Эта сказка, переданная мною здесь с небольшими сокращениями, широко распространена в Восточной Африке. Она записана, переведена и откомментирована Г. Мейером и В. Герег-Карадем (L'enfant ruse et autres contes bambara. — Mali et Senegal oriental. Paris, 1984, p. 137).

Образ зайца, искусного в применении стратагем, известен также в Судане и в Южной Африке. В Центральной Африке и в Камеруне ему соответствуют черная антилопа или черепаха, а на Атлантическом побережье — паук.

Заяц стремится к большей мудрости, то есть к увеличению своих знаний в области стратагем. Он хочет таким образом возвыситься над другими животными. Бог, в котором заяц надеется найти учителя стратагем, ставит перед ним «невыполнимые» задачи, которые заяц решает с помощью различных стратагем. Прежде всего он пользуется Стратагемой провокации № 13. Каждый разговор со своей жертвой он начинает с противоречия, чтобы возбудить ее любопытство. Как только разговор завязывается, заяц прибегает к той же стратагеме, задевая самолюбие партнера. Тот пытается доказать свои способности, в которых заяц сомневается, и попадается на крючок. С гиеной заяц применяет еще и Стратагему № 7, «Сделать нечто из ничего», приманивая ее завлекательной картинкой убитого быка. Эту картинку он (по Стратагеме № 17) использует как «кирпич», с помощью которого добывает «нефрит» (гиену).

Бог дает зайцу последнее задание: приказывает убегать, согнув спину, — и швыряет в него тяжелым предметом. Но едва заяц заслышал позади шорох, он, вопреки божественным указаниям, останавливается и таким образом избегает, вероятно, смертельного удара по спине. Недоверчивость зайца даже в непосредственной близости божества невольно вызывает в памяти строки «Эдды»:

Прежде чем в дом войдешь, все входы ты осмотри, ты огляди, — ибо, как знать, в этом жилище недругов нет ли.

Или:

Гость осторожный, дом посетивший, безмолвно внимает — чутко слушать и зорко смотреть мудрый стремится.

Так заяц выдержал последнее испытание: он превзошел самого Бога. После этого африканский Всевышний отказался обучать его новым стратагемам, ибо в этом случае заяц уподобился бы Богу и стал бы для него опасен. Бог как высшая инстанция искусства стратагем — один из любопытных аспектов этой африканской сказки.

«Господь Бог изощрен, но не коварен»,[204] — сказал в Принстоне в мае 1921 г. Альберт Эйнштейн. Как писал мне профессор А. Гер-манн (Штутгарт, Институт истории, кафедра истории естественных наук и техники), Эйнштейн всегда относился к природе и ее персонификации, Богу, как к загадочному существу, Сфинксу, но не как к хитрецу и обманщику.

Тем не менее доныне существует тип мировоззрения, согласно которому Бог и хитрость не чужды друг другу. Их близость может зайти столь далеко, что Бог женится на Хитрости, а затем даже пожирает ее:[205]

«Зевс взял в жены Метис (Хитрость), и, когда она забеременела от него Афиной, проглотил ее. Будучи таким образом переварена и усвоена, лукавая мудрость вошла в верховного бога и стала составной частью олимпийского порядка».

Так пишет Элен Ведрин во введении к книге «Les ruses de la raison, pouvoir et et pouvoirs» (Paris, 1982). Она при этом ссылается на замечательную работу M. Détienne, J.P. Vernant «Les ruses de l'intelligence, la métis des Grecs», Paris, 1974. Греческое слово metis имеет смысл более широкий, чем просто «хитрость», и, подобно китайскому чжи (мудрость/хитрость), охватывает также значения wisdom, skill, craft (см.: A Greek-English Lexicon compiled by Henry George Liddell and Robert Scott. Oxfrord, 1940/1973).

Связь между божеством и хитростью в различных культурах выявляется также при исследовании роли трикстера. «Трикстер» буквально означает «шут», «мошенник». Однако в исследованиях по мифологии термин «трикстер» обозначает мифического героя, характеризуемого непредсказуемым плутовским поведением. Черты трикстера имеют германский бог Локи (см. 3.3) и греческий Гермес. В индейской мифологии роль трикстера исследовал Пол Рэдин в работе «The Trickster» (с комментарием К. Г. Юнга о психологии фигуры трикстера, 3-е изд. New York, 1976); Пол В. А. Вильяме посвятил ей книгу «The Fool and the Trickster» (Cambridge/Totowa, 1979).

После возвращения с Кипра мавр Отелло был окружен всеобщим восхищением за свой победоносный поход против турок. Только Яго ненавидел его и хотел погубить, потому что из-за Отелло его обошел по службе Кассио. Яго мечтает отомстить Отелло, но действует не сам, а через других. Сначала он провоцирует ссору между Родриго и капитаном Кассио. Когда Монтано пытается их помирить, пьяный Кассио выхватывает кинжал и ранит Монтано. Яго разжигает недовольство толпы.

Когда Отелло является и требует объяснений, Яго удается свалить на Кассио всю вину за беспорядки. Отелло понижает Кассио в должности. Смущенный Кассио просит совета у Яго. Тот предлагает ему просить о протекции супругу Отелло Дездемону.

Поверив Яго, Кассио обращается за помощью к Дездемоне, когда она прогуливается в саду. Яго тем временем возбуждает в Отелло подозрения в неверности Дездемоны, бросая тень на Кассио. Тут ничего не подозревающая Дездемона просит Отелло помиловать Кассио.

Отелло решает, что наличие тайной связи между Дездемоной и Кассио доказано. Когда Дездемона хочет освежить его лоб своим носовым платком, его подарком, он в гневе отбрасывает платок. Платок потихоньку подбирает жена Яго Эмилия. Так он попадает в руки Яго, а тот подбрасывает его в комнату Кассио. Кассио не знает, чей это платок, и забирает его себе. Отелло едва может обуздать свою ревность, но требует от Яго доказательств неверности Дездемоны. Яго (используя Стратагему № 7) утверждает, что слышал, как Кассио во сне шептал имя Дездемоны, а кроме того, заметил у Кассио платок Дездемоны. Так Яго удается довести Отелло до неистовства.

Когда Дездемона снова пытается замолвить словечко за Кассио, Отелло требует, чтобы она показала подаренный им платок. Она не может этого сделать, Отелло разражается тяжкими оскорблениями и руганью, и она, глубоко опечаленная, уходит.

Яго устраивает для Отелло возможность подслушать свой разговор с Кассио о его возлюбленной, Бьянке. При этом Яго удается искусно провоцировать ответы Кассио таким образом, чтобы Отелло поверил, что речь идет о Дездемоне. Когда Кассио в своей невинности показывает платок Дездемоны, Отелло полагает измену Дездемоны доказанной и решает ее убить. Он душит Дездемону, а затем, узнав о своей ошибке, закалывается сам.

Так в опере Джузеппе Верди (либретто Арриго Бойто) Яго устраняет ненавистного Отелло не собственной рукой, а разжигая в нем пламя ревности с помощью вновь и вновь применяемой Стратагемы провокации № 13 «до такой степени, что Отелло гибнет в этом огне», — как пишут Пань Ида и Ду Гэншэн в предназначенной для средней школы книге «Типичные фигуры в прославленных произведениях зарубежной литературы» (Шанхай, 1987).