А то ишь, третий этаж — ему низко. Зато падать невысоко!

— Айка! — ко мне пробирается заплаканная мама, заставляя меня вновь вернуться в реальность. В пугающую действительность, в которой меня покидают все, кого я пытаюсь любить.

— Уже закопали? — звучу очень буднично.

Как же быстро…

— Тебе всё равно? — мама всхлипывает. — А ведь это твоя родная бабушка!

— Нет, мне не всё равно, — отвечаю честно, глядя в несчастные зелёные глаза. Но мама делает собственный вывод:

— Я не понимаю, как можно быть такой бездушной?! Ты даже слезинки не проронила! Почему ты такая?

— Извини, мам, мне пора… — седлаю «Зверя».

— Ты что, поедешь в кафе вот на этом драндулете? — мама в ужасе.

— Нет, сегодня ужинайте без меня. Организатора зовут Жанна и она полностью в теме, а у меня дела.

— Господи, да какие у тебя могут быть дела?! Помины же… Ты с ума сошла? — мама цепляется за руль, но тут же отдёргивает руку от урчащего «Зверя». — Айя, ты не посмеешь уехать!

— А кто мне сможет запретить? — я улыбаюсь, но на самом деле мне грустно.

Ну, скажи, мам, что ты боишься за меня… Спроси, где мой шлем?

— Я тебе запрещаю, — мама повышает голос. — Я твой единственный опекун!

— А я думала, ты моя мама…

Мои слова вряд ли достигли цели. Подхваченные тёплым ветром, они заблудились в огромных соснах и осели на тихом лесном кладбище. Чтобы больше не думала…

Зачётная осень!..

Запрокинув голову, я разглядываю ясное, пронзительно синее небо. Очумевшие от счастья птицы с радостным криком «Ю-ху-у!» стремительно разрезают воздух, и я разделяю их восторг. После недели затяжных дождей и по-настоящему осенней прохлады лето будто опомнилось и вернулось — внезапно обрушилось на город — обласкало, отогрело, раскрасило…

— У-ух! Спасибо, Кирюх! Вот это я знатно размялся, — на моё плечо опустилась тяжёлая ладонь, будто мешок с цементом взвалили. — Твой скалодром, я скажу тебе, это чистый кайф!

— Не вопрос, обращайся, — я отрываю взгляд от стайки оголтелых пернатых и разворачиваюсь к другу.

Несмотря на свои двадцать Геныч обладает очень развитой и внушающей уважение мускулатурой. Хотя боец его уровня и не мог бы выглядеть доходягой.

— Даже не сомневайся, брат, теперь я твой постоянный клиент, — Геныч наградил меня зубастой улыбкой и заиграл бесцветными бровями, — к тому же у тебя здесь такой выпуклый контингент зависает… О, кстати, всё спросить забываю — как там твой Бахчифонтанский сарай? Загорел, смотрю, как чёрт! Надеюсь, ты привёз нам с Жекой магнитики?

Я улыбаюсь, поскольку воспоминания свежи и впечатлений до хрена, и киваю.

— Отлично отдохнули.

По жизни я не слишком многословен, и Геныч понимающе хмыкает.

— Ладно, Цицерон, вечером расскажешь, — он снова хлопает меня по плечу и, отойдя на пару метров, оглядывается. — Кир, сегодня футбол, не забыл? Уделаем этих жопоногих долгоносиков!

— Я буду, — взмахиваю рукой и провожаю взглядом коренастую фигуру.

Щебет неугомонных птиц снова привлекает моё внимание, и отчего-то в голове опять звучит рассерженный голос: «Вы же предпочитаете старух!»

Ну, уж точно не малолетних хулиганок!

Уже столько дней прошло, но осадочек всё же остался. Надо было как-то помягче с ней, что ли… Сам же виноват, придурок! Приручил к себе девчонку. Но ведь я помочь хотел… Когда пару лет назад я впервые встретил Айку, она была такая маленькая, худенькая и трогательная… И такая упрямая! Среди начинающих альпинистов она оказалась самой способной и любознательной — настоящая труженица. Ну, как ей было не помогать? А ведь мне следовало предвидеть подобный исход. Тренировать девчонок — то ещё удовольствие!.. Вон они, писюхи, все как одна — губы выпятят и таращатся коровьими глазами. И только малышке Айке было не до кокетства… Не понимаю, в какой момент всё изменилось-то? Как я проглядел?

— Кирилл Андреевич, — писклявый голос моего администратора Алика заставляет поморщиться, — там в Вашем кабинете телефон надрывается.

«В кабинете!» — усмехаюсь про себя. Мой кабинет представляет собой тесную каморку без окон, заваленную альпинистским снаряжением, но директорский стол и компьютер имеются, поэтому как ни крути — кабинет. И ещё мне нравится, как звучит — Кирилл Андреевич.

— Иду, — разворачиваюсь и неохотно возвращаюсь в свой ангар, лишённый солнечного тепла.

От Алёны три пропущенных звонка. Улыбаюсь, представляя, как она психует — у Алёнки всё всегда срочно и мегаважно. Яркая блондинка с сочной фигурой и умница, каких поискать, она как нельзя кстати появилась в моей жизни полгода назад — прокралась тихой поступью, как шпионка. А я впустил, не захотел сопротивляться. Охотно позволил себя увлечь, очаровать… Стал добровольным трофеем для моей роскошной охотницы.

Выдвигаю верхний ящик стола — мою сокровищницу, загруженную карабинами, и извлекаю синюю бархатную коробочку. Ставлю перед собой на стол, раскрываю и таращусь на кольцо, выбранное по Алёнкиному принципу — «Разглядеть за версту и удавиться от зависти». Этому девизу моя красавица старается не изменять. Интересно, чем она руководствовалась полгода назад, когда, разглядев за версту меня и моего брата Женьку, остановила свой выбор на мне? Жека, вожделенная мечта всех зрячих женщин, тогда чуть из штанов не выпрыгнул навстречу моей Алёнке. А она будто никого, кроме меня, и не замечала. И по сей день ничего не изменилось.

Я равнодушно разглядываю дорогущее кольцо. Алёне наверняка понравится. Не мне. До сих пор остаётся загадкой, как нам, настолько разным, удалось не только не разбежаться, но и сохранить остроту в отношениях. Но в этом совершенно точно нет моей заслуги. И я ценю старания моей женщины, балую её в силу возможностей, и даже как будто счастлив… На этой, вполне устойчивой базе, кажется логичным и последовательным — сделать Алёне предложение. Но… разве я не должен испытывать что-то вроде радостного возбуждения? Или оно потом появится?..

На проснувшемся экране мобильника снова проявилась Алёна. Я приглушаю звук входящего звонка и любуюсь на фото. Потрясная красотка — повезло же мне! Вызов прервался и, не давая телефону передохнуть, я набираю номер.

— Привет, мам, я соскучился. Ты как себя чувствуешь?

— Куда-а? — ревёт Геныч, падая рядом со мной на скамью. — Кирюх, ты серьёзно?

— Более чем, — я лениво стягиваю с себя насквозь пропотевшую футболку и осенний ветер тут же высушивает и охлаждает тело.

— Да на хрена тебе?.. Это ж даже на другом континенте!

Невысокий и мощный, с тяжёлым квадратным подбородком, бритоголовый Геныч напоминает пса бойцовской породы и на первый взгляд производит устрашающее впечатление. И сейчас своим рычащим басом он старается объяснить мне, как я заблудился:

— Охренеть, да как так?! Забомбить такой скалодром и свалить в самый момент, когда пора косить бабосы! Да что ты там делать-то будешь, в этой Австралии? Утконосов пасти? — он оглянулся в поиске поддержки, но Женька, подволакивая правую ногу, ещё не преодолел футбольное поле.

— А Жека уже знает? — Геныч выглядит реально озадаченным и хмурым.

Я усмехаюсь и качаю головой, а Геныч трубит ещё громче:

— Да ускорься ты, чёртов инвалид! У нас тут беда! — и уже себе под нос: — Э-эх, голкипер жопоногий! Говорил же, разминаться надо! Вон, всех болельщиц распугал, костыль двухметровый.

Женька, мой друг и брат по совместительству, действительно ускорился. Но в противовес словам Геныча болельщицы никуда не делись — три фанатки замедляют процесс, продолжая виснуть на Жеке.

— Кирыч, вот скажи, что в нём бабы находят? Играет, как лох, да ещё и хромой теперь…

— Может, он красивый? — выдвигаю предположения, глядя как шаловливые руки одной из девчонок шарят у Жеки под футболкой.