Нельзя сказать, что обилие дополнительных служебных обязанностей меня как-то очень уж сильно угнетало, а рационализаторская работа так вообще скоро стала моим любимым занятием. Ещё бы: за каждое внедрённое рационализаторское предложение в бухгалтерии части исправно выплачивалось 10 рублей, сумма по тем временам немаленькая и, главное, совершенно не поддающаяся никакому контролю со стороны любопытных жён, возжелавших узнать реальные доходы мужа. Что же касается самих предложений, то трудным оказалось измыслить лишь первые два, а затем мой мозг как-то перестроился и в дальнейшем каждый встречный предмет казался мне неиссякаемым источником для всяких усовершенствований, ну а если вдруг вставала реальная потребность решить какую-то задачу технического характера, так это был настоящий праздник души.

В то утро, когда я маялся на разводе дежурных смен, мои мысли занимала именно такая ситуация. Дело в том, что на днях мы получили автоматическую метеостанцию, и при попытке её установить в центральном техническом здании АГП столкнулись с неожиданной проблемой. Необходимо было пробросить тонкий сигнальный кабель по кабельному колодцу протяжённостью метров двадцать от места ввода до аппаратного зала. И всё бы ничего, да вот только строители в своё время, не мудрствуя лукаво, упаковали все кабельное хозяйство технического здания в узкую трубу, проложили эту трубу вдоль центрального коридора от ввода до аппаратной, а сверху всё залили бетоном и покрыли весёлым линолеумом в клеточку. Одного взгляда в тёмные недра трубы, забитой перекрученными силовыми и высокочастотными кабелями, щедро приправленными многолетней паутиной, хватило, чтобы осознать – пропихнуть туда двадцать метров мягкого провода нереально. Не говоря о том, что в конце коридора чёртова труба изгибалась на 90 градусов и уходила в аппаратную. Вскрывать пол тоже никто не хотел, поэтому работа встала.

Встала работа, но ничто не остановит мысль рационализатора, вышедшего на тропу войны – к концу развода я уже знал, что делать, а когда КДС скомандовал: «Шагом марш!», я уже знал, как делать. Скачками прибежав на техническое здание, я взялся за дело, перво-наперво раскурочив старый перфоратор с целью изъятия электромагнитов. Одновременно к располагавшимся неподалёку военным строителям отправился мой засланец рядовой Аладушкин, который, угрожая мабутам смертельной радиацией из антенны нашего дальномера, изъял у них порошковый огнетушитель и колесо от велосипеда. Теперь можно было начинать ваять мою рацуху.

Часа через два на моем столе уже стояло прекрасное в своём совершенстве изделие, похожее на диковинное насекомое техногенного века (рядовой Аладушкин более скромно окрестил его космическим фаллоимитатором). Красный пластиковый корпус порошкового огнетушителя был разрезан поперёк, и под действием электромагнитов его половинки могли двигаться относительно друг друга на пружинах. В каждую половинку под острым углом было вплавлено по восемь обрезков велосипедных спиц. При подаче напряжения устройство начинало судорожно дёргаться, то растягиваясь, то сокращаясь, упиралось в стол спицами и ползло! Неуклонно ползло вперёд! Вот так оно поползёт и по трубе, упираясь спицами в загогулины старых кабелей и волоча за собой провод метеостанции!

Я быстренько заполнил стандартное описание рационализаторского предложения и акта о внедрении, и, чрезвычайно довольный собой, направился к начальнику АГП.

Начальник АГП, старый мудрый майор Александр Васильевич Окорочков, грустно сидел за столом в своём кабинете. Пятнадцать лет службы на берегах солёного озера Балхаш полностью убили в нем веру в высшую справедливость и целесообразность всего сущего. То, что теперь вместо ненавистных солончаков в окне виднелась занесённая снегом тундра, только подтверждало невесёлые выводы Александра Васильевича относительно совершенства этого мира. Он грустно рассматривал свой рапорт на поступление в академию, который вернулся из строевой части с резолюцией «Отказать по возрасту», и выражение его лица красноречиво говорило: «Ничего другого я и не ожидал…». В эти минуты он чем-то смахивал на грустного ослика Иа из мультфильма о Винни Пухе. Для пущего сходства с ситуацией не хватало самого Винни Пуха, бодрого, весёлого, поющего «Трам-папам-папам…» и ни черта не петрящего в этой жизни, невесёлую сущность которой уже познал мудрый Иа. И заполярный Винни-Пух не заставил себя долго ждать!

Я весело распахнул дверь в кабинет, бодро подскочил к столу и, раздуваясь от гордости, шмякнул перед Александром Васильевичем своё ползучее устройство и заявку на рацпредложение. Не говоря ни слова, включил изделие, и оно, защёлкав якорями электромагнитов, тряско проползло перед потрясённым Александром Васильевичем.

– Теперь можно и кабель тянуть через потерну! – торжествующе пояснил я.

Александр Васильевич минуты две задумчиво рассматривал прибор, потом аккуратно расписался в заявке и акте внедрения, протянул их мне и сказал:

– Вы только не обижайтесь, Юрий Анатольевич, но в кабельную потерну я эту вашу штуку не пущу.

– А как тогда кабель протягивать? Может, вы покажете?! – агрессивно завёлся я, смертельно обиженный недоверием к творению своего ума.

Окорочков обречено вздохнул, устало приподнялся из-за стола и вышел в коридор. Он грустно посмотрел на распахнутый кабельный колодец ввода, в стенке которого зияло отверстие злополучной трубы, потом перевёл взгляд на аппаратную в дальнем конце коридора и снова вздохнул. Потом молниеносным движением схватил проходящего мимо АГП-шного кота Ватсона, мгновенно затянул у него на хвосте узел из кабеля метеостанции и, сунув ошалевшего кота в трубу, неожиданно крикнул ему под хвост: «Пу-у-у!»

Бедный Ватсон, потрясённый человеческим вероломством, половину трубы проскочил вообще молча, и только у аппаратной из-под земли донёсся замогильный рёв: «Ма-а-а-у!». Через секунду, освобождённый от своих пут Аладушкиным, Ватсон нетвёрдой походкой убрался восвояси, мимо нас с Окорочковым он пролетел стрелой, злобно шипя. Александр Васильевич грустно посмотрел коту вслед и вернулся в кабинет.

Я остался стоять в коридоре, потрясённый происшедшим не меньше Ватсона. Всего за несколько секунд Окорочков сходу решил поставленную ему задачу, над которой я проломал голову не один час! И вот тогда-то мне впервые пришла в голову мысль: «Они, старые, мудрые майоры, знают что-то такое, что нам, прочим, неведомо!»

28 мая 2004 года, где-то в четвёртом часе PM, ваш покорный слуга развязался с особо тяжкой рабочей неделей и, не спеша, с баночкой холодного пива двинулся домой. Подошёл к перекрёстку «Улица 1905 года/Шмитовский проезд», остановился на светофоре – поток авто уже тронулся. Вдруг на «зебру» выполз какой-то полумущщина, встречаются такие унисексы, ярко одетые, покачивающие при ходьбе бёдрами. И вот это нечто не спеша переходит улицу, глядя надменно вперёд и совершенно игнорируя визжащие в торможении и сигналящие машины. А проходя перед стареньким «Фордом», плюёт ему на лобовуху жвачкой и показывает «фак».

Про себя я посочувствовал стиляге, который не заметил на торпеде «Форда» зелёной фуражки…

Из тачки вылез невысокий плотный дядя лет 50-ти, в два прыжка догнал обидчика, завладел его барсеткой и ринулся обратно к авто. Обалдевший мажор на негнущихся ногах следовал в его кильватере и мямлил: «Э… чо ты?!. Ну чо ты?!»

– А во чо! – был ответ, после чего дядя широко размахнулся и метнул барсетку в кузов кстати проезжающего грузовика со всяким-разным строительным дерьмом.

Дальше было как в тех виршах: «Поезд поехал – мужик побежал. Долго я взглядом его провожал». Нацепив фуражку, провожал нахала взглядом и автор результативного броска. Смотрел вослед ему, семенящему в гору за грузовиком в плотной струе выхлопа, улыбался и щурился под лучами тёплого майского солнца.

Вечер. Белая «Каравелла» устало пробивает себе путь в плотном шумном потоке маленьких «Фиатиков» и бесчисленных мотороллеров. Моих спутников трое. Андрюха, – бойкий молодой парнишка, в совершенстве владеющий итальянским. Работает гидом. Специализируется на индивидуальных экскурсиях для русских туристов по всей сапогообразной стране. Андрюха – проныра ещё тот. Кажется, в любом городе, в любой деревне, в любом самом тёмном квартале у него есть знакомые. Он не теряется в самых невероятных ситуациях. Он влюблён в Италию, досконально знает историю. Ему известна родословная любого отдельно лежащего на обочине дороги камня. Андрей многословен, остановить его невозможно. Впрочем, и не нужно. Его рассказы интересны и информативны. За несколько лет, проведённых в этой пёстрой стране, Андрей перенял у итальянцев взбалмошный темперамент, манеру одеваться и способ подкреплять сказанное катами изящно отточенной быстрой жестикуляции. Андрей сидит впереди, справа от водителя – коренного «макаронника» и правит балом, шумно указывая направление движения.