«Какой основатель одной из китайских императорских династий заложил основы своей империи, опираясь на Стратагему № 5?» — задается вопрос в тайбэйском (1985) издании о стратагемах. Кто удачно ограбит терпящего пожар ближнего, станет царем или императором, кто, в таких условиях, останется в дураках — будет «разбойником» или «бунтовщиком»? Отсюда идет китайская пословица «Чэн ван бай коу» («Успех делает царем, неудача — разбойником»). В качестве примера можно указать на воцарение с помощью чужеземцев-маньчжур последней китайской императорской династии Цин (1644–1911), которая смогла воспользоваться хаотическим состоянием внутриполитической ситуации в Китае, вызванным крестьянскими волнениями».[110]

В китайской новой истории многие чужеземные силы пытались воспользоваться отсталостью и тяжелым положением Китая и применить Стратагему № 5.

Так, подобно жестокому пожару, отразилась на состоянии Китая первая проигранная им Опиумная война (1840–1842). Англия и США получили от этого немалую выгоду, заключив благоприятные для себя так называемые неравноправные договоры. У французской буржуазии, так сказать, потекли слюнки, и, чтобы совершить «разбой во время пожара», французское правительство, которое до Опиумной войны практически не поддерживало отношений со Срединной империей, в августе 1844 г. отправило в Китай посла со специальной миссией, Мари Мельшиора Жозефа де Лагрене (1800–1862). Уже через несколько недель ему без труда удалось заключить Хуанпуский договор на условиях, более чем выгодных для Франции.

Так излагается эта история в брошюре Гу Юня «Чжунго цзиньдай ши шан ды бупиндэн тяоюэ» (Неравноправные договоры в новой истории Китая. Пекин, 1973).

«Царская Россия воспользовалась пожаром для грабежа, отхватив кусок нашей территории» — так была озаглавлена заметка исторического содержания в «Бэйцзин жибао» («Пекинской газете») от 14 ноября 1981 г. Столь длинные заголовки типичны для китайской журналистики. Часто они как бы в зародыше содержат пересказ всей статьи. Газета напоминает о заключенном в Пекине за 120 лет до того русско-китайском договоре. Когда в I860 г. Пекин наводнили британские и французские колониальные войска, захватившие и поджегшие, кроме всего прочего, императорский летний дворец, царская Россия воспользовалась сложным положением Китая и вынудила его на договор, по которому ей достались «около 400 000 кв. км китайской территории к востоку от р. Уссури».[111]

Как пример применения Стратагемы № 5 рассматривалось также нападение Советского Союза на Афганистан в декабре 1979 г. Эта точка зрения высказана в книге о стратагемах, вышедшей в 1987 г. в Пекине. «Пожар», который был использован СССР, — это нестабильное положение в Афганистане вследствие путча Тараки плюс хаотическая ситуация в Иране и паралич действий США в результате драматической истории с заложниками в Тегеране.

Согласно озаглавленному по названию Стратагемы № 5 комментарию в «Жэньминь жибао», в буквальном смысле воспользовались пожаром четыре советских дипломата, которые в ноябре 1979 г. проникли в подвергшееся пожару здание американского посольства в Пакистане, чтобы порыться в дымящихся углях, однако были прогнаны пакистанской охраной.

«И сварил Иаков кушанье; а Исав пришел с поля усталый. И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого; ибо я устал. Но Иаков сказал: продай мне теперь же свое первородство. Исав сказал: вот, я умираю; что мне в этом первородстве? Иаков сказал: поклянись мне теперь же. Он поклялся ему и продал первородство свое Иакову. И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы: и он ел, и пил, и встал, и пошел».

За этим в Библии следует еще одна фраза: «И пренебрег Исав свое первородство». С точки зрения китайских стратагем не хватает обоснования поведения Иакова. Его можно было бы сформулировать таю Иаков находчиво воспользовался утомленным состоянием своего брата Исава и вынудил того продать право первородства за чечевичную похлебку.

Корея, приблизительно 1930 г. Крестьянин Хо Тар Су — усердный и справедливый, почитающий родителей и заботливый по отношению к супруге — целыми днями трудится на своем поле. Одна забота гложет его: единственное его дитя, дочь по имени Феникс, отправилась в Северо-Восточный Китай искать своего мужа, угнанного японскими захватчиками. Прошло уже много месяцев, а вестей от нее все нет. Наконец странствующий от деревни к деревне торговец керосином привозит письмо. Он не нашел самого Хо Тар Су и, поскольку торопился, положил письмо у входа в дом и ушел. Крестьянин, будучи неграмотным, принял письмо за выброшенный торговцем листок бумаги. Он оторвал полоску и свернул себе цигарку, а остатком заклеил дыру в окне.

Через несколько дней распространилось известие о наводнении в том районе Китая, куда отправилась его дочь. Семью крестьянина Хо охватило беспокойство. Они решили, что мать отправится на поиски дочери, а деньги на путешествие они займут у местного крупного землевладельца. Мать как раз собиралась в путь, когда вновь объявился керосинщик. Он спросил Хо Тар Су, получил ли тот письмо от дочери. Тогда-то Хо вспомнил об использованной на заклейку окна «бросовой бумажке». С сохранившейся половинкой письма бегали добрые супруги по всей деревне, но не нашли никого, кто мог бы прочесть им листок. Уже почти отчаявшись, они встретили молодого человека, который вроде бы умел читать. Когда парень со смущенным видом уставился на бумажку, они решили, что с дочерью случилось несчастье. В тот вечер семья проплакала все глаза. Наконец крестьянин нашел грамотного человека в лице своей племянницы. Она привела к ним в дом своего учителя. В остатке письма сообщалось, что у дочери все в порядке, более того, она произвела на свет внука. Слезы печали превратились в слезы радости. Однако тут же последовал удар: от обоих грамотных Хо Тар Су узнал содержание долговой расписки, под которой крупный землевладелец заставил его поставить отпечаток пальца. Оказывается, крестьянин за каких-то 20 вон продал свою племянницу!

Приблизительно так развивается действие постановки труппы северокорейского Национального театра «Письмо дочери» (весна 1987 г.). Согласно пекинской газете «Гуанмин жибао», речь идет о новой постановке пьесы, которую «лично сочинил товарищ Ким Ир Сен во время освободительной войны с Японией в китайской провинции Цзилинь и в свое время участвовал в ее исполнении». Ким Ир Сен, вождь Северной Кореи, посетил 4 апреля 1987 г. представление своей пьесы, «о котором отозвался с большой похвалой».

Основная идея этого произведения, по мнению китайского театрального критика Чжу Кэчуаня, «знание — сила». Каждый зритель уйдет с представления убежденным, что «отсталое воззрение, что для крестьянина, обрабатывающего поле, образованность и грамотность бесполезны, в высшей степени вредоносно».

Весьма показательно, что пьесе с подобной тенденцией в современной Северной Корее уделяется столько внимания. Но мы не будем этого обсуждать. Для нас более важно образующее кульминацию пьесы поведение крупного землевладельца по отношению к попавшему в беду крестьянину. Он использует эту беду, «пожар», для «грабежа» — за ничтожную сумму покупает его племянницу, причем крестьянин об этом даже не подозревает.