Что касается предложенного стратагемного анализа, то «хитрость разума» избрала президента Вильсона и его союзников для того, чтобы сделать «право народов на самоопределение», которое должно было служить сугубо корыстным целям, известным всему миру. Затем «хитрость разума» осуществила свои собственные цели, которые, следуя Гегелю, «всецело отличны от целей, руководивших теми, которыми она пользуется». Хитрость разума в итоге уничтожила по меньшей мере несколько государств-поборников самоопределения в Первую мировую войну, приведя к распаду их державы во имя «права на самоопределение».

Поскольку разрушительная сила оружия, которое изначально — как пишет Дарендорф — было введено в обиход для разрушения Австро-Венгрии, все больше затрагивает исконные западные земли, то и причитают жители Запада, мол, дескать, право народов на самоопределение является «варварским оружием», «оружием одичания, которое должно быть изъято из словарного запаса международной политики» (Ральф Дарен-дорф), а еще право народов на самоопределение оказывается «опиумом для народов» (Йорг Фиш: Новая цюрихская газета, 9—10.1995, с. 17). Могли бы политики вместо того, чтобы в итоге оказаться слепыми жертвами «хитрости разума», целенаправленно служить «хитрости разума» или по меньшей мере проникнуть в ее замыслы?

Похоже, так думает Михаэль Штюрмер в своем уповании на «хитрость разума» (см.: Новая цюрихская газета, 20.02.1998, с. 5), которая, согласно его расчетам, на пути к введению евро вынуждает «европейцев проявлять большую политическую дееспособность и сплоченность по сравнению с политиками в период между Маастрихтской (1992) и Амстердамской (1997) встречами». Рассуждения Михаэля Штюрмера могли бы прояснить следующие строки: «За Европейским валютным союзом скрывается политическая уловка, которой Евросоюз обязан многими своими прежними успехами и даже своим рождением: заинтересованность экономики в большей либерализации послужила движущей силой политического объединения Европы. Сработает ли данная уловка и в отношении денег, неясно: валютный союз представляется предприятием с непредсказуемым исходом» (Der Bund. Берн, 4.05. 1998, с. 5). В переводе на язык стратагемы 24 это означает следующее: чтобы исключить обособленность стран в экономическом отношении, были задействованы экономические силы. Это было очевидно для всех, отсюда и такая слаженность совместных усилий. Но в конечном итоге европейские страны тоже будут политически вытеснены, а этого желает не каждый из тех, кто приветствовал экономическое объединение. Однако политическое объединение последует неизбежно и неотвратимо под давлением обстоятельств, вызванных экономическим объединением, а через евро «распадется единство экономического пространства, социального пространства и государства», и у государств изымутся «орудия прежней национальной денежной политики — ссудный процент и обмен» (Вернер Вайденфельд (Weidenfeld). Новая цюрихская газета, 10.07.1998, с. 5). Так вот и служит всякая мера, вполне открыто принимаемая ради экономического объединения, достаточно скрытно преследуемой конечной цели политического объединения Европы.

«Так я слышал. Однажды Будда пребывал на горе Гридхракута у Города Царской Обители (санскрит, Раджагриха, совр. Раджгир, штат Бахар — один из шести главных городов Древней Индии, древнейшая столица царства Магадха во времена «исторического» Будды Шакьямуни)… В это время Почитаемый В Мирах, окруженный четырьмя группами (это бхикшу, бхик-шуни, упасаки, упасики, боги, драконы, якши, гандхарвы, асу-ры, гаруды, киннары, махораги, люди и не-люди, а также малые цари и святые цари, вращающие Колесо), которые делали ему подношения, оказывали почтение и восхваляли [его], проповедовал бодхисаттвам Сутру Великой Колесницы» [ «Лотосовая сутра», гл. 1 «Вступление»: «Сутра о цветке лотоса чудесной дхармы». Пер. с кит. А. Игнатовича. М.: Янус-К, 1998, с. 64–65].

Так начинается Лотосовая сутра, которую называют «восточно-азиатской Библией». Это самое значительное произведение распространенного на всем Дальнем Востоке буддизма ма-хаяны. Появившись в Индии в период II в. до н. э. — II в. н. э., она заняла исключительное место благодаря своей несравненной притягательной силе, под чары которой на протяжении сотен лет подпадают буддисты. В своем дальнейшем повествовании я опираюсь на полный немецкий перевод китайского текста сутры под названием Мяофа ляньхуа цзин, сделанный Маргаритой фон Борсиг (Sutra von der Lotosblüte des wunderbaren Gesetzes. Дармштадт, 1993).[333]

Проповеди Лотосовой сутры вложены в уста достигшего высшего просветления Будды. В 28 главах перед нами разворачиваются величественные картины. Притчи делают нагляднее содержание учения, среди которых и притча о горящем доме (гл. 3).

«Шарипутра, в одном государстве — в городе или селении — жил старец. [Он] был очень преклонных лет, и богатства [его] были несметны: множество полей, домов, а также рабов и слуг. Его собственный дом был огромным и просторным, но имел только одни двери. Людей в нем жило много — сто, двести или даже пятьсот человек. [Однако] залы и комнаты пришли в упадок, стены-перегородки рушились, опоры прогнили, стропила и балки угрожающе перекосились. И вот с каждой стороны внезапно вспыхнул огонь, и пламя охватило весь дом. Дети старца — десять, двадцать или тридцать человек — находились в этом доме. Старец, увидев, что со всех четырех сторон запылал большой огонь, очень испугался и подумал: «Хотя сам я могу спокойно выйти из этих охваченных пламенем дверей, но дети радостно играют и не чувствуют опасности, не знают [о ней], не подозревают и не испытывают страха. Огонь приближается, [он] охватит их и принесет мучения и боль, но беспокойства в [их] мыслях нет, и [они] не собираются выходить из дома!»

Шарипутра! Этот старец подумал так: «У меня есть сила в теле и руках, но выведу ли я их из дома с помощью монашеских одеяний или стола?»

И еще подумал: «В этом доме только одни двери, к тому же [они] узки и невелики. Дети малы, еще ничего не осознают и очень любят место, где играют. Воистину, [они] все попадают и сгорят в огне! Воистину, я должен сказать [им] об опасности: «Дом уже горит! Быстрее выходите, и огонь не принесет [вам] вреда!»

Подумав так, [старец], как и собирался, сказал детям: «Быстрее выходите [из дома]!»

Хотя отец, жалея детей, взывал к ним добрыми словами, дети радостно играли, не верили [ему], не подозревали об опасности, не чувствовали страха и, конечно, не думали выходить. [Они] не знали, что такое огонь, что такое дом и что значит «потерять». Играя, [они] бегали и взад и вперед, поглядывая на отца. В это время старец подумал: «Этот дом охвачен великим огнем. Если я и дети сейчас не выйдем, непременно сгорим. Сейчас я придумаю уловку и [с ее помощью] смогу избавить детей от опасности».

Отец, зная, о чем раньше думали дети, какие редкие игрушки каждый [из них] любит, к каким диковинным вещам [они] привязаны и что [их] радует, сказал им: «То, что вы любите, редкостные [вещи], которые очень трудно достать. Если вы [сейчас] не возьмете [их], то потом непременно пожалеете. За дверями стоят повозка, запряженная бараном, повозка, запряженная оленем, и повозка, запряженная быком, и [вы] будете [с ними] играть. Быстрее выходите из этого горящего дома, и [я], выполняя ваши желания, воистину все [их] вам вручу!»

В это время дети, услышав, о каких редкостных игрушках говорит отец, и захотев получить [их], изо всех сил, обгоняя друг друга, наперегонки выбежали из горящего дома.

В это время старец увидел, что дети смогли выйти из дома и все сидят в безопасности на росистой земле посреди четырех дорог, ни о чем не беспокоясь, а их сердца полны радостью и восторгом. И вот дети, обратившись к отцу, сказали: «Отец, дай [нам] обещанные ранее игрушки. Хотим, чтобы [ты] вручил [нам] сейчас повозку, запряженную бараном, повозку, запряженную оленем, и повозку, запряженную быком».