С появлением парашютных войск расширилось применение Стратагемы № 18. Парашютно-десантные войска позволяют молниеносным нападением перерезать главный нерв противника. Под прикрытием политических маневров и дипломатических оговорок можно внезапно овладеть с воздуха столицей или важным стратегическим объектом противника, схватить врага прямо за горло, без боя овладеть центральными командными пунктами и подготовить путь основным войскам. Пекинский стратагемовед — автор следующей цитаты — в качестве примера приводит взятие Кабула советскими военно-воздушными силами в 1979 г.:

«В данном случае, очевидно, изначально общеиспользуемая статагема стала монопольной стратагемой империализма».

Красиво одетая молодая женщина в блестящих украшениях, прекрасная как фея, с рубиновыми губами, всегда готовыми к лучистой улыбке, — таков облик Ван Сифэн, молодой супруги Цзя Ляня, второго сына князя Шэ. Она — сердце и оплот княжеского дворца, в котором проживает ветвь рода Цзя с огромной свитой родственников, слуг и служанок, насчитывающей около 400 душ.

Ван Сифэн, одна из четырех главных героинь уже цитировавшегося (см. 3.12) романа «Сон в Красном тереме», не только красива и талантлива, но, кроме того, «зла и ядовита» (Ван Куньлунь). Она происходит из могущественного семейства. Ее дядя занимает самый высокий военный пост при императорском дворе. Род Цзя находится от него в зависимости. Когда Ван Сифэн была еще ребенком, она часто переодевалась мальчиком. Таким образом она узнала о жизни больше, чем обычная женщина ее времени. Поскольку главные мужчины дворца находятся на государственной службе и ее муж стремится к тому же, на нее падает ведение всего хозяйства. С помощью жесткой руки и трезвого взгляда на жизнь ей удается поддерживать определенный порядок. Однако задача нелегка. Несмотря на внешний блеск дома, приходится затыкать все больше глоток, улаживать все больше неурядиц. Никто из многочисленных господ и слуг, живущих в чести и роскоши, не думает, что будет дальше. Они настолько привыкли к своему образу жизни, что не могут хозяйствовать более экономно. Хотя внешне здание кажется устойчивым, они подгнило изнутри. С каждым надо обращаться согласно его положению — с людьми старшего, равного, младшего поколений, с людьми из мужнина рода и с невестками, и, кроме того, еще приходится регулировать взаимоотношения между слугами и служанками. В этом в высшей степени сложном переплетении человеческих отношений молодая женщина должна ежедневно проявлять величайшую ловкость, чтобы эта задача не раздавила ее. Но благодаря жизненному опыту и способностям ей удается в каждом положении найти правильный выход, иногда с помощью жестоких средств (3.12).

Вследствие выкидыша Ван Сифэн вынуждена лежать в постели и не может заниматься дворцовым хозяйством. Руководство берет в свои руки тетка Ван Сифэн, госпожа Ван. Будучи несколько флегматичной, она чувствует, что не способна сама выполнять эту задачу, и привлекает в качестве помощниц Ли Вань, одну из невесток, известную своим дружелюбием и обходительностью, и незамужнюю Цзя Таньчунь, младшую дочь высокопоставленного чиновника Цзя Чжэна, владельца дворца, ребенка не первой жены, а одной из наложниц. Цзя Таньчунь слывет спокойной и сговорчивой. Слуги и просители, конечно, стараются поживиться в отсутствие суровой хозяйки Ван Сифэн, но их надежды обмануты. Обе заместительницы, Ли Вань и Цзя Таньчунь, в высшей степени серьезно относятся к своим обязанностям, состоящим в учете доходов и в наказании нерадивых слуг. Их, оказывается, не так легко уговорить.

Однажды Ван Сифэн, находясь у себя в постели, беседует со своей служанкой Пинъэр о заместительницах, в особенности о Цзя Таньчунь.

«Из-за экономии, которую я наводила в последние годы, — говорит Ван Сифэн, — в этом доме все меня возненавидели. Ненавидят меня в глубине души и скрывают кинжал за улыбкой». Так что Ван Сифэн скорее рада, что Цзя Таньчунь также проводит весьма жесткий режим. Она надеется, что таким образом ненависть, направленная на нее, отчасти охладится.

«И вот еще что я хотела тебе сказать, — продолжает Ван Сифэн. — Я думаю о выражении «Если хочешь поймать разбойничью шайку, поймай сначала главаря». Если Цзя Таньчунь будет искать способы провести собственные взгляды на домашнее хозяйство, конечно, она будет использовать меня в качестве дурного примера. Если ты услышишь такое, не заступайся за меня. Чем больше она меня критикует, тем вежливее веди себя с ней и не противоречь ей, чтобы сохранить мое лицо. Это было бы неправильно!»

Китайский политик и ученый Ван Куньлунь (1902–1985), начальник отдела пропаганды Центрального Комитета Коммунистической партии Китая и великолепный знаток романа «Сон в Красном тереме», интерпретирует это место таким образом:

«Во время болезни Ван Сифэн Цзя Таньчунь временно замещает ее. У Ван Сифэн очень скоро появляется ощущение, что Цзя Таньчунь пытается ее критиковать. Одновременно Ван Сифэн предвидит, что правление Цзя Таньчунь преходяще. Ввиду этого Ван Сифэн, проявляя гибкость, сглаживает конфликт».

Ван Сифэн пользуется в данном случае двумя стратагемами: «Скрывать под улыбкой кинжал» (Стратагема № 10) и «Если хочешь поймать разбойничью шайку, поймай сначала главаря» (Стратагема № 18). В употреблении Стратагемы № 10 она подозревает практически всех. С помощью Стратагемы № 18 она оценивает возможное будущее поведение своей временной заместительницы Цзя Таньчунь. Из-за своих дурных поступков — пример приводился в 3.12 — и во многих отношениях безнравственного поведения, которое находит в доме больших и мелких подражателей, Ван Сифэн чувствует вокруг себя дурные намерения. Она инстинктивно оценивает себя как «главаря». «Разбойники» — это обитатели дворца. Чтобы отвлечь их от их несправедливых притязаний, Цзя Таньчунь должна выставить в качестве дурного примера фигуру Ван Сифэн.

Гибнут стада,

Родня умирает,

И смертен ты сам;

Но смерти не ведает

Громкая слава

Деяний достойных.[242]

Такой ход мысли, выразившийся в «Старшей Эдде», не чужд и жителям Срединного государства. Многие китайцы, изо всех душевных сил стремятся к тому, чтобы «и через 100 поколений распространять аромат», т. е. и после своей смерти иметь хорошую репутацию. И многие китайцы больше, чем смерти, боятся «провонять на мириады лет»,[243] то есть на все времена остаться покрытыми позором.

Прислушаемся к разговору между императорским чиновником Чжуан Сяоянем, который ради своего увлечения — собирания рисунков определенной школы — не остановится перед преступлением, и его сыном Чжуан Чжиянем.

Чжуан Сяоянь: «Теперь я должен сказать тебе нечто важное. Сейчас же уезжай из города, отправляйся к Аи Юню и скажи ему, что он сегодня вечером должен ожидать старого господина Ли в саду его превосходительства Чэна. Сошлись на меня и не теряй времени!»

Чжуан Чжиянь удивленно спрашивает: «Кто этот старый господин Ли?»

Чжуан Сяоянь смеется: «Этого ты действительно можешь не знать. Господин Ли — это не кто иной, как Ли Чункэ. Это литературный корифей современности. Его поклонники есть везде.

В наше время, если хочешь привлечь на свою сторону знаменитых писателей, следует завоевать Ли Чункэ. Как говорится: «Если хочешь поймать разбойничью шайку, поймай сначала главаря»».

Чжуан Чжиянь спросил: «Каким же влиянием пользуется этот старый господин, если вы так вокруг него увиваетесь?»

«Ха-ха, — рассмеялся Чжуан Сяоянь. — Его могущество велико. Разве ты не знаешь: боевые топоры властителя и советника могут произвести действие на 100 лет, но кисточка и тушь искусного писателя оставляют свой след на тысячу лет. Сведения потомков о том, вели мы себя праведно или дурно, удел быть забытым потомками или жить в их памяти висят на кончике кисти этого писателя».