Потом, конечно, был вой американской стороны, но формально придраться было не к чему: «кирпич» висит? Висит. Вот ГАИ и ограничила движение через двор, а то ездят тут всякие. Что же, ваш сотрудник знака не видел, что ли? И чего его вообще туда понесло, в Москве такие проспекты широкие-гладкие-красивые… И в глазах наших полковников-генералов-мидовцев ясно светилось лёгкое злорадство… Мораль: война войной (особенно холодная), а глумиться над противником не стоит. Никогда не знаешь, чем тебе это отзовётся…
Мэйджо
Вот, некоторые штатские говорят, что военные – люди необязательные. Современный военный, де, человек расхлябанный, неряшливый, да ещё и пьющий иногда, и вообще прошли те времена, когда военный считался эталоном точности, вежливости и опрятности.
Позволю себе не согласиться с этими умоизмышлениями и привести маленький пример на этот счёт.
***
Дело происходило в Приморском крае в период тайфунов. У нас все «дела» почему-то возникают в период тайфунов, вероятно, эти проклятые тайфуны специально подгадывают…
***
Служил у нас капитан один. Назовём его Василием. Нормальный такой мужик, безотказный, вежливый и тихий. Из пиджаков.
В тот день 14 августа 198… года Василий сменялся с караула.
Пришёл он, значит, в штаб, чтобы пистолет в сейф положить, а тут командир в дежурке стоит и на кого-то орёт зверски. Орёт, чтобы какую-то машину искали быстрее и старшего искали в один момент.
Ну, понятно, что вся присутствующая служба стоит навытяжку, полковника глазами ест и матерки в себя вбирает, удивляясь богатству великого и могучего русского языка… Василий тоже встал и тоже стал вбирать, ибо потихоньку смыться у него не хватило совести.
Именно в этот момент командирский взгляд упал на Василия, и вопрос о старшем машины был решён положительно.
Напрасно Вася жалобно проблеял, что он с караула и устал, командир слов своих не менял, а Вася в силу своей врождённой интеллигентности и не спорил особо.
А за окнами штаба уже начали пригибаться тополя и ели, в разное время посаженные военнослужащими-пограничниками, и уже дневальный по корпусу тыла побежал подвязывать к здоровенной дубине маленький кедр, который высадил своими руками предыдущий «Батя». Уже и первая шиферина слетела со штаба и грохнулась о плац, а небо начало затягиваться вечерне-тайфуновой, злобной дымкой…
Командир, приказав Васе «за мной», уже в кабинете, опять заматерился теперь в телефон:
– Петрович! У меня тут капитан один сидит, вот он и привезёт сыворотку эту! …Вася, во сколько часов на Занадворовском перевале на «шестьдесят шестом» сможешь быть? А?
Ничего не понимающий Вася, прикинув погодные условия, текущее и оперативное время брякнул:
– В двадцать… В двадцать, ну… двадцать один точно буду. Если ничего не случится.
– Петрович! В двадцать-двадцать один! Мой капитан обязательно будет на повороте к мысу Песчаному! Встречайте только. Всё! До связи. Отбой.
В двух словах Васе было рассказано, что сына директора рыбосовхоза «Мыс Песчаный» укусила гадюка, и сейчас парень при смерти, а сыворотки противоядной во всей округе нет, и только пограничники могут спасти парня.
Тут уже и начмед со скоростью молодого жеребца прискакал и ампулы какие-то принёс…
***
Движение Вася начал уже при видимости 10 метров и проливном дожде с ураганным ветром.
Через 20 километров, за посёлком Барабаш, у Васи скисла шишига. До перевала и поворота к Мысу Песчаному оставалось ещё 20…
В другой ситуации Вася мог бы спокойно остаться на месте и пережидать непогоду, но дело шло о жизни и смерти человека! Поэтому Вася сбросил кобуру и ремень, заткнул за пояс пистолет, облачился в плащ-накидку и принялся месить хасанские грязи своими хромовыми офицерскими сапогами.
«Командирские часы» (настоящие командирские, ещё тех первых моделей, кои так ценились у военных) высвечивали 19 часов 10 минут…
Сколько он шёл – неизвестно. Вся техника прекратила движение, и на государственном шляхе «Краскино-Раздольное» Вася был совершенно один…
Вдруг… Чу!.. Послышалось бухтение, и на осклизлой дороге высветились жёлтые фары догоняющего Василия автобуса типа ПАЗ.
Проворно сняв капюшон накидки, Вася обозначил свою зелёную фуражку, коя, как известно в те, стародавние, времена являлась символом уважения любого Советского гражданина.
Ещё через минуту Вася кое-как втиснулся на ступеньку ПАЗика и упёрся табельным оружием в корму какой-то толстой тётки. Тётка сначала подозрительно оглядывалась, но потом, видать, привыкла…
К великому сожалению Васи (и, кажется, толстозадой дамы) чудо советского автобусостроения не смогло преодолеть подъём на перевал и позорно остановилось, не доехав три километра до вожделенного поворота с заржавленной, когда-то крашеной синей краской табличкой «Мыс Песчаный»…
…Преодолевая последний километр перевала, грязный, промокший, сбиваемый дикими порывами ураганного ветра Вася тоскливо думал о всех тяготах военной службы. Ему мучительно хотелось сбросить с себя насквозь промокшую форму, выбросить к такой-то матери ставший непереносимо-тяжёлым ПМ, пожрать, выпить горячего чая и завалиться в тёплую постель… А ещё он думал, что к назначенному времени безбожно опаздывает…
***
Концовку повествования можно полностью скопировать с заключительной части рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни», ибо сидящие в машине скорой помощи люди увидели раскорячившееся под порывами ветра существо, которое постоянно поскальзывалось и падало, но упорно двигалось по направлению к «таблетке»…
Уже после акта приёма-передачи ампул с сывороткой и стакана чистого медицинского спирта кто-то из врачебной бригады поглядел на часы и ахнул: «Вот это точность! А мы думали, они шутят!!»
Машинально и пьяненько глянув на свои «командирские» Вася отметил: «20.21»…
