25.5. Наследного принца заменить кошкой

[Государыня Лю], супруга императора Чжэнь-цзуна (986— 1022 гг., правил с 998), оставалась бездетной, тогда как ее служанка [Ли], которую император почтил высочайшим вниманием, забеременела. Государыня боялась, как бы та не родила императору сына и тот не сделал бы его своим наследником. Тогда бы она оказалась оттесненной служанкой на задний план. И тут, как пишет одна гонконгская книга по стратагемам, императрице приходит на ум стратагема 25. Она подкладывает себе под платье подушку, притворяясь беременной. Затем подкупает ряд дворцовых служанок, чтобы те стерегли ее соперницу. Родившегося у той малыша она незаметно подменяет окровавленным трупом только что появившегося на свет детеныша дикой кошки, с которого содрали шкуру, и выдает его императору за дитя служанки. Ее уловка удалась. Она предстала матерью ребенка, который в дальнейшем стал императором Жэнь-цзуном (1010–1063, правил с 1023). Но это только лишь пересказ одной пьесы.[337] Иной оборот принимает подмена новорожденного кошачьим трупом в изданном впервые в 1879 г. [и приписываемом Ши Юйкуню (1810–1871)] романе «Трое храбрых, пятеро справедливых» [(«Сань-цзя у-и»), гл. 1],[338] 4 460 000 экземпляров которого было раскуплено в Китае за год, с июня 1980 по июнь 1981 (нем. пер. Петер Хюнсберг (Hüngsberg), Richter und Retter. Roman aus der Sungzeit («Судья и спаситель. Роман сунской поры». Вена, 1967, см. с. 7 и след.; англ. пер. Сюзан Блейдер (Blader), Tales of Magistrate Bao and His Valiant Lieutenants («Судья Бао и его храбрые помощники». Гонконг, 1998, с. 1 и след.). Здесь ребенок выступает в качестве украденной балки. В двух следующих примерах подмена «балок и столбов» происходит в завещании.

25.6. Втирать очки

В Средние века вместо U писали букву V. И случалось, особенно при записи долга, что римскую цифру V, означавшую «пять», исправляли на цифру X, т. е. «десять», увеличивая тем самым чей-то долг. Сегодня выражение «втирать очки» означает «грубое надувательство», на которое по-прежнему попадаются люди.

Сходным со средневековым приемом приписки удалось прийти к власти и императору Юнчжэну (родовое имя Инъ-чжэнь, 1678–1735, правил с 1723).[339] Смерть Канси (1654–1722, правил с 1662), отца Иньчжэня, как пишут Герберт Франке и Рольф Трауцеттель, «покрыта мраком» (Das chinesische Kaiserreich («Китайская империя»). Франкфурт-на-Майне, 1968, с. 286). Юнчжэн «добился императорского трона кознями», сообщается в [энциклопедическом словаре] Цихай 1978 года издания (Шанхай, 1979, с. 2192). Подробности заговора неизвестны. Ниже дается версия, сообщаемая одной гонконгской книгой о стратагемах в главе, посвященной стратагеме 25.

После Канси осталось пятнадцать взрослых сыновей. Инь-чжэнь был четвертым. В юности он слыл бездельником, предававшимся вину и плотским утехам. Отец не мог переносить его присутствия, поэтому тот пропадал вне дома, собрав вокруг себя шайку удальцов. Достигнув преклонных лет, Канси все еще не определился с престолонаследием. И лишь находясь на смертном одре, он начертал на бумаге три иероглифа: [ «ши сань цзы», ] «четырнадцатый сын». Тем временем Юнчжэн вернулся в Пекин, где он жил со своими приспешниками во Дворце Вечного Спокойствия (Юнхэгун, ныне ламаистский храм [это сделал в 1744 г. император Цяньлун]). Он проник в тайное хранилище и, выкрав императорский указ, превратил первую цифру «10» в знак порядкового числительного "ди». И теперь на бумаге красовалось: [ «ди сы цзы»] «четвертый сын». Затем он повелел своим воинам закрыть доступ в дворец, где лежал умирающий император, а сам отправился к больному отцу. Тот, чуя приближение смерти, стал звать к себе придворных, но никто не пришел. Открыв глаза, император увидел лишь сына Иньчжэня, одиноко стоящего у его постели. Тут император понял, что этот бездельник отрезал его от внешнего мира. Вне себя от гнева он запустил в него буддийскими четками и испустил дух. Тотчас Иньчжэнь призвал всех министров и зачитал указ о наследнике. Придворные, не подозревая о подделке, признали его новым императором.

Значительно большие последствия имело использование стратагемы 25 при подмене завещания, случившегося двумя тысячами лет раньше.[340] В своей последней поездке по стране Цинь Ши Хуан-ди, первый китайский император (см. 23.1), тяжело заболел и умер в 210 г. до н. э. вдали от столицы в Шацю (чжао-ский город на левом берегу Хуанхэ, ныне провинция Хэбэй). Как передает тайванский историк Фу Лэчэн (Полное описание китайской истории, т. 1. Тайбэй, 1979, с. 117), видя приближение смерти, император повелел евнуху Чжао Гао (ум. 207 до н. э.) написать письмо своему старшему сыну Фу Су (умер 210 до н. э.), где тот объявляется наследником. Но Цинь Ши Хуан-ди умирает прежде, чем удается отправить письмо. Фу Су был дружен с военачальником Мэн Тянем (ум. 210 до н. э.), с чьим братом Чжао Гао не ладил. Поэтому воцарение Фу Су представлялось для Чжао Гао невыгодным. В путешествии императора сопровождал его младший сын Ху Хай (231–207), с которым Чжао Гао быстро сговорился. Вместе с [чэнсяном, ] первым советником государя, Ли Сы (ум. 208 до н. э.) он подменил императорский указ, где наследником престола объявлялся Ху Хай,

1

а Фу Су повелевалось покончить с собой. 21-летний Ху Хай стал преемником Цинь Ши Хуан-ди, а не Фу Су, «способный военачальник, который, возможно, смог бы укрепить династию». Ху Хай же на это не был способен. «Многим представлялся сомнительным его приход к власти, так что он не мог подтвердить ее законность и рассчитывать на поддержку» (Герберт Франке, Рольф Трауцеттель. Китайская империя, с. 77 и след.).

25.7. Европа без европейских ценностей

«Даже приняв сравнительно умеренный характер, иммиграция изменит этнический состав населения Европы» (Томас Кес-сельринг (Kesselring). «Демографическое будущее Европы» — запретная зона». Новая цюрихская газета, 25–26.07.1998, с. 70). «…если бы гораздо больше иностранцев через получение гражданства становились немцами, Германия тогда бы существовала как «многокультурная» Германия. Однако здесь, как дает понять [демограф из Билефельда, земля Северный Рейн-Вестфалия, Хервиг] Бирг (Birg), Хервиг (род. 1939), немецкий демограф, возникает вопрос о сохранении Германии как «культурной нации». Насколько сильной окажется в будущем ее способность к ассимиляции? При существующей демографической ситуации поставленными на карту не только в Германии, но и во всей Европы оказываются некоторые ценности, укорененные в западнохристианской гуманистической традиции: уважение к личности в силовом поле свободы, терпимости, справедливости и товарищества» (Изольда Пич (Pietsch). «Демографы бьют тревогу». Новая цюрихская газета, 25–26.07.1998, с. 70). «…Страх перед вымиранием европейцев имеет под собой не только биологическую, но и культурную подоплеку» («Игра с нулевой суммой?» Новая цюрихская газета, 25–26.07.1998, с. 69).

Согласно данным утверждениям, если они, конечно, верны, для того, чтобы из Европы исчезли некоторые ценности и были заменены другими, например, исламскими или восточноазиат-скими, требуется лишь исподволь и настойчиво проводить в жизнь демографическую политику в духе стратагемы 25.