День пятый

Последний! Финальный! Крайний!

Так заметен со стороны и приятен холодок между Алекс и её помрачневшим индейцем. Похоже, его профессионализм — величина непостоянная. Допросов мне Алекс не устраивала — и её счастье! Да и стоит ли омрачать такой чудесный весенний день?!

А у нас сейчас экскурсия по популярному курортному городку, где частенько отдыхают всякие мировые знаменитости. Но встреть я хотя бы одну — меня бы это вряд ли впечатлило. Совсем другое дело — крокодиловая ферма! Не в обиду распрекрасной Австралии, но эта часть путешествия мне понравилась больше всего. Я сама кормила этих динозавров свежим мясом, нанизанным на специальный шест! Ух! Да у меня едва руки не дрожали от нестерпимого желания пощупать этих мощных зубастых хищников.

— Аль, а давай задержимся тут на несколько дней. Здесь отличный отель, куча всяких развлекух и… крокодилы!

— Айка, ты чокнутая! — закатила глаза Алекс. — У нас же тур ещё не закончился…

Она поискала глазами нашего гида… Ноэль обнаружился в тесной близости от очень крупной и выпуклой мулатки. Ясно — уже примеряет свой хобот.

Ну-у, и в добрый путь, как говорится!

— Алька, так всё же в наших руках! Давай объявим ему об отставке. Мы ведь с ним уже рассчитались?.. — я заглянула сестре в глаза, успев поймать нехороший блеск.

Наверное, в этот момент внутри неё мучительно издыхают бабочки…

— Этот парень был не так уж и плох, — произнесла сестра, пытаясь казаться равнодушной. — Знаешь, у нашего голубоглазого мачо лишь один недостаток…

— Но сплошной, — дополнила я, почти сочувственно.

Алекс хохочет громко, заразительно… до слёз. А я вижу, что ей плохо. Мне нелегко понять её… Это же не может быть любовь… и даже не влюблённость… Что тогда? Почему всё так?..

— Это разочарование… — ответила Алекс на мой невысказанный вопрос и неопределённо взмахнула рукой, — во всех этих… И в себе тоже. — И, порывисто обняв меня за шею, она прошептала в висок: — Это скоро пройдёт, сестрёнка… Думаю, что уже сегодня.

— Хорошо, если так, а то ведь у меня планов громадьё!

— А может, рванём в Сидней, а? — встрепенулась Алекс. — Пора уже брать твою неприступную скалу!

— Аль, — я внимательно смотрю на сестру, — а ты как думаешь, мне пойдёт рыжий цвет? Цвет волос, в смысле…

Ноябрь

Такое ощущение, что понедельников в моей жизни стало гораздо больше. Но конкретно этот явно случился в наказание за прошедшие выходные. Работать — нет ни сил, ни желания. Ещё и солнце палит по-зверски, норовя превратить меня в обугленную креветку. Солнце на этом континенте особенно злое и опасное, но моя экипировка ему не по щупальцам. Да и привык я уже.

Зато какой отсюда вид! Прямо сейчас выше меня в этом городе только смелые птицы! А, ну и солнце, конечно. На самом деле Мельбурн больше похож на гигантскую деревню, раскинувшуюся вдоль побережья на десятки километров. Народ в основном предпочитает отдельные дома с зелёными лужайками, а небоскрёбы все в центре. И на самой высокой башне, на уровне девяностого этажа, завис я — трудящийся поджаренный Икар.

Ну всё — на сегодня хватит. Возвращаю в сумку инструменты и, уперев ноги в карниз над смотровой площадкой, откидываюсь назад, вытягиваясь в полный рост. Щурясь от солнца, зависаю над землёй, и вниз мне уже не хочется. Я тяну за цепь свой мобильник… Да — этот у меня цепной — после двух неудачливых предшественников, почивших при неудачном приземлении. Сегодня телефон в моём кармане тренькал весь день, но сейчас меня интересует лишь один контакт.

Моя таинственная Гейша пару дней назад сменила фото. И заинтриговала ещё больше.

Оказавшись в моих руках, мобила подаёт очередной сигнал. Триста первый улётный видос от мелкой пиявки Марго. Ритка — любимица и головная боль нашего отца. За минувшие два года сестрёнка навещала меня трижды (вместе с отцом, конечно) и воспылала вдруг лютой сестринской любовью. Теперь она не позволяет мне скучать и, пожалуй, я даже не против её активности. Но лишь потому, что мне, как брату, не светит попасть в плен этого торнадо. А ведь кому-то «посчастливится»… Пока ей только тринадцать, но я уже сочувствую её избраннику.

Странно, но почему-то, общаясь с Марго, я часто вспоминаю Айку. Казалось бы, ничего между ними общего… Разве что упрямство! Хотя… вру, конечно, — Айку я вспоминаю гораздо чаще. Возможно, из-за чувства вины за мою неоправданную грубость. Тогда, два года назад, я был твёрдо уверен в своей правоте, считал свой поступок вынужденной мерой. Теперь же я знаю, что должен был поступить по-другому.

Айка была лишь запутавшимся ребёнком… Не знаю, по каким причинам эта девочка остановила свой выбор на мне. Я всегда считал, что малолетних девчонок гораздо больше привлекают плохиши. А это не про меня. Но и Айка никогда не была похожей на других девчонок — серьёзная, целеустремлённая, отважная. И наглая, как трактор! Я же просто оказался бздиловатым ослом, спасающим свою шкуру.

И почему мне было не выслушать этого чертёнка? Понять, объяснить… и хотя бы попытаться ей помочь. Но из меня получился очень хреновый педагог. Куда уж проще и безопаснее — выставить девчонку вон. Или я настолько сомневался в себе? Да бред! Кроме хорошенькой мордашки, в этой малышке не было ничего от женщины, способной задержать мужской взгляд.

Вот только куда подевался мой некогда живой интерес к пышным женским формам? Хотя красавица Шин тоже была очень изящной, но теперь о ней я почти не вспоминаю. Тут уж, скорее, дело в Алёне, задушившей меня своими идеальными пропорциями.

Телефон в руке снова ожил и настроение взметнулось вверх.

— Хо-хо-хо! — пробасил Геныч, и на экране возникла его довольная физиономия. — Кирюха! Братуха! С днюхой тебя! Короче!.. Я желаю твоим детям родиться у о-очень богатых родителей! Ну… что там ещё желают?.. Здоровья тебе — крепкого такого, негнущегося здоровья! Женщину тебе добрую, послушную и, дай бог, сисястую! Ща, погодь…

Геныч быстро обернулся, гаркнул команду «Пли!» и направил камеру себе за спину. Грянула музыка, и три разномастные ляльки, следуя приказу, одновременно пальнули из хлопушек, рассыпая в воздухе конфетти. А уже в следующий миг они лихо сбросили лифчики и задрыгали в безумной пляске. Хорошо так задрыгали!

— Ну как? — поинтересовался довольный собой Геныч, когда ритуальные танцы прекратились. — Прости, брат, что немного опоздал… Но, согласись-ка, лучше поздно, чем никогда. О! Какое замечательное и подходящее слово — «соглаСИСЬ-ка»! А тебе, кстати, сколько — двадцать семь уже?

— Геныч, — я начинаю ржать. — Спасибо, брат! И ты не опоздал — мне ещё двадцать пять! Надеюсь, ты не сильно расстроишься, что двадцать шесть мне стукнет только завтра?

— Как — завтра? Почему? — тут же расстроился Геныч. И набычился. — А ты уверен?.. А что я вот это вот всё… зря, что ли?

— Не-не, девочки — супер! Я впечатлился! — спешу успокоить друга и машу девчонкам. — Кстати, спасибо, девочки! Отличный танец!

— «Спасибо», Кирюша, в карман не положишь, — зачирикала глазастая брюнеточка.

— В руках неси! — рявкнул ей Геныч, даже не оглядываясь, и пожаловался: — Ну ты видал, Кирюх, какие алчные женщины? Мля-а! Ну я-то как так осмыгнулся?! А это всё Жека! Это он меня попутал! Он тебе ещё не сказал, как вляпался?..

И Геныч торопливо и непонятно поясняет, что Жека не к тем берегам направил свою боеголовку и совсем потерялся из-за какой-то мулатки, которая как бы и не мулатка, но француженка… русского происхождения! А Женёк теперь строит для неё терем на крыше и занимается кулачным сексом…

Жесть!

Сам-то он понял, что сказал?

— Кирыч, а что у тебя там мелькает? — внезапно прерывает Геныч свой увлекательный рассказ, а я направляю камеру вниз. — А ну… О-Ё-о-о! Задраться в пассатижи! Это ж какая высота!? А это море? Да чтоб я так жил!

На прощание мой впечатлительный друг обещает поздравить меня завтра, но только без эротических танцев.