В 219 г. подобно Чжугэ Ляну находившийся на услужении шуского царства Чжао Юнь (158–229) успешно воспользовался стратагемой 32 против войска северного царства Вэй[433] [ «Троецарствие», гл. 7]: Ло Гуаньчжун. Троецарствие. Пер. В. Па-насюка. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1954, т. 2, с. 154]. Чжао Юнь с немногочисленным войском, преследуемый Цао Цао, отошел обратно в лагерь, оставив открытыми ворота. Вэйская армия, подозревая засаду, ушла восвояси. В 226 г. Сунь Цюань (182–253), правитель юго-восточного царства У, напал на удерживаемый вэйским военачальником Вэнь Пинем [род. 178] город Шиян [на северо-востоке нынешнего уезда Сяогань, провинция Ху-бэй]. Из-за сильного дождя рухнул окружающий город частокол. Вэнь Пинь знал, что уступает неприятелю. И тогда он попытал счастья с помощью стратагемы 32, повелев всем жителям города спрятаться. При виде обезлюдевшего города Сунь Цюань заподозрил западню и ретировался.[434]

Так что во времена Чжугэ Ляна исторически засвидетельствовано по меньшей мере два случая использования стратагемы 32. Очевидно, они и послужили основой для придуманной истории о стратагеме 32, связанной с именем Чжугэ Ляна. В романе Троецарствие она описана столь ярко, что запечатлелась в памяти китайцев, став, пожалуй, самой известной историей о стратагемах.

В брошюре Избранное для домашнего чтения четырехклассников начальной школы (Пекин, 1983) под заголовком «Стратагема пустого города» помещена следующая история: «Один человек был просто помешан на романе Троецарствие. Однажды в его деревню приехала оперная труппа. Она должна была исполнять Стратагему пустого города. Страстный поклонник Троецарствия хотел во что бы то ни стало попасть на представление. Но кто будет охранять его дом? Не дай бог заявится вор — и пиши пропало все его добро. Он ходил по дому и думал. Вдруг он хлопнул себя по лбу: «Вот это мысль. Почему бы мне просто не воспользоваться уловкой Чжугэ Ляна!» Он открыл настежь входные двери, сверху повесил светильник с зажженной свечой, после чего отправился на представление. Итак, он решил воспользоваться стратагемой пустого города.

Вернувшись домой, он придирчиво осмотрел дом. Все было на месте, даже иголка не пропала. Тогда он стал нахваливать Чжугэ Ляна: «Что за чудо человек!», а его уважение к нему возросло еще больше.

Через некоторое время в деревне состоялось очередное оперное представление. Страстный поклонник Троецарствия вновь зажег светильник, укрепив его над открытыми настежь дверьми. Он опять решил прибегнуть к стратагеме пустого города, отправляясь на спектакль.

Однако, возвратившись домой на этот раз, он обнаружил, что в нем побывал вор. Были унесены даже входные двери. Тут селянин зарыдал, весь свой гнев обратив на Чжугэ Ляна. Он взял со стола Троецарствие и вычеркнул все упоминания о Чжугэ Ляне; не успокоившись на этом, он стал вырезать их ножом. Как раз в ту пору, когда он, ругая на чем свет стоит Чжугэ Ляна, выскабливал его имя со страниц книги, за этим занятием застал его проходивший мимо начитанный в Троецарствии уличный рассказчик. На вопрос, что случилось, поклонник Троецарствия поведал, как его обокрали. Рассказчик чуть не упал со смеху: «И откуда ты взял, что Чжугэ Лян глупец? Глупец как раз ты!» — «Почему?» — «Просмотри-ка еще раз Троецарствие. Ежели отыщешь место, где Чжугэ Лян дважды прибегал к стратагеме пустого города, я возмещу тебе все убытки от кражи».

Поклоннику Троецарствия нечего было возразить».

В китайской истории к стратагеме 32 прибегали 38 раз, утверждает Чэнь Сянхуа из пекинской библиотеки к статье под названием «Стратагема пустого города прежде и ныне», помещенной в печатном органе Шанхайского городского комитета партии (Освобождение [ «Цзефан жибао»], 31.05.1990, с. 7). Возможно, самый древний пример использования стратагемы восходит к 666 г. до н. э.[435] Об этом сообщает газета Китайская молодежь [Чжунго циннянь бао], печатный орган Коммунистического союза китайской молодежи, в номере от 20.10.1982 г. Нежданно-негаданно чуское царство напало на владение Чжэн. Правитель Чжэн во все стороны отправил послов искать помощи у союзников. Но пока подкрепления не было. Если же запереться в столице, можно не выдержать натиска подходившего чуского войска. Поэтому решили прибегнуть к обратной мере, открыв настежь крепостные ворота, через которые жители, как и прежде, входили и выходили. Когда предводитель чуского войска [Цзы-юань (ум. 665 до н. э.)] увидел столь мирную картину, он заподозрил неладное и приказал своему войску не идти на город, а выждать и понаблюдать за городом. А тут как раз подоспела подмога из союзных владений, и чускому войску пришлось убираться восвояси».

Данный пример использования стратагемы 32 можно отыскать в пятитомной серии комиксов Истории о 36 стратагемах с цветными рисунками (Шанхай: Детско-юношеское издательство, 1993). Но в этой связи речь о «стратагеме пустого города» идет и в научных трудах, например в книге Ян Боцзюня [1909–1992] Замечания к [летописи] Чуньцю и к [комментарию к ней] Цзо-чжуань ([ «Чуньцю Цзочжуань чжу»] Пекин, 1981, с. 242).

Будучи военачальником на севере Китая, Ли Гуан (ум. 116 до н. э.) участвовал более чем в 70 сражениях с инородным племенем сюнну. «Когда полчища сюнну вторглись в Шанцзюнь (обширная область на правом берегу среднего течения Хуанхэ), император [Сяо Вэнь] послал приближенного евнуха, чтобы тот под началом Гуана участвовал в подготовке войск для [нанесения] ударов по неприятелю. Однажды этот евнух с несколькими десятками всадников встретились с тремя сюннус-цами и вступили с ними в бой. Те начали отстреливаться, ранили евнуха и убили почти всех его сопровождающих. Евнух прибежал к Гуану, который сказал: «Это были, несомненно, отличные стрелки». И [Ли] Гуан с отрядом из ста всадников поскакал догонять их. Эта троица, лишившись коней, пешком прошагала уже несколько десятков ли. Ли Гуан приказал всадникам зайти справа и слева от идущих, а сам стал стрелять по ним из лука. Двое были убиты, а один захвачен в плен. Они оказались стрелками по орлам и беркутам. Когда пленного уже связали и посадили на лошадь, вдали показались несколько тысяч всадников сюнну. Увидев [отряд] Гуана, они посчитали его отрядом-приманкой, испугались и заняли позиции на верху холма. Конники [Ли] Гуана тоже испугались и хотели повернуть обратно. [Но] Гуан сказал: «Мы отошли от наших основных сил на несколько десятков ли, и если мы, вся сотня всадников, сейчас побежим, то сюннусцы догонят нас и перестреляют всех до единого. Если же мы останемся на месте, сюннусцы обязательно подумают, что мы посланы заманить их [под удар] главных сил, и не посмеют напасть на нас». Гуан скомандовал своим конникам: «Вперед!» Когда до позиций сюнну оставалось не более двух ли, [Гуан] остановил [отряд] и приказал: «Всем сойти с коней и снять седла!» Конники спросили его: «Варваров много, и они близко; это же опасно, как нам быть?» Гуан отвечал: «Эти варвары полагали, что мы побежим. Сняв седла с коней, мы покажем, что уезжать не собираемся, и этим укрепим их подозрения». После всего этого хуские воины не решились напасть [на ханьцев]. Когда же один из командиров сюнну выехал вперед на белой лошади, чтобы подбодрить своих солдат, Ли Гуан, вскочив на коня, помчался с десятком всадников [в сторону неприятеля] и стрелой из лука убил этого командира. Вернувшись к своим, [он приказал] снять седла, стреножить коней и ложиться спать. Наступал вечер. Хуские воины по-прежнему удивлялись [поведению отряда], но нападать не осмеливались. В полночь хуские воины, считая, что основные силы ханьской армии находятся неподалеку в укрытии на флангах и намерены ночью напасть на них, оставили свои позиции и отошли. На рассвете Ли Гуан [с отрядом] вернулся к основным силам» [ «Ши цзи», гл. 109: Сыма Цянь. Исторические записки, т. 8. Пер. с кит. Р. Вяткина. М.: Наука, 2002, с. 313–314].