– Они что, совсем ё… – начал было старлей, но его голос утонул в рёве ракетных двигателей и последовавшими за ними разрывов. В горах всегда так: вначале видишь, потом слышишь.

Пощипанным воробьём вывалился из дымного следа вертолёт, и выровняв полёт, резво пошёл на посадку. Пилоты бросились на стоянку.

Экипаж неспешно покидал кабины. Выражение лиц было как у третьеклассников, застуканных во время курения сигарет.

После короткой серии вопросов типа: «Вы что, совсем ё…?» и ответов в духе: «Да мы сами оху…!» била установлена цельная картина развития событий.

Поначалу всё шло штатно. Заняв боевой курс, командир включил оружие и по команде оператора перевёл вертолёт на пикирование. Но сделал он это довольно резко, и перекрестие прицела проскочило цель. Исправить ошибку он уже не успел.

Как смутно догадывался старлей, слабым звеном системы оказалось ведро. Едва вертолёт опустил нос, борттехник заскользил на нём как на салазках с горки к передней стенке грузовой кабины. Фалы из рук он при этом не выпустил…

– Ну ладно, не убили никого, и то хорошо, – подвёл итог вылета подполковник Х.

Вечером на аэродром прибыла делегация старейшин из уже упомянутого кишлака и клятвенно пообещали большому начальнику, что никаких происков душманов больше не будет.

Старлей Л. ещё в курсантскую бытность полагал, что обладает уникальным талантом попадать в истории. Но вот, волею судьбы и командования старлей Л., а в то время новоиспечённый лейтенант, оказался в одном из полков Забайкальского округа. О чем, кстати, старлей Л. ничуть не жалеет, поскольку такое обилие столь ярких и колоритных личностей может быть только в отдалённых гарнизонах. Правда, на таком фоне, талант старлея Л. смотрелся жалким умением.

Впервые услышав несколько историй о ходячей легенде, капитане П., лейтенант просто не поверил, – ну не может человек попадать в столь невероятные истории!

Но вскоре произошёл случай, после которого лейтенанту все истории, которые ему рассказали о капитане П., показались сильно преуменьшенными.

После получения лейтенантами первой получки, на вечернем построении командир эскадрильи торжественным голосом объявил:

– Товарищи офицеры, в эту субботу у нас камни. Молодые лейтенанты вливаются в коллектив.

Камнями в эскадрилье называлось коллективное распитие спиртных напитков по любому поводу, в данном случае – проставлялась молодёжь, традиция. Проводилось это мероприятие на свежем воздухе. На краю аэродрома природа или неведомые силы расположили крупные валуны кольцом, создав некое подобие Стоунхенджа. Внутри располагались валуны поменьше, на них было удобно присесть, и главный подарок природы – глыба с ровной как стол поверхностью. Собственно, эта глыба и служила столом. Это было любимое место эскадрильи, здесь всегда было тихо, а потому здесь собирались всегда. Даже сейчас, когда в Забайкалье воцарилась зима.

Мероприятие «Камни» прошло на редкость успешно, несмотря на то, что водки было много, а вся закуска была представлена хлебом да рыбными консервами, которые к тому же через двадцать минут пребывания на морозе замёрзли в костяшки.

Командир эскадрильи с удовольствием отметил, что всего человек пятнадцать утеряли способность к самостоятельному передвижению. И даже удивился, что в их числе не оказалось капитана П., мало того, тот и внешне выглядел вполне адекватно. Как оказалось позже, поспешил командир удивляться.

Всё же, великое дело – военный коллектив. «Пострадавших» оперативно погрузили в дежурную машину, каждому назначили личных «разводящих», вернее, разносящих по квартирам. А поскольку эта «почётная» обязанность досталась в большинстве случаев молодым лейтенантам, командир подробно проинструктировал каждый «экипаж». Кого занести просто в квартиру, кого помочь домашним уложить в постель и при случае утихомирить, а где просто прислонить тело к дверям, и нажав на кнопку звонка, бежать со всех ног, дабы не подвернуться под горячую руку супруги.

Часть эскадрильи отправилась в путь пешком. Благо, это было недалеко, городок находился в двух километрах от аэродрома. Правда, некоторое затруднение вызывало то, что дорога вела через сопку, и на длинном, затяжном подъёме офицеры невольно разбились на группы, кто шёл медленней, кто быстрее. В одной из таких групп случайно или нет оказались лейтенант Л. и капитан П.

Вот и вершина сопки, как на ладони внизу лежал городок. Свет в окнах манил домашним уютом, сумерки переходили в темноту. Только до него ещё топать и топать по некоему подобию серпантина.

– Стоять! – неожиданно скомандовал капитан К., он в группе был самым старшим по званию. Группа послушно остановилась, пытаясь сообразить, какая блажь пришла в голову капитану. А тот смотрел на довольно крутой склон сопки, прямиком ведущий к его дому. Здесь даже самые отчаянные из ребятишек не рисковали кататься на санках.

– За мной, ребята! – и с этими словами капитан П. оседлал свой лётчицкий портфель и заскользил по склону вниз.

Склон вдобавок был ещё и обледенелым, и с каждым мгновением капитан П. набирал скорость. Офицеры с обалделым видом наблюдали за этим бешеным заездом, на их глазах рождался новый рекорд в санном спорте. Жаль, никто не догадался засечь время. Как и рассчитывал капитан П., он финишировал у своего подъезда, вернее, о сам подъезд.

– А, бля! – известил он о своём финише, – я ногу сломал!

Это прозвучало как команда для остальных, правда, не для скоростного спуска, а для спринтерского забега метров эдак на 500. Аккуратно подхватив уже точно пострадавшего под руки, группа двинулась в обратный путь, дело в том, что с обратной стороны этой сопки, совсем рядом, находилась больница железнодорожников. Дежурный хирург определил закрытый перелом голени и с помощью медсестры наложил гипс. Минут через пятнадцать капитана П. всё также на руках несли домой. Бережно, аккуратно, дабы не причинить неловким движением боль товарищу. Вот эта аккуратность сыграла злую шутку. Когда капитана П. проносили мимо злополучного склона, тот неожиданно вырвался из рук и вновь оседлал свой портфель, который за всё время своих злоключений так ни разу не выпустил из рук. Всё произошло насколько стремительно, что никто не успел ничего предпринять.

– Двум смертям не бывать! – крикнул капитан П. и вновь заскользил по склону.

Из состояния ступора обалдевших пилотов вывел крик: – А, бля, я вторую ногу сломал!

Когда капитана П. повторно занесли в хирургическое отделение, хирург даже не успел отмыть от гипса руки.

Жаль, что у меня столь бедный словарный запас, чтобы описать выражение его лица. Это просто надо было видеть.

После этого случая лейтенант Л. поверил в ту историю, за которую капитана П. перевели из подмосковного гарнизона в Забайкалье. За беспилотный полёт.

Дело было так. Как опытному лётчику, капитану П. было поручено важное дело – участвовать в съёмках фильма. Не художественного, конечно, а учебного фильма для служебного использования. И роль «главного героя», безусловно, не у пилота, а у вертолёта Ми-24. Тем не менее, капитан П. с энтузиазмом взялся за это дело.

Но оказалось, что съёмка в кино – это довольно нудное и утомительное дело, бесконечные дубли, монотонные полёты, непонятное ожидание правильной освещённости. И самое большое разочарование – на те редкие кадры, когда нужно было снимать действия экипажа с оборудованием кабины, а это делалось на земле, место пилота занимал дублёр. Вдобавок ко всему даже не лётчик, зато с такой правильной, плакатной физиономией.

Вскоре энтузиазм капитана П. угас совсем, и он откровенно тяготился полётами. Пробовал даже брать с собой книгу и, передав управление оператору, почитать, но от вибрации быстро уставали глаза. Проще было во время ожидания на земле: бортовой техник был, как и он, заядлым картёжником. Расположившись в грузовой кабине, они таким образом убивали время.

Как-то интересная партия была прервана вылетом, и игроки пытались закончить её в полёте. Это было крайне неудобно для капитана П.. Он сидел спиной к бортачу, приходилось постоянно оборачиваться, кроме того, в его карты было легко заглянуть. Капитан П. был раздосадован, он проиграл несколько раз.