Не глядя на руки ученика, Мастер ответил:

— Всё в твоих руках…»

Кирилл:

Спасибо, Гейша.

Неожиданно. Я разблокирую экран мобильника, чтобы снова взглянуть на два коротких слова и убедиться, что мне не показалось: «Спасибо, Гейша».

Да пожалуйста, Кирилл Андреевич! Очень рада, если помогла Вам прозреть.

Восемьдесят пять сообщений! Ежедневно! Терпеливо и методично — то маленькая поучительная притча или мудрейшая мудрость, то короткая сказка или любимая песня, а то и мои личные ощущения, облачённые Александриной в благозвучную форму. Ох, послушал бы он меня без жёсткой цензуры Алекс! Но и с ней — всё было мимо. Больше двух месяцев без ответа — полный игнор. И вдруг… «Спасибо, Гейша».

Да на здоровье, Джеймс Кук! Не знаю, заметил ли ты сотню моих — ну, пусть даже и не моих! — предыдущих откровений… Но хвала моему терпению! — теперь ты знаешь, что всё в твоих руках. Удачи покорителям Австралии! Дальше — сам!

Но всё же жутко хочется показать Алекс — смотри, мол, ты права была — вода камень точит. Вот же! Написал!

Чёрт! Но почему именно сейчас, в этот момент?

Если бы Алекс спала, я бы её разбудила. Была бы на работе — я б ей непременно позвонила. Отправилась бы сестрёнка на свидание — я б её и там достала. Чтобы показать — вот! — ответил! Проснулся наш спящий рыцарь Несмеян с глазами цвета осеннего дождя. Да-да, такой бред я тоже ему писала. И ещё много других красивых слов, которые в реальной жизни ни за что не прилетели бы мне в голову. Но спасибо Алекс — помогла сохранить репутацию гейши, внимательной и чуткой сказительницы, умеющей так тонко чувствовать настроение собеседника и говорить на языке его ценностей.

Да что там было чувствовать, когда в ответ даже ни одного сраного смайлика! И вот тебе нате — хрен из-под кровати! А Алекс ни сном ни духом! Чёрт!

Нет, она не вернулась в родную Украину! И слава Всевышнему — жива и здорова! До моей Александрины каких-то пару-тройку шагов и лишь руку протянуть… Да дёрнуть посильнее — и бежать без оглядки!

— Ай, ты не рада? — тихонько блеет Стеф мне в ухо.

Её светлые локоны щекочут мою щеку, а тонкие руки нервно сжимают меня за талию. За полгода я уже привыкла, что меня постоянно щупают. Пусть уж держится, моя маленькая.

Рада ли я?..

— Ну, конечно, я рада, малыш, — я широко улыбаюсь Стефании, и никто не отважился бы назвать мою улыбку неискренней.

Да пребудут с моей старшей сестрой мудрость и благоразумие. Нет, не сейчас — сейчас они не с ней, но потом… Когда Алекс очнётся от этой дурной лихорадки. Когда её радужная эйфория облетит, как пожелтевшая листва, обнажая голую правду… и нашу уязвимую Алекс… Вот тогда мне надо успеть быть рядом с ней.

А сейчас мой взгляд сосредоточен на возмутительном и прекрасном действе, в центре которого сверкает счастливой улыбкой наша восхитительная Александрина…

— И теперь, в присутствии дорогих и близких для вас людей, прошу ответить Вас, Вадим, согласны ли Вы взять в жёны Александрину, быть с ней и в горе и в радости, богатстве и бедности, болезни и здравии…

— Да!

Всем транда!

Что-то как-то тихо пробормотал, женишок… Плохо позавтракал?

— …Согласны ли Вы, Александрина…

Опомнись, сестра!.. Пока не…

— Да!

Поздно.

Вот, кто подкрепился, как следует, чтобы от её «Да» вздрогнули уши всех присутствующих. Чтоб даже сомнений ни у кого не закралось! И грачи на ветках встрепенулись, которые уже прилетели… и попали прямо на наш выездной театр абсурда.

Не верю!

А хотела верить, когда жених моей глупой сестры горланил мне в лицо: «Да люблю я её, люблю! С первого взгляда запал, клянусь!»

Да он мог поклясться в чём угодно, положа руку… на сердце нашей Алекс. И ведь знала я, что не врёт. Он снова говорил правду, а у меня было дежавю…

Тот же Вадька, и тот же огонь в глазах… И слова так похожи…

«Ну влюбился я, влюбился! После школы сразу женюсь!» — распалялся мой друг по пути из школы.

Ну что… Мужик сказал — мужик сделал! Женился Вадик почти сразу. Вот только не на нашей училке по информатике. А она, бедная, после института и полугода не успела отработать по призванию. Новогодний школьный бал грянул похоронным маршем для её карьеры, когда сладкую парочку застукала на горячем не кто-нибудь, а главная жрица нашего храма знаний — директриса Ирина Александровна, чтоб ей икалось.

Ан, нет — отлично дышит. Вон стоит, мегера, в трёх метрах от меня и тоже наверняка думает, что встречаемся мы с ней с завидной регулярностью — то на похоронах, то на свадьбе. Не дай бог это станет традицией.

— Отныне вы муж и жена! — громко звучит приговор.

Аминь!

— Жених, можете поцеловать невесту! — противно сладким голосом разрешает регистратор.

— Ой, как они любят друг друга! — восторженно шепчет Стешка.

Да-да, очень пылко и без слов — аж сердца рвутся из трусов! Вот такие неприличные поцелуи могли бы приберечь для своей спальни!

— А теперь близкие могут поздравить новую семью.

Мама рванула, как за подарками. Кажется, она счастлива больше самих молодых. Даже и не знаю, чего она там себе напридумывала, но ей не мешало бы услышать раздражённое ворчание отца жениха:

— Грёбаный, сука, фарс!

Кирилл: «Гейша, как у вас погода?»

О как! Разговорился, австралиец! А погода у нас…

Обняв себя руками, я потираю обнажённые предплечья, заледеневшие на холодном ветру, и оглядываюсь на нарядную, украшенную цветами ротонду. У нас совсем не май. Всё забываю спросить, какому идиоту пришло в голову организовать в апреле выездную регистрацию? У меня пятая точка примёрзла к стулу и ноги даже свозь чулки выглядят пупырчатыми от мурашек. Мне, конечно, никто не мешал утеплиться, но к такому роскошному и, кстати, моему единственному платью совсем не подходит моя уютная и тёплая куртка-косуха. Поэтому пока терплю — красота требует жертв. Но галдящие гости уже разбегаются по машинам на свадебные покатушки, а значит, и я скоро согреюсь.

Отличная у нас погода, Кирилл Андреевич! А теперь идите в задницу, не до Вас мне! Отвечу Вам летом.

Блокирую экран и забрасываю мобильник в… клатч. Это такая маленькая дурацкая сумочка, которая делает меня похожей на одну из этих фильдеперсовых дурочек, которых на сегодняшнем мероприятии, как кур в курятнике. Интересно, чьи это подружки? Нет, наших с Вадькой одноклассниц я узнала, конечно… А остальные? Это Вадькины бывшие, что ли? У Алекс здесь только мы со Стеф и ещё какая-то размалёванная лахудра с её работы.

Смотрю на молодожёнов в окружении этого кудахчущего пестроцветия. Все столпились около шикарного лимузина и разливают шампанское по фужерам. Алекс выглядит немного растерянной и, кажется, я даже на расстоянии слышу, как стучат её зубы. А что, в салоне нельзя напиться? Не спасает от холода эта её меховая накидочка. Ох, но какая же она всё-таки красивая, наша Алекс! Самая красивая невеста!

И такая дурища! Она что, совсем не замечает, что её уже почти оттеснили от жениха? Тьфу ты — мужа! Чтоб он обделался! После свадьбы. Обвешался какими-то шлюхами и ощеряется, как идиот. И Стешку нашу отшвырнули от лимузина… Ах, чувырлы! И мама там зачем-то отирается. С ними, что ли, собралась?

Быстро хватаю из машины куртку и иду на них.

Напяливаю куртку на Стефанию и, схватив её за руку, как ледокол, пробиваюсь сквозь толпу молодёжи к Александрине. Какая-то мымра дёргает меня за подол платья.

— Оу, Скрипка, и ты здесь! А тебе, кстати, идёт платье.

— А тебе, кстати, нет, — я даже не оглядываюсь, но узнаю голос одноклассницы.

Её писклявый ответ меня тоже не интересует, потому что я уже рядом с Алекс. Неожиданно я обнимаю её сама, просто чувствую такую потребность. И сестрёнка с удивлением и радостью сжимает меня в объятиях.

— Айка, ну где ты там всё скачешь? Мы с Вадиком тебя совсем потеряли!