— Кирюш, может, хватит уже смотреть эту гадость? — Алёна загораживает собой экран, и я ставлю фильм на паузу. — Ты же видишь, как я нервничаю!

— Почему? — теперь я разглядываю Алёну. Со спокойным и сытым удовлетворением.

— А ты не понимаешь, да? Вот это что? — она стучит ногтем по своему кольцу.

К слову, кроме этого огромного кольца, закрывающего всю фалангу её пальца, на Алёне больше ничего нет.

— А сколько у меня попыток для правильного ответа? — Я прекрасно понимаю, к чему она ведёт, и предпочитаю отшутиться.

— Издеваешься? О нашей помолвке знаем только мы с тобой. Словно это ничего не значит! Просто подарок…

— Но ведь это и есть подарок.

Но, конечно, не просто… Ведь ты выпрашивала его четыре месяца! Но мне действительно не жалко. Ведь наша… помолвка не ограничена сроками.

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я! Для всех мы так и остались… сожителями, — последнее слово Алёна выплёвывает с яростью.

Она нервно передёргивает плечами, отчего её полная красивая грудь подпрыгивает — провокационно и призывно. Но я не призвался… уже третий раз за сегодняшнее утро. Не-не, я не импотент! Когда мы познакомились, меня сперва восхитила Алёнкина милая привычка ходить дома обнажённой. Тогда я даже отпуск взял и целую неделю волочился за ней по квартире, как хвост. Который сильно трубой. И был готов двадцать четыре на семь. Потом пять… потом на пять…

Я вообще очень мало понимаю в искусстве, но почему-то меня всегда восхищала картина Крамского «Незнакомка». Я мог часами пялиться на неё в музее. А повесил бы у себя дома, и вскоре перестал бы её замечать.

Наверное, дурацкая аналогия… Но у меня так. Мне нравится, когда у моей женщины случайно распахнулся халатик на груди… Или в разрезе юбки промелькнула кружевная резинка чулка… Я люблю разгадывать и каждый раз нетерпеливо разворачивать, как ценный подарок. Стискивать зубы, прикасаясь к обнажённой коже, захлебываться слюной, снимая бельё…

Сейчас же я спокоен и расслаблен. Мне кажется, что Алёнкино тело я знаю гораздо лучше, чем собственное отражение в зеркале.

— Я надеялась, что мы устроим праздник, позовём друзей…

— Алён, но это же не свадьба. И разве это не дело только нас двоих? Ну, если хочешь, я могу пацанам сегодня сказать… Думаю, они обрадуются!

На самом деле я так не думаю и Алёна тоже.

— Кир, ну о чём ты говоришь?! Твой раздолбай Женька первым же начнёт тебя отговаривать! Можешь ты хотя бы сегодня не встречаться с ними?

— А когда, Алён? — я начинаю злиться. — Завтра мы улетаем… Предлагаешь перенести встречу на год-два? Тебе, кстати, не холодно, может, оденешься? — и в качестве примера я сам начинаю одеваться. Правда, меня уже ждут.

Прямо сейчас наш мальчишник кажется мне просто замечательной идеей.

— Кирюш, мне кажется, что ты меня больше не любишь…

Иногда мне тоже так кажется…

Но в голосе Алёнки столько горечи, что я говорю совершенно другое:

— Тебе кажется, Алён. Это нервы…

— Ты правда так думаешь?

Моё «да» застревает на выходе, но я молча киваю, давая нам шанс ещё на одну попытку.

— Ну, ты давай там, Кирюх, не посрами державу! — в прихожей отчим крепко пожимает мне руку на прощание и хлопает по плечу. — Про мать ток не забывай… Э, Валюх, ну ты чего расклеилась, не на войну же провожаем.

Мама быстро утирает слёзы и виновато мне улыбается.

— Прости, Кирюш, оно как-то само.

— Всё будет отлично, мам, не волнуйся, — я прижимаю её к себе, ощущая, как режет глаза. — Мы будем с тобой почти каждый день созваниваться. Вот увидишь, я ещё тебе надоем.

— Надоедай, любимый, обязательно надоедай, — мама бормочет мне в грудь, гладит по спине, целует через футболку. — Сынок, ты только… ты сейчас не спеши с женитьбой, ладно? Нет, ты не подумай, Алёна мне очень нравится, но… Ты в себе сперва разберись, Кирюш. Чтобы всё по-человечески и по-божески… чтобы потом не повторять отцовских подвигов. Ты слушай своё сердце, сыночек…

Сердце… Отец почему-то не послушал…

Сколько себя помню, отец в моей жизни был всегда. Мы проводили с ним почти каждые выходные, когда он был в стране, вместе летали к морю и в горы, путешествовали по разным странам. Подаркам, полученным от моего отца, завидовали все пацаны. Впервые я задался вопросом, почему же он не живёт с нами лишь годам к шести. Мама наверняка ждала и боялась моих расспросов, но не отмахнулась, не обманула — обняла меня крепко и сказала: «Иногда так бывает, Кирюш, что папа и мама не живут вместе… Но зато у тебя самый лучший папа! Ты ведь знаешь это?» На тот момент в моей голове всплыл самый памятный пример для сравнения — наши шумные соседи — регулярно и нещадно битые главой семейства. И я безоговорочно согласился с мамой — однозначно мой папа самый лучший!

Позднее, конечно, всплыли и другие примеры, и самый яркий — старший брат отца, Женькин батя. В детстве я даже завидовал Жеке, ведь в отличие от моего, его отец всегда был рядом со своей семьёй и уходить никуда не думал. Впрочем, мой — тоже не уходил. Он никогда и не приходил к нам. Просто, будучи женатым на другой женщине, встретил мою маму и, как водится, потерял голову. Позднее нашёл, конечно, и на место водрузил, и с холодным разумом вернулся в семью. Но осадочек остался. И прижился. И вот он я — продукт случайной встречи. Ненарочно зачатый в безумстве страстей.

Невыносимо было жаль маму. Как же я злился и мечтал бросить отцу в лицо, что он мне на хрен не нужен со своими подарками, со своим грёбаным альпинизмом, со своей скалолазкой женой — дурой набитой. И мечтал, чтобы она замёрзла где-нибудь в горах. И дочь их ненавидел. Долгожданный поздний ребёнок — маленькая отвратительная пиявка Маргоша!

Хорошо, что не успел всё это высказать — дурной был, мелкий ещё. Мама тогда меня быстро остудила и всё терпеливо объяснила, как взрослому. Я не сразу понял — доходил постепенно, продолжая злиться и ненавидеть жену отца. Пока не познакомился с ней. Отличная тётка — добрая, весёлая и очень мудрая. Она приняла меня с такой искренней добротой, что мне стало стыдно и за мою ненависть, и за мысли недостойные. И как-то сразу мозги на место встали — никто не виноват. И отец мой реально лучший!.. И мама самая замечательная!.. Просто так бывает.

***

Рёв Геныча из динамика едва не лишает меня слуха:

— Эй, укротитель дикобразов, ты где там потерялся?! Или Жека и с тобой лечебным бальзамом поделился?

— Каким бальзамом? — не понимаю я.

— О! Так ты не знаешь?! Хо-хо! Тогда советую поторопиться, чтобы почерпнуть информацию из первых честных уст, как говорится! А то нашему Максимке обидно, знаешь ли — он к нам спешил, как мог, а друзья в пассивном рассосе. Кстати, брат, мы в «Колокольчике».

— Еду уже.

Сейчас я даже не вспомню, в какой момент детское кафе «Колокольчик» превратилось в излюбленное место отдыха отвязной молодёжи. Интерьер, меню и график работы перестроили, а название оставили неизменным.

Мои пацаны уже здесь. Максу я очень рад и понимаю, что мне действительно его не хватало. Несмотря на то что мне по-настоящему дороги все мои друзья, Макс по духу оказался ближе остальных. И дело даже не в том, что он тоже альпинист… Малыш — самый молодой из нашей четвёрки, но в отличие от безбашенных Жеки и Геныча, давно знает цену деньгам и умеет грамотно расставлять приоритеты. Жека пока научился только тратить. Зато Геныч, хотя и зарабатывает с малолетства, легко может просадить огромный гонорар за один день, в том числе и на своих друзей.

А вообще, мне повезло с ними со всеми. НО… по закону подлости в тот самый момент, когда нас снова четверо, кто-то непременно должен выбыть. На сей раз это я. Но сегодня мы вместе, а впереди у нас вечер и целая ночь. А отоспаться я успею и в самолёте.

— Так что с Жекой-то случилось, где он? — спрашиваю Геныча, когда с приветствиями покончено.