– Добровольцы есть? Родина ждёт своих героев. Ну? Так, Родина повторяет, что повторять не любит и дольше ждать героев не может. Ну? И за тройные отпуска, сверхдосрочные дембеля, и прочие блага (Родина же не жадничает) добровольцы нашлись. В шахту протянули рукава ветродуев, чтоб всю гадость выбрасывало вверх. Ребят одели в двойные ОЗК и тройные противогазы и вперёд! В смысле вниз, под сопла. Вот так, действительно чуть ли не в ведра и стравливали. Надо отдать должное вентиляции. Ядовитый след паров шёл от шахты ракеты далеко. И до самого посёлка снег был загажен. Но кто же будет эвакуировать посёлок или ждать смены ветра? А те парни внизу остались в относительно чистых ОЗК. Да и противогазы загрязнились мало, так как они старались вообще не дышать, не сопеть, не шуршать. А уж что они чувствовали, «разряжая» ракету, наверно могут представить только сапёры.

Героизм одних есть следствие раздолбайства других. Эта истина подтвердилась опять при разборе полётов. В смысле, неполета. У ракет этого типа зажигание шло так. Происходило первичное смешивание и воспламенение горючего и окислителя, а далее газы раскручивали турбины насосов, и потоки топлива неслись в камеру сгорания. А первичная встреча компонентов происходила в небольшой камере, где стояла разделительная фольга. По сигналу «старт» срабатывал пиропатрон, и игла пробивала фольгу. И на этот раз все сработало, даже пиропатрон, и игла пошла в фольгу, и датчик зафиксировал это. Именно на этой команде ракета по программе полёта самообособилась, доложила, что «она пошла полетать, прощай Земля, нас ничто больше не связывает».

Вот только на пути иглы встретилась заусеница. При закатке фольги закатали и стружку. Игла упёрлась в стружку, отклонилась и упёрлась почти в выходной срез бортика, где и застряла. Ну а стружка натянула фольгу, но не прорвала. Не хватило какого то миллиметра хода или килограмма усилия. Счастье что хватило ума не трогать ракету.

Говорят, на совещаниях по качеству на том заводе этот узел с застрявшей в заусенице иглой долго показывали как аргумент, что мелочей не бывает. И, говорят, показывал его уже другой руководитель. Но рассказ был не об этом.

Виталя, перевернув бутылку кверху донышком, вытряс последние капли в наполовину пустую стопку:

– Ну?! И что делать будем?.. – недовольно обратился он к собутыльникам.

– Не знаю, что делать! Говорил тебе – надо было ещё брать!.. – Андрей покосился на батарею пустых бутылок в углу.

– Так я и взял ещё, сам помнишь – бегал, еле успел до закрытия.

– Успел он! – подал голос Саня. – Отправь дурака за бутылкой, так он одну и принесёт!

– Я что тебе, фокусник? На одну-то еле наскребли!

– Да-а-а…. Протянул Андрей. – Дембель – это конечно здорово, но вот что делать, когда денег нет, а выпить катастрофически не хватает?

Друзья уже третий день праздновали возвращение из рядов Вооружённых Сил.

Афган парней миновал. Виталя три года провёл на Северном флоте и прибыл в город на Неве уже две недели назад. Двое других участников празднования, отслужив один в десантуре, второй в погранцах, вернулись одновременно позавчера и, едва скинув форму, завалились к Витале, который обитал один в большой трёхкомнатной квартире. Родители его последнее время безвылазно жили на даче где-то под Сестрорецком, откуда приезжали время от времени получить пенсию и проверить, все ли в порядке в квартире. Поэтому Виталя, беззастенчиво пользуясь создавшейся ситуацией, выжимал из неё максимум пользы. В гадюшник хату, конечно, не превращали, но теперь было где и посидеть и девчонок привести. И это обстоятельство устраивало всех, кроме, пожалуй, соседей, которые, кстати, пока ещё терпели затягивающееся далеко за полночь веселье.

– Ну, что делать-то будем? – повторил Виталя. – У меня в карманах пусто!

– Думаешь, у нас полно?! – проворчал Саня, скребя пятерней в затылке – Сейчас только у таксистов найти можно. А у них – по червонцу, – он вытряхнул из кармана смятый рубль и несколько монеток. – Все! Больше нету…

– Тихо! Чапай думать будет! – Андрей выковырял из мятой пачки полурассыпавшуюся сигарету, прикурил и жадно затянулся….

И в наступившей тишине вдруг длинно, бесшабашно и нагло задребезжал дверной звонок.

– Кого там несёт?! – кинул взгляд на часы Виталя – Оборзели вконец! Время – второй час ночи! – он отворил дверь и, поражённый, замер на пороге. И было от чего замереть! В дверном проёме возвышалась фигура в шляпе и распахнутом дорогом плаще, под которым наличествовала чёрная «тройка» явно буржуинского производства, дополненная не менее буржуинским переливающимся галстуком. Светло-голубой ворот рубашки контрастировал с дочерна загорелой шеей. В одной руке ночной визитёр держал средних размеров чемодан, судя по всему, из крокодиловой кожи, во второй – большую картонную коробку, перевязанную лохматой верёвкой.

– Не ждали?! – сверкнул белозубой улыбкой на загорелой физиономии ночной гость.

– Димон!!! – радостно заорал Виталя. – Бля!!! Пацаны, Димон вернулся!!!

Саня и Андрей, сшибая стулья и мешая друг другу, вывалились в прихожую. Когда радостные восторги от встречи утихли, Андрей, улыбаясь, приобнял Димку. Ну, давай, проставляйся! А то у нас уже все выпито.

– Не вопрос! – Димка положил чемодан на стол. – Уно!.. Дос!.. Трес!..

Он жестом фокусника открыл крышку и кивнул на содержимое: – Выбирайте!

Друзья, стукнувшись головами, склонились над чемоданом. Половину пространства занимали бутылки с яркими этикетками на испанском языке.

– Нихрена себе!.. – Саня, обалдев, вытащил бутылку и шевелил губами, пытаясь прочитать непонятное название – Это что такое?

– Ликёр банановый! Но он сладкий слишком. Лучше ром открой, – Димон с важным видом достал из кармана сигару, содрал целлофановую обёртку и вытащенной из кармана гильотинкой отрезал кончик. После чего, предварительно облизнув сигару, щёлкнул блестящей зажигалкой и выпустил дым в потолок. Затем, пошарив в чемодане, извлёк оттуда ещё несколько сигар и выложил на стол рядом с бутылкой.

После второй друзья закурили и потребовали рассказа. О том, что Димка служит на Кубе, они знали, но такого возвращения, естественно, никто из них не ждал. И Димон начал повествование.

– Ну, как нас туда везли, рассказывать не буду. На пароходе на вторые сутки в шторм попали, переблевались все, даже меня укачало. А туда пришли, начали нас рассортировывать кого куда. И надо же такому случиться было, что я вместе с правами на машину прихватил до кучи и права на катер. Случайно совершенно. Это и спасло. Короче, после карантина забрали меня, привезли в штаб и, проверив судоводительские навыки, определили на катер командующего. Рулевым-мотористом. Двенадцатиметровая посудина с камбузом, сортиром, салоном и каютами. Блядовоз, короче. Вот всю службу и прокатался с пьяным офицерьём да мучачами. А поскольку отношения хорошие сложились с начальством, то и прибарахлиться сумел, и домой как белый человек приехал. Хоть и на пароходе, зато в каюте приличной вместе с начпродом, который в отпуск ехал. Классный мужик! Мы с ним пили почти всю дорогу. Он рому погрузил аж два ящика. На четвёртые сутки уже смотреть на него не могли…

– А там что? – Саня кивнул на коробку. – Ром?..

– Не, не ром! Круче! – Димон размотал верёвку и водрузил на стол клетку с крупным зелёным попугаем.

– Птичка!!! – Виталя попытался сунуть палец в клетку. Димка, оказавшийся на страже, вовремя оттолкнул его.

– Ты что! Он клювом орехи колет, палец перекусит и не поморщится!

– Слушай, а как ты его провезти-то смог? – Андрей в недоумении смотрел на Димона. – Там же таможня, ветконтроль и прочие дела.

Димка хитро улыбнулся: – Что ж я, дурнее паровоза, по-твоему? Начпрод тоже дохрена всякого барахла вёз, а у него на пароходе схвачено, видимо, было. Там я и приобрёл птичку. У старшего механика. Сам не выносил, мне её уже за воротами порта вручили. Пришлось, конечно, чеков отстегнуть, но птичка того стоит! Сказали, ей сорок лет уже! Во как!