— Но помогать-то нам вы не перестанете? — с беспокойством спросила Марина. — Мне ведь еще Павлика тянуть и тянуть, пока школу не окончит…

— Ну, знаете, и я не собираюсь тянуть его столько лет! — возмущенно сказала Татьяна. Конечно, она понимала, что кривит душой — настолько прикипела к мальчишке, что готова была помогать хоть всю жизнь. Но будет лучше, если Марина станет больше надеяться на свои силы, нежели на чью-то помощь.

— Мальчику я все, что нужно, купила, — продолжила Таня. — С дополнительными занятиями тоже помогу, как и обещала — он хочет в карате записаться, и я готова оплачивать секцию. Но не ждите, что я буду полностью его обеспечивать. В конце концов, это ваш ребенок и вам за него отвечать. Постарайтесь создать для него хорошие условия. Вот сейчас, к примеру — мы ведь едем к вам в барак, а могли бы в квартиру. Но я не вижу, чтобы вы ее подыскивали.

— Так дорого же! И непонятно еще, удержусь я на этих работах, или нет! — Фирзина в сердцах пнула ногой ледышку. — В магазине-то этом испытательный срок. Если пройду — так сниму жилье, я же не отказываюсь! Самой, думаете, охота в этом гадюшнике кости морозить?

Это прозвучало искренне. Таня вздохнула.

— Ладно, пойдемте, отвезу вас, — сказала она.

Всю дорогу до дома Марина подавленно молчала, зато Павлик болтал за двоих: спрашивал, какая кнопка для чего, просил Таню включить то дворники, то магнитолу, то кондиционер. Но при виде родного дома мальчишка погрустнел, нахохлился, как замерзший воробышек. А Татьяна вдруг поняла — он боится. И без толку все разговоры о том, что его постараются защитить.

— Ну вот, приехали, — с нарочитой бодростью сказала она, заглушив двигатель. Из машины вышли молча, молча же открыли багажник и принялись выгружать пакеты. Поняв, что их слишком много, Демидова предложила:

— Давайте помогу занести в квартиру.

Марина почему-то оживилась:

— Давайте! А я вас чаем напою, у меня и пирог готов, с черникой! Летом вместе с Павлушей собирали!

— Нет, спасибо, я сыта, — ответила Демидова.

И уловила во взгляде Фирзиной обиду и понимание: мол, брезгует докторша-белоручка, за один стол с чернью садиться не желает…

— Я правда обедала недавно! — зачем-то попыталась оправдаться Таня, но Марина махнула рукой:

— Да ладно! Адвокат ваш тоже вчера не захотел.

— Юрий? — она не смогла сдержать удивленный возглас. — Он был у вас?

— Ну да, — растеряно ответила Марина. — Я думала, вы его попросили…

— Нет. А зачем он приходил? — пытаясь скрыть интерес, Татьяна взяла пакеты и направилась в сторону дома. Фирзина поплелась за ней, взяв остальные вещи. Павлик понуро брел следом.

— Да Славку пропесочить, — объяснила Марина, дыша почти в затылок Татьяне. — Говорит, мальчика выписывают, не бей его. И жену не трогай.

«Даже не сказал мне, что собирается, — подумала Таня, ощущая, как внутри разливается улыбчивое тепло. — А он постарался защитить мальчишку, как мог. Пусть даже для этого пришлось ехать черти куда, и разговаривать с уголовником. Хороший поступок… Мужской!»

Занятая мыслями, Таня едва успела заметить, что дверь подъезда висит кособоко, на одной петле. Демидова опасливо обогнула ее. Прошла по коридору, стараясь не обращать внимания на удушливую вонь. Скользнула взглядом по хлипким деревянным стенам, подгнившему потолку — Господи, как они тут живут-то? А Фирзина, обойдя ее, уже открывала дверь квартиры.

Татьяна шагнула внутрь. Она, в общем-то, ожидала увидеть нищету, беспорядок и грязь — и предчувствия почти не обманули. У двери было натоптано, старая тумбочка в прихожей завалена мусором: старыми газетами, платежками и смятыми целлофановыми пакетами. Зеркало над ним было покрыто слоем пыли; лишь в центре чья-то рука небрежно проделала небольшое окошко — аккурат, чтобы отразилось лицо. Потуги тусклой лампочки, силившейся осветить хоть что-то, делали обстановку еще более уродливой. Даже воздух, пропитанный кислым следом табачного дыма, казался грязным.

— Вот так и живем, — жалобно развела руками Марина. — Но вы зайдите к Павлику, у него получше! Заодно посмотрите, как я диван поставила!

Скинув сапоги, Татьяна прошла за ней, все еще таща в туках пакеты. Остановилась на пороге, глядя, как мальчишка прыгает на новом диване и кричит:

— Круто! Спасибо! У меня теперь так круто!

И острое предчувствие беды вновь затопило ее.

В гостиной Таниного дома было уютно: потрескивал камин, бордовые шторы ниспадали с высоких карнизов мягкими складками. Вокруг широкого приземистого стола вольготно расположились диван и кресла — тоже тёмно-бордовые, мягкие, с горой подушек. Над столом, плотно заставленным тарелками с угощением — нарезка, фаршированные помидоры, студень, салаты разных видов и поджаристая курица ногами кверху — витал запах праздника. И люстра горела ярко — включили, несмотря на то, что солнце еще не село.

— Танцуют все! — объявил захмелевший Купченко, повернув ручку музыкального центра. И первый бросился отплясывать под песню Сердючки: вприсядку, смешно выворачивая колени и невпопад взмахивая руками — будто по Таниной гостиной катился развеселый колобок. Посуда на столе задребезжала, а Янка, откинувшись на спинку дивана, зашлась в приступе хохота.

— Жених, вы несолидно себя ведете! — смеялась Таня. — Где вальс? Невеста хочет вальс!

Тамарочка выпрямилась в кресле, как королева на троне, и шутливо задрала нос:

— Нет уж, пусть до свадьбы продемонстрирует всё, что умеет! Вот это гопак, по-моему?

— Нет! Это танец любви! — пыхтя, вскричал Купченко. Его лицо раскраснелось, полы белой рубашки вылезли из брюк, а улыбчивое лицо светилось от счастья. Тамара вскочила, поплыла к нему, взмахивая столовой салфеткой, как платочком. А Таня с Яной захлопали в ритм музыке, подбадривая будущих молодоженов.

Отпраздновать помолвку предложила Таня — давно не собирались с друзьями, всё только по работе… а тут такой повод! Да и праздника хотелось, потому что настроение в последнее время было минорным. С тех пор, как Павлика выписали из больницы, прошло уже больше недели, и Тане сильно не хватало общения с мальчиком. Она скучала, что и говорить… Они, конечно, болтали по скайпу, созванивались по телефону, который Таня купила для Паши — но ей хотелось заниматься с ним, играть, ощущать его тепло, запах, видеть, как он смеется.

И, словно в ответ на ее мысли, зазвонил мобильник. На экране высветилась фотография Павлика и Таня спешно схватила трубку. Но из-за музыки было плохо слышно, и она вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь гостиной.

— Паша, привет, как твои дела? — радостно спросила она.

— Татьяна, это я, Марина, — голос женщины звучал сдавленно, и говорила она торопливо, будто боялась, что услышит кто-то другой. — Вы можете Павлика забрать на пару дней? Чтобы пожил у вас.

— Конечно! — обрадовалась Таня. И тут же ощутила тревогу: — Что-то случилось?

— Славка в запое, буянит. Боюсь, как бы руки распускать не начал, — Марина едва не плакала. — Я-то ладно, как-нибудь справлюсь с ним, а вот за Павлика страшно! Пожалуйста, пусть он у вас пока поживет! Я вещи соберу…

— Так, я сейчас вызову вам такси, — вздохнула Татьяна, жалея, что не может съездить за ребенком сама. Знала бы, что так получится, не позволила бы себе даже бокал шампанского!

— И не возитесь вы с вещами, бегите оттуда как можно быстрее! — посоветовала она. — Выходите во двор и ждите машину. А потом сразу ко мне.

Вызвав такси на адрес Фирзиных и попросив приехать как можно быстрее, Татьяна вернулась к гостям. Витька с Тамарочкой уже покончили с танцами, и теперь сидели за столом вместе с Яной. Купченко произносил тост, держа в одном кулаке поджаристую курью ножку, а в другом — рюмку с водкой. Но, увидев встревоженное лицо Тани, спросил:

— Танюшка, чего стряслось?

Она присела у камина, мешая угли. И вкратце рассказала о разговоре с Мариной.

— Вот тупоголовая! — Яна скрестила руки на груди. — Говорили же ей: гони ты взашей этого алкаша, даже заявление на него писали — нет, она его прикрыла, а теперь воет!