Задунайский хотел крикнуть: «Не надо!», но не успел. Шкаф с грохотом упал плашмя на пол. Курсанты стали шкаф переворачивать на бок. И вдруг шкаф что-то неразборчиво закричал перепуганным фальцетом. Курсанты уронили шкаф и в ужасе отпрыгнули.

– Мужики, там кто-то есть!

– Да не, нам померещилось. С бодуна, что ли… Взялись!

Шкаф возопил.

– Нет, не померещилось. Никак вор забрался?!

– У нас в общаге? Твои чертежи по холодильным установкам украсть?

– Не, Вовчик дело говорит. Давайте-ка милицию вызывать.

Шкаф глухо прохрипел:

– Не надо милицию… Откройте!

– Ну щас, разбежались… Миша, зови дежурного по общаге. И вообще, собeри-ка народ, тут черт-те что происходит.

Кто-то выскочил в коридор и подал дотоле неслыханную в общаге команду:

– Рота, подъем! Тревога!!!

В кубрик сбежался народ. Включая и соседей по этажу, сопливых второкурсников.

– Ну-ка, ребята, взяли табуретки… В случае чего мы этому ворюге влепим…

Дежурный по общаге отпёр злополучный шкаф. Оттуда, как граф Дракула из гроба, восстал дежурный по училищу капитан второго ранга Задунайский. Он одёрнул китель, выровнял фуражку, оглядел сочувственно ухмыляющихся курсантов и гордо пошёл к дверям. Вдруг, что-то вспомнив, вернулся к столу и, не глядя на окружающих, заглянул в сумку, там находящуюся. В сумке были четыре бутылки кефира.

На выходе из общаги Задунайский остановился в рубке дежурного и сделал запись в журнале дежурств об обнаруженном на трапе на четвёртом этаже окурке.

С тех пор, когда капитан второго ранга Задунайский приходил в общагу судомехов (пусть даже не с проверкой, а просто так, в гости), в каждом кубрике его встречал шкаф с гостеприимно полуоткрытой дверцей…

Помните, в достославные советские времена обязательным атрибутом обучения в любом советском ВУЗе, да и не только, считалось написание первоисточников? Ну, это краткое изложение своими словами проблем реорганизации Рабкрина, фантазий очередных съездов и конференций партии рабочих и крестьян и боевых воспоминаний Леонида Ильича. Толстенные тетради исписывали. Так вот, тогда при написании любой курсовой или дипломной работы и даже простого доклада по самой безобидной теме было крайне необходимо, даже не побоюсь сказать, жизненно важно во вступлении к работе упомянуть, что данный труд никакого смысла не имеет без руководящей роли партии и самого Леонида Ильича Брежнева. И не направь партия тебя на верный курс, никогда тебе не написать реферат на тему усовершенствования цистерны отстойного масла. А не будь последнего съезда КПСС, вообще не было бы твоего курсовика по деталям машин. Требование было строгое, соблюдалось неукоснительно и обязательно, а потому вступление никогда и никем не читалось, пожалуй, кроме случаев написания работ на кафедре марксизма-ленинизма. Преподаватели всех остальных технических кафедр к такой важной детали относились наплевательски, и начиная проверку работы, просто ловили глазами на самой первой странице римские цифры номера очередного съезда партии, находили, успокаивались и с чистой совестью пролистывали страницы с пропагандистским словоблудием. Так было всегда…

Как-то раз, не помню точно, то ли на 3 курсе, то ли на 4, писали мы курсовик по турбинам. Большой расчёт главного турбозубчатого агрегата. Работа ёмкая, зубодробильная, со множеством расчётов. Написать-то написали. Начали оформлять начисто. Вот тут-то и возник у меня с моим другом Валеркой Гвоздевым спор. Я, обложившись классиками ленинизма, настрочил предисловие на три страницы, скрестив как мог план ГОЭРЛО с необходимостью совершенствования паротурбинных установок атомных подводных лодок. Убедительно получилось. Со вкусом. А вот Валерке казённые фразы давались с огромным трудом. Мужиком он был умным, даже талантливым, и как все неординарные личности, страдал огромной нелюбовью к рутинной работе и большой природной ленью. Посмотрев на мой бешеный труд по приданию курсовику крепкой идейной направленности, Валера заявил, что он этой чепухой заниматься не будет. Мол, все равно никто читать не будет, дураков нет, чего зря голову ломать и напрягаться попусту? Валера решил подойти к этому вопросу проще. Понаписать пару страниц всякой галиматьи, перемежая её кодовыми словами типа: КПСС, XXVI съезд, Ленин, Леонид Ильич. Пусть в глаза бросаются. Да ещё, чтобы наш преподаватель, кавторанг Спиваков, вообще что-то кроме цифр и графиков смотрел, так это совсем нереально. Я же считал, что вопреки Валериному мнению Спиваков знал не только цифры, но и буквы. Пришлось возразить и сразу получить предложение идти на пари. Условия просты: Валера пишет всякий бред вместо предисловия, и это остаётся незамеченным. Я согласился. К тому же спор был на общий пивной интерес, и в случае проигрыша я только покупал лишний десяток бутылок пива в ближайшем увольнении. Ударили по рукам, и в течение получаса Валера под общий смех и помощь всего класса сочинил примерно такое: «… на XXVI съезде КПСС Генеральный секретарь ЦК КПСС дорогой Леонид Ильич Брежнев после долгого, серьёзного и скрупулёзного анализа экономики страны за отчётный период заявил, что при проведении ремонта главного турбозубчатого агрегата подводной лодки 671РТМ-проекта в процессе вскрытия комиссией ЦК КПСС корпуса турбины в её полости было обнаружено изувеченное тело капитана 2 ранга Спивакова В.С. Лопатки турбины, изготовленные из металла марки 64ХС24НШК21 высокотехнологичным способом практически в клочья разорвали офицера на части. Причём голова, руки, торс, фуражка и кортик были найдены в турбине переднего хода, а ноги, мужское достоинство и полный комплект медалей «За службу в ВС СССР» всех степеней – в турбине заднего хода. Также у членов комиссии ЦК КПСС вызвал удивление тот факт, что при более внимательном осмотре в главном конденсаторе были также обнаружены все пуговицы от мундира офицера, заколка от галстука и членский билет ВЛКСМ на имя Спивакова В.С. Настораживает тот факт, что из рядов ВЛКСМ он выбыл двадцать лет назад по предельному возрасту. Леонид Ильич Брежнев конкретно и обоснованно указал на недостатки работы инженерно-технических служб ВМФ в вопросах воспитания корпуса корабельных инженер-механиков и недопустимости эксплуатации паротурбинных установок кораблей в режиме расчленения офицеров на отдельные элементы. Вследствие обоснованной критики со стороны лично Брежнева Л.И., тело капитана 2 ранга Спивакова В.С. было предано земле без отдания обычных воинских почестей и с принародным затуплением кортика на общефлотском построении. Приказом МО СССР на месте погребения Спивакова В.С. воздвигнута мраморная стела с выгравированным текстом «Правил эксплуатации паротурбинных установок 1967 года» и указанием, что покойный являлся нарушителем требований техники безопасности согласно приказа МО СССР от «…» 19… года и директивы ГК ВМФ №. от «…». 19… года. Также депутаты XXVI съезда КПСС выразили надежду, что…» и дальше в таком же стиле. Все это Валера оперативно переписал начисто, выделяя митинговые слова более крупным почерком, торжественно вставил в папку курсовика, прошил ее и опечатал. В тот же день курсовики сдали на проверку.

Через неделю Спиваков пришёл на занятия с пачкой наших работ под мышкой.

– Класс! Смирно!!! Товарищ капитан 2 ранга…

По команде дежурного все встали. Спиваков враскоряку протиснулся в дверь. Кавторанг был невысок ростом, коренаст и очень добродушен лицом.

– Привет! Садитесь, садитесь…

Спиваков шлёпнул о стол стопку курсовиков.

– Ну, гардемарины, почитал я ваши изыскания. Очень интересно! Лично меня познания некоторых ваших представителей поразили до глубины души. Вот, например…

Глаза Спивакова пробежались по аудитории, и как бы невзначай остановились на Гвоздеве.

– …например, Гвоздев.

Валера встал. Настороженно и неохотно.

– Валерий… Тебя как по батюшке?

– Сергеевич.

Валера еле выдавил из себя это слово, задним местом почуяв, что спор он проиграл.