Христиан Майер по поводу замысла Фемистокла сойтись с персами в Саламиновом проливе говорит о «дальновидном плане», о «невиданной по глубине стратегии», которая «в целом требовала от противостоящих сторон предвидеть слишком многое из того, что казалось очевидным» (Майер, с. 25 и след.). Давая достаточно верную характеристику хитрости, он все же не употребляет это слово в отношении задуманного Фемисток-лом необычного плана сражения. Он лишь дважды прибегает к нему, называя так тайное послание, которое Фемистокл через посредника передает персидскому царю. При этом речь идет о непредсказуемой, даже «грубой» хитрости. Но хитрость, пожалуй, и должна быть настолько простой, чтобы европеец мог ее воспринять. С точки зрения списка 36 стратагем удачный выбор Фемистоклом узкого Саламинского пролива как места морского сражения однозначно подпадает под действие стратагемы 22, которая, стало быть, сыграла решающую роль и в истории Запада (см. также: Эгон Флайг (Flaig). «Europa begann bei Salamis» («Европа берет начало у Саламина». Rechtshistorisches Journal. Франкфурт-на-Майне, № 13, 1994, с. 411 и след.).

36 тарелок, каждая поперечником 15 метров, запустил скрывшийся за Луной огромный космический корабль. Все они направились к важнейшим городам Земли и безжалостно уничтожили их. По приказу президента США против одной из этих тарелок из округа Ориндж [в южной Калифорнии] было поднято на высоту 11 тыс. футов 30 боевых самолетов. Однако космический монстр изрыгнул из себя 40 серебристых спутников-истребителей, походивших на скатов-рогачей и стрелявших сгустками энергии. За несколько секунд с американскими боевыми машинами было покончено, за исключением самолета Стива Хиллера, который совершает головоломный маневр. В течение пары секунд он разгоняется до двойной скорости звука, оказываясь вскоре над Большим каньоном, представлявшим его тайное оружие. Вплотную за ним следовал один из вражеских спутников. Стив заглушил двигатели, так что все остальные спутники пролетели над ним и скрылись. Затем он направил свой самолет к красным скалам, едва не касаясь крылом протекающей внизу реки Колорадо. Враг неотступно следовал за ним. Тогда Стив вновь включил двигатели и стал петлять между скал. Враг несколько раз открывал стрельбу. Стив шмыгнул в узкий боковой каньон. Перед ним выросла огромная каменная стена. Затем он открыл баки, выпустил с обеих сторон керосин, окутав тем самым врага облаком горючего. Затем включил зажигание, образовав позади себя огненный хвост. Но преследователь вынырнул из пламени как ни в чем не бывало. Стив направил машину на каменную стену, выпустив тормозной парашют, который обмотался вокруг носа ската, лишив того на какое-то мгновение обзора. Стив тем временем катапультировался, а вражеский спутник разбился о стену.

«Пилот-инопланетянин заметил скалу лишь в последний миг. Он устремил свой скат вверх, но было поздно. Машина ударилась о нависшую над ней скалу и рухнула вниз с обломками скалы. Стив, опускаясь на парашюте, презрительно усмехнулся: «Мы, люди, все же лучше соображаем, нежели вы, вражье отродье».

В чем же человек оказался более сообразительным в этой решающей сцене из фильма Ролана Эммериха (Emmerich) День независимости (Independence Day), сценарий которого печатала с продолжениями гамбургская газета Бильд в августе 1996 г., откуда я взял описание 2-й и 6-й частей? То, благодаря чему Стив Хиллер превзошел пришельца из космоса, заключалось не в технике, а в старой военной хитрости, в китайском списке 36 стратагем значащейся под номером 22. Стив Хеллер заманил врага в «комнату», о стену которой тот и разбился. Благодаря использованию стратагемы американцем теперь человечество располагало образцом вражеского космического корабля, без чего оказалась бы невозможной дальнейшая — тоже стратагемно подготовленная — победа над вторгнувшимися инопланетянами.

В Сишане, западном пригороде китайской столицы, в запретной военной зоне, созданной Военным советом ЦК КПК, обосновался тайный командный пункт, где был задуман и осуществлен осенью 1976 г. арест пресловутой «банды четырех» [ «сы жэнь бан»]. Главным действующим лицом здесь выступал маршал E Цзяньин (1897–1986), один из трех заместителей председателя Коммунистической партии Китая (КПК). Ввиду своего возраста и положения он располагал по всей стране широкой сетью осведомителей, особенно в армии. Однажды его навестил Ли Дэшэн [род. 1916], командующий расположенного северо-восточнее Пекина Шэньянского военного округа. E Цзяньин спросил его: «В стране создалось крайне критическое положение. Что для тебя важнее: решение организационных задач или занятие делом?» Такая трактовка вопроса поставила в тупик Ли Дэшэна. Понял ли он смысл сказанного? Чтобы лучше слышать E Цзяньина, он протянул руку к радиоприемнику, намереваясь его выключить.

В то пришедшееся на 1976 год тревожное время E Цзяньин взял за обыкновение включать радио или магнитофон либо пускать воду из крана, чтобы создаваемый шум мог заглушить его собственный голос и голос собеседника. Таким образом он пытался бороться с прослушиванием. Стоило Ли Дэшэну выключить радио, как E Цзяньин включил его снова, да еще прибавив звук. Оттуда доносилась ария одной из играемых тогда немногих революционных образцовых опер. Понизив голос, он сказал: «Борьба, которая ныне разгорается, крайне опасна. Лучше пусть радио играет». И он вновь повторил свой вопрос, и не успел Ли Дэшэн открыть рот, как сам и ответил: «Я считаю более важным решение организационных задач».

Теперь Ли Дэшэн все понял. Под «организационными задачами» E Цзяньин подразумевал вовсе не обычные организационные вопросы. Нет, речь в действительности шла о реорганизации партийного руководства, иначе говоря, о составе центральной власти. E Цзяньин хотел подобранными им словами намекнуть, что важнейшей задачей ныне является «утрясание» властных полномочий некоторых высокопоставленных лиц. Ли Дэшэн тотчас заявил о своем согласии, осторожно подбирая слова: «Решение организационных задач требует обстоятельности. Здесь нужна крайняя осторожность! Если от меня что-то требуется, я, конечно, исполню!»

После многочисленных тайных встреч и разговоров со старыми соратниками E Цзяньин уверовал в осуществимость своих «организационных» мероприятий. Он ощущал огромную ответственность, которую возлагал на себя.

Победить «банду четырех» было не под силу одному. Речь шла о борьбе в высших эшелонах Коммунистической партии Китая.

Е Цзяньин понимал, что в первую очередь нужно заручиться поддержкой премьер-министра Хуа Гофэна [род. 1921]. Это, по его мнению, послужило бы основой для законных действий. В разговоре с Хуа Гофэном он убедился, что «банда четырех» тоже беспокоит его. «Товарищ Гофэн, — начал E Цзяньин, — кое-кто только и знает, что доставляет всем хлопоты. Заседания Политбюро порой нельзя бывает закончить. Так не может продолжаться. Надо искать выход».

«Да, верно! — согласился Хуа Гофэн. — Однако только что скончался председатель Мао, и траурные мероприятия еще не завершены». — «И тем не менее откладывать далее нельзя. Они все больше наглеют!» — сказал прямо E Цзяньин. Он поведал о происках вдовы Мао Цзян Цин [1914–1991], шанхайского рабочего вожака Ван Хунвэня [1932–1992], главного идеолога Чжан Чуньцяо [род. 1917] и пропагандиста Яо Вэньюаня [род. 1932]. Упомянул о прежних спорах внутри КПК и указал на то, что следует извлечь уроки из случившегося в СССР после смерти Сталина. «Они всеми силами рвутся к власти. Председателя Мао больше нет. Так что теперь ты должен возглавить борьбу с ними!»

Хуа Гофэн ответил не сразу. Он погрузился в раздумья. А Е Цзяньин продолжал говорить, напомнив ему о неоднократной критике со стороны Мао «шанхайской клики» и сумел, наконец, уломать Хуа Гофэна. Тот сказал: «Ты знаешь, что стоит за мной. В представлении старших товарищей я юнец. И все же это не значит, что я не осмелился бы бороться с парой людей. Только вот я не уверен, поддержат ли меня ветераны». E Цзяньин развеял сомнения Хуа Гофэна: «Стоит тебе начать борьбу, и все тебя поддержат!» Таким образом, Хуа Гофэн примкнул к E Цзяньину, но в конце разговора сказал: «Положение крайне запутанное. Мне нужно хорошенько обдумать дальнейшие шаги».