С тяжелым сердцем Татьяна поднялась в свою палату, взяла с тумбочки телефон. Позвонила Залесскому. И почти бегом вернулась в педиатрию — хотелось найти Вяземскую и поскорее увидеть найденыша, поговорить с ним. Кто-то же должен защитить парнишку.

Кабинет заведующей был заперт, и Демидова направилась в ординаторскую. Здесь Вяземской тоже не было, только Витька сметал ладонью крошки со стола. Половина недоеденного бутерброда лежала на столе, завернутая в прозрачный пакет. Набрав целую горсть крошек, Купченко двинулся к раковине, тщательно помыл руки и ополоснул рот. Повернулся к Тане, энергично утираясь полотенцем.

— Ну, рассказывай, — велел он.

— Да нормально всё, Вить, — помрачнела она, поняв, что он спрашивает про ее самочувствие. Села в кресло, закинув ногу на ногу. — Давай не будем это обсуждать. Лучше ты расскажи — про вчерашнего мальчика. Ты же его смотрел? Он у нас вообще?

— У нас, конечно. Алексей ему гипс на колено наложил, хотел к себе забрать, но я не отдал. У пацана бронхит, колем уже антибиотики.

— Я так и думала, — вздохнула Татьяна. — Кашель у него страшенный. Боялась, как бы не пневмония вообще. Я ж его даже толком посмотреть не успела, Янка позвала… ну, ты понимаешь.

— Не переживай, я все сделал, — отмахнулся Купченко. — Теперь бы еще узнать, кто он, и как дошел до жизни такой. Думаю, мальчишка из дома сбежал. Ты видела, он весь избит?

— Конечно, видела. Набросилась из-за этого на мужика, который его нашел и в больницу привез. Думала, это папаша, которому надо руки укоротить.

Витька хихикнул. Он знал боевую натуру Тани. Сказал, пожимая плечами:

— Медсестры в полицию сообщили, те приезжали с утра. Но толку-то, он ведь и им наврал, что ничего не помнит.

— Вить, а вдруг действительно…

— Да ладно тебе! — Купченко часто понимал ее с полуслова. — Ну, сама посуди: сотрясения нет, откуда амнезия? Сказал, что головой треснулся — а у самого ни шишки, ни синячка, не говоря уже о неврологических симптомах. Просто парень домой возвращаться не хочет, вот и притворяется. А кто б на его месте захотел туда, где бьют и не кормят? Ты заметила, какой он худой? Двадцать девять килограммов при росте метр сорок! Как из Бухенвальда, честное слово! Искать надо родителей и лишать прав к чертовой матери!

— Надеюсь, у него есть нормальные родственники. Если его в детдом — будет ли там лучше?

— По крайней мере, безопаснее будет.

— Я попробую с ним поговорить, — сказала Таня, поднимаясь.

— Подожди, пойдем вместе. Мне все равно на обход надо.

В палате на две койки, одна из которых была заправлена и сияла белым парусом поставленной треугольником подушки, кисло пахло йодом и витаминками. На желтой лакированной тумбочке, стоявшей возле кровати найденыша, коричневела хвостатая гора яблочных огрызков. Когда Таня с Витькой вошли в палату, мальчик дожевывал последнее яблоко. Хрустел им, как мышонок, а сам разглядывал что-то в толстой синей книжке с толстым, сияющим от благодушия, моряком на обложке. «Приключения капитана Врунгеля». Таня тоже когда-то любила эту книгу.

— Здравствуйте, — робко сказал парнишка и, смутившись, отложил «Приключения» в сторону.

— Привет-привет, боец! — ответил Купченко. — Молодец, пятерка за вежливость!

Таня тоже поздоровалась и села на соседнюю кровать — наблюдала, как Витька осматривает найденыша.

— Ты знаешь, со мной такая же беда приключилась, — сказал Купченко, проникновенно глядя в глаза мальчишке. — Я тоже память потерял.

Таня едва сдержалась, чтобы не прыснуть. Она стояла у подоконника, смотрела, как Витька берет парнишку за руку, считает пульс. Да, у ее коллеги был особенный подход к маленьким пациентам. Но что он придумал на сей раз?

— Честно-честно, всё, как у тебя, — продолжал Витька. — Тётя Таня не даст соврать!

Мальчик перевел на нее недоверчивый взгляд, несмело улыбнулся. Больничная пижама была ему велика, отчего исхудалые запястья мальчишки, выглядывающие из подвернутых рукавов, казались тонкими, как ветки. Тонкая шея, торчащая из широкого ворота, была разрисована темно-желтыми клеточками: усердные медсестры расстарались, сделали найденышу йодную сетку.

— А если вы ничего не помните, откуда знаете, как надо меня лечить? — хитро прищурился мальчик.

— Так я и не знаю! — развел руками Купченко. — И тебя не знаю, как лечить, и других детей. А у нас совсем маленькие здесь есть, им помочь нужно. И как мне быть?

Мальчик поджал нижнюю губу. Его бровки сдвинулись, глаза стали круглыми, виноватыми.

— Вот думаю, может я от тебя заразился? — почесал в затылке Витька. — Что-то мне подсказывает: вот когда ты всё вспомнишь, тогда и ко мне сразу память вернется! Я тебя очень прошу, пожалуйста, вспомни. Ты нас всех спасешь.

Найденыш упрямо помотал головой, опустил глаза.

— Ну ладно, я пойду, — бодро сказал Купченко. — А ты, если память вернется, расскажи всё тете Тане. Она у нас добрая, ей можно доверять.

Когда за Витькой закрылась дверь, Татьяна пересела на его место. Спросила у мальчишки:

— Тебе, наверное, здесь скучно?

— Не знаю. Я еще не понял, — смущенно ответил тот.

— А ты меня узнал? Я вчера в приемном покое подходила, когда хирург тебя осматривал.

В голубых глазах мальчишки мелькнуло удивление.

— Я думал, вы чья-то мама.

Ну да, она же в этом больничном халате, здесь много пациентов в таких ходят. А может, это к лучшему — вдруг домашний вид поможет ей добиться от парнишки откровенности? Ведь при взгляде на белый халат многие робеют, а она хочет, чтобы найденыш ей доверился.

— Просто когда тебя положили сюда, мне тоже пришлось лечь в больницу, только на другой этаж. У меня живот заболел.

Не объяснять же ребенку, что с ней на самом деле случилось.

— А сейчас уже не болит?

— Нет, но спасибо, что спросил, — улыбнулась Таня. — Как твое колено? Говорят, тебе гипс наложили?

— Да! — просиял мальчишка, откинул одеяло и гордо постучал костяшками пальцев по гипсовой лангете. — Я теперь бриллиантовая нога! Кино такое есть.

— Да, я смотрела, — хохотнула Татьяна. Мальчишка казался таким открытым, простодушным.

— А еще у меня бронхит, — добавил он, будто это было что-то геройское. — Говорят, недели две лечить будут.

— Ничего, вылечим мы тебя. Придется укольчики потерпеть, но без них никак. Но ты же смелый парень, правда?

Мальчик кивнул нарочито бодро, но Таня видела, что ему не по себе.

— Послушай, — мягко сказала она, расцепляя руки и чуть наклоняясь в его сторону. Поза доверия. В институте их учили, что собеседник подсознательно считывает этот сигнал и становится более откровенным. — Вчера я сразу догадалась, что тебя лупили ремнем. Потому что со мной родители поступали точно так же.

Во взгляде найденыша смешались стыд и удивление, но отвечать он не торопился. Что ж, по крайней мере, он больше не говорит, что упал.

— Не знаю, что произошло в вашей семье. Но взрослые не имеют права так обращаться с детьми. И я очень хорошо понимаю, почему ты ушел из дома.

Ага, он снова промолчал. Всё-таки она угадала.

— Вот ты говоришь, что не помнишь, кто ты и откуда, — осторожно продолжала Таня. — Теперь смотри, что будет дальше. Первый вариант: после больницы тебя отправят в детдом. Придумают новое имя и фамилию, запишут, как беспризорника.

— Я не хочу в детдом, — запротестовал мальчик. — Мне рассказывали… Ну, в общем, там очень плохо.

— Не знаю, насколько там плохо, но точно знаю, что мы не сможем держать тебя здесь всю жизнь. Больница — это не приют, и нам просто не разрешат тебя оставить. Но есть второй вариант: ты вспомнишь, как тебя зовут, где живет твоя семья. И органы опеки будут с ней разбираться. Может, и получится твоих родителей убедить, чтобы больше тебя не били. Или отправить тебя к каким-нибудь родственникам, которые будут к тебе добрее. А, может, тебе найдут других маму и папу, хороших людей, которые будут о тебе заботиться. Ты, пожалуйста, подумай об этом. А я пока принесу обед, тебе и себе. Чувствуешь, как пахнет?