только по отцу. Амнон совершил грубое насилие над ней, и обесчещенная Фамарь укрылась в доме Авессалома. Авессалом, чувствуя, что теперь он мог бы привлечь общественное мнение на свою сторону, затаился на время и стал ждать возможности захватить Амнона врасплох.

Прошло два года; Амнон решил, что его преступление уже забыто и можно ничего не опасаться. Однажды Авессалом устроил пир, на который пригласил его и других царских сыновей. И когда в самый разгар веселья Амнон опьянел, Авессалом приказал своим слугам убить его. Началась паника, остальные сыновья Давида бежали, оставив пир, а Авессалом, опасаясь отцовского гнева, срочно покинул страну.

Фалмай был отцом его матери, а Гессур — это одно из северных городов-государств. Обычно считается, что оно находилось несколько восточнее Галилейского моря.

Однако теперь изо всех оставшихся в живых сыновей Давида Авессалом оказался старшим, и было опасно оставлять его в изгнании. Враги, под предлогом возведения Авессалома на трон, могли легко вторгнуться в страну, и многие в Израиле могли перейти на его сторону. Это грозило расколом страны. Возможно, именно об этом и думал Иоав, трезвомыслящий полководец Давида. Через три года он добился для Авессалома разрешения вернуться, а еще через два — его формального примирения с отцом.

Однако Авессалом не чувствовал себя удовлетворенным. Теперь он считался законным царским наследником, но мог ли он рассчитывать на благословение отца? Не падет ли выбор царя, помнящего об убийстве Амнона, на другого сына?

Авессалом решил не дожидаться своего шанса, а действовать. В народе он был популярен: красивый мужчина, к тому же завоевавший симпатию, он мог теперь оказаться в выигрыше, как пострадавшая сторона в деле Амнона. Более того, Авессалом начал осторожную и обдуманную кампанию, чтобы завоевать расположение народа, проявляя приветливость и участие, делая вид, что заботится о его нуждах.

Спустя четыре года (в Библии короля Якова говорится: «через сорок лет», но это общепризнанная ошибка, и в Исправленном стандартном переводе «сорок лет» исправлено на «четыре года») он понял, что время настало.

Он получил разрешение отца посетить Хеврон под предлогом исполнения обета, данного им прежде, и принесения жертвы Господу. Прибыв туда, он провозгласил себя царем и поднял знамя восстания. Несомненно, многое в Хевроне было заблаговременно подготовлено для этого мятежа. Интересно, что именно в Хевроне, главном иудейском городе, Авессалом сделал первый открытый шаг. Очевидно, у него была сильная поддержка среди иудейского населения, но Библия не объясняет конкретных причин. Можно, однако, предположить, что Давид на протяжении своего правления был заинтересован в том, чтобы завоевать расположение Израиля, и старался не оказывать особых милостей жителям своей Иудеи. Поэтому среди иудеян могла образоваться сильная группа, возмущенная этим и скорее предпочитавшая такого царя, с которым можно было достичь абсолютной гегемонии иудеев.

Главным военачальником у Авессалома был Амессай, житель Иудеи, двоюродный брат Иоава и, следовательно, тоже племянник Давида. Ахитофел, уроженец иудейского города Гило, также перешел на сторону Авессалома. Он был одним из советников Давида и слыл очень мудрым человеком.

Позже во Второй книге Царств при перечислении наиболее выдающихся военачальников Давида будет упомянут:

Возможно, Елиам — это тот самый человек, который раньше упоминался как отец Вирсавии[71]. Следовательно, Ахитофел мог быть дедом женщины, ставшей любимой женой Давида, и прадедом правителя, наследовавшего трон. Но тогда он вряд ли бы перешел на сторону того сына Давида, который не был ему родственником. С другой стороны, он не мог предвидеть, что его собственный потомок в один прекрасный день станет царем, и его могло оскорбить своеволие Давида, взявшего его внучку в царский гарем. В данном случае трудно прийти к определенному заключению.

Узнав об измене, Давид поспешно покинул Иерусалим. Авессалом тщательно расставил сети, и оставаться в Иерусалиме было небезопасно. Для старого царя оставался единственный шанс — уйти в открытую местность, по ту сторону Иордана, где можно было собрать войско. Медлить было нельзя. Народ мог еще больше подпасть под влияние Авессалома. Давиду необходимо было сразу же не проявить слабость, чтобы никто не посмел напасть на него. Кроме того, люди могли вспомнить, что старый царь избавил Иудею и Израиль от власти филистимлян и возвысил ее, создав царство, и опомниться, устыдившись своего мятежа.

И Давид со своими домашними, придворными и вооруженной охраной покинул город: