«Кирку» повезло – ему хватило топлива дотянуть до Японии.

Гордон, правда – интересные времена были?

Так однажды разговаривали два пижона, совершенно не знающие и не чувствующие предмета обсуждения. Я – тоже пижон, но с привилегией. Я получил её от офицеров подплава, с которыми воевал в Холодную плечом к плечу?…килем к перископу! и пил на монобрудершафт, когда не руки соединяются серьгой, а пальцы, выбивая стаккато вниз по кружке за погружение и щелчок по донышку – за всплытие. И когда выпьешь – получается стройное легато, переходящее в вальс по кругу. Подводный вальс.

Однажды был приглашён на него.

Мы стояли на Камчатке, и было прекрасное тёплое лето. Тайфун уже пронёсся… и стало тепло. А «Нэнси» помчалась дальше – крушить Чукотку. Очень неугомонная Нэнси… Рэйган. Постштормовая зыбь улеглась и дала нам встать к стенке Петропавловска совсем рядом со знаменитой сопкой Любви. Для кого-то Любви, для нас – Любителей выпить.

Спустившись с неё, на борт «Чарли» поднялись два бледных ангела с темными нимбами вокруг глаз. Один из них представился: «Сися. С РТМов.[45] КВВМУ.[46] Есть желание вас, надводных чмырей, перепить». Смелый ангел!

Сися был сильным: сам взобрался на сопку, тяжело глотая воздух, пил наравне, но спускался вниз головой, бережно поддерживаемый нами за ласты. Ангельского ничего не осталось, только рыбье. Рыба стремилась домой под воду, в аквариум.

Позже, когда мы шли в поход, зная, что где-то рядом внизу плывёт тот «аквариум», а в нем – Сися, я имел возможность наблюдать за его собратьями и удивляться… и восхищаться… и жалеть этих неземных людей. Подводных инопланетян. Инопланетных рыбов.

Вот один из них – ихтиологический командор, одетый в разуху[47] без знаков отличия. Худой, невысокий, лысый, естественно, лицо бледное до зелени, глаза раскосые. Это от перископа. По-первости пытались назвать его пареньком, но он улыбнулся и назвался контр-адмиралом. Позже мы оказывали ему все возможные знаки внимания, но он лишь смущался и шёл на пелорус, где часами смотрел на звезды. Солнца он не видел – он его боялся. Его кожа боялась. Он называл нас счастливцами, а сам с тоской смотрел вниз… в глубину, мысленно пересчитывая своих «рыбок». Улыбался он, только увидев кильватерный след иностранного корабля. Торпеды пускал… губами: «Пу-у… полстараз… полстадва». Попадал всегда.

Попал и тогда: его «аквариумы» сели на хвост иноземному бомбовозу и протащили его через пол океана. Вот такая работа была у Сиси. И мало о ней кто что знает. Знают другое: «Флот развален! Катастрофическая аварийность! Вы посмотрите, как все гладко на американском флоте!»

Расскажу вам об американском флоте. Об их «безаварийности»…

Раннее утро у стенки завода. Никто не играет с гидроприводом… Все наглаживаются, напомаживаются, строятся и убывают слушать речь заместителя Министра. А у причала судоверфи лежит, покачиваясь, атомная подводная лодка. И не осталось у неё ни охраны, ни верхней вахты.

А в 4 часа дня, устав ждать начальство с политического собрания, на борт атомохода прибывают две группы: акустики и ядерщики. Прибывают раздельно, о присутствии друг друга не ведая. И начинают играть с гидроприводом…

Ядерщики: «Что-то у нас нос провис? Эй, сбегай, добавь пять тонн воды в кормовые цистерны!» Парень сбегал в центральный пост лодки и добавил.

Акустики, влезая в открытый носовой люк и спотыкаясь о тянущийся через него вглубь корабля тугой жгут кабелей: «Бараны, коффердам не поставили! Люк-то открыт! Чего это у нас нос приподнят? Бардак! Брат, сгоняй, добавь воды в носовые цистерны». Брат сгонял и добавил.

Ядерщики: «Да, что ж за…! Мы ж дифферентовались только что. Ну-ка, слетай – добавь ещё воды в корму». Слетал.

Акустики: « Нет, так работать нельзя! Опять носом кверху. Пулей! Ещё воды в нос!»

Так они и вывешивали лодку четыре часа!!! А в 8 часов вечера, когда акустики пошли ужинать, ядерщики тоже решили закрыть море на замок. Закрыли, предварительно продув кормовые цистерны, которые они закачивали водой все это время.

Что сказал бы Архимед в такой ситуации? Он сказал бы: «Она утонет!»

Правильно, она и утонула в 8 часов 55 минут. Сильно булькала и фонтанировала. Пытались рубить топорами кабели, чтобы закрыть тот носовой люк, но не успели.

А возвратившиеся со встречи с заместителем Министра ВМС США Джеймсом Д. Литтлом флотские начальники вместо боевого корабля увидели 30 миллионов долларов, утопленных в водах реки Напа, впадающей в залив Сан Франциско. Лодка называлась «Гитарро»…

Так бы и закончил рассказ на этом, но память не позволяет. Бегает вокруг, хвостом машет и скулит: «А помнишь?»

Помню-помню. Успокойся! Рассказываю.

«Гитарро» была атомной многоцелевой подводной лодкой класса «Стерджен». Ей в своё время дали бортовой номер 665, который был цифрой близкой к… Сложно дать этому определение. Американцы придумали наиболее точную формулировку: On the edge of fucking up, то есть – совсем на грани. А, когда она ещё и утонула у пирса, и из неё после подъёма три месяца вычерпывали ил и грязь, терпение экипажа лопнуло – лодка получила официальное прозвище Mud Puppy – «Грязесос». А что такое «Гитарро»? Это гитарный скат, проводящий свою жизнь, медленно плавая у дна или лёжа в илистом грунте, в который он закапывается. А ещё его можно схватить за хвост. Он не опасен. Все сходится, кроме последнего. Она была опасной. И сделали её такой люди, дав «Гитарро» тёмную родословную. Она им мстила, но всегда на грани. Ещё бы одну единицу в её номер, и все – Total FUBAR!

– А помнишь май 1984 года?

– Отстань, помню и никогда не забуду.

Весь май того года мы встречали «Гитарро» на выходе из Сан Диего и тащились за ней к Сан Клементе. Там, у северного побережья острова на гидроакустическом полигоне ВМС США лодка испытывала новое оружие, первой пустив из подводного положения крылатую ракету «Томагавк». А в том мае она стреляла новыми торпедами. «Чарли» крутился рядом и облизывался.

И 17 мая «Гитарро» стреляла, а мы облизывались. Как чувствовали…

Она вдруг всплыла, открыла верхние люки и стала дымиться! Повторюсь – атомная лодка дымилась под Сан Диего. Нет, не так – у огромного города Сан Диего горела атомная лодка. А у нас сразу захлопнулся рот, чуть не откусив язык. «Гитарро» же наоборот рот раскрыла на ширину рулей глубины и закричала в открытом эфире: «Всем кораблям! Пожар в аккумуляторном отсеке! Сломанная стрела!».

Через десять минут у лодки кружились пять боевых американских кораблей. Через час их было уже двадцать пять, потому что «Сломанная стрела» – это сигнал об аварии с участием ядерного оружия.

Пытавшемуся приблизиться и предложить помощь «Чарли» тут же ответил атомный крейсер «Тракстан»:

– Лучшая помощь с вашей стороны – отойти миль на десять!

Мы отошли… на три и получили возможность поимённо переписать все крупные американские корабли, базирующиеся в Сан Диего, чувствуя себя карманниками в паникующей толпе. Забыв о правилах связи, крейсера и эсминцы орали друг на друга как шопники на сезонной распродаже: атомный крейсер «Калифорния» орал на «Тракстана», отвоёвывая право управления спасательной операцией, «Тракстан» грозился командованием 3-го Флота, эсминцы отжимали фрегаты, борясь за место в ближнем охранении. А «Гитарро» звала на помощь и дымила. И тут её вырвало – лодка отстрелила двенадцать торпед, находившихся у неё на борту, самостоятельно борясь за живучесть. И победила!

Уже слегка покуривающую и атипично подкашливающую «Гитарро» подцепил буксир и потащил к Сан Диего! Не в море, а к огромному городу! Остальные бросились собирать плавающие торпеды. Мы тоже хотели помочь, но нас оттеснили от прилавка.