— Айка, привет! — подчёркнуто задорным тоном встретила меня Алекс и, громко икнув, продолжила с неуместным весельем напевать трагическую историю.

Несмотря на улыбку сестры, я отчётливо понимаю, что повода для веселья нет, а её пение — самый верный признак нарастающей истерики.

— А что здесь происходит, Аль? — я хмуро киваю на большой, пестреющий своим нутром чемодан у её ног.

— Разве не видишь? — хихикает Алекс. — У нас происходит возвращение блудной дурной сестры. А вы не рады?

— Очень рады, Алечка! — спешит заверить Стешка и поглядывает на меня. — Правда, Ай?

Я с готовностью киваю и догадываюсь, что сейчас надо бы выдать что-то позитивное и жизнеутверждающее…

— Добро пожаловать домой! — сдержанно приветствую старшенькую.

— Спасибо, сестрёнка, — кланяется Алекс. — Жизнь, оказывается, удивительная штука!..

Хм, может, мне тоже напиться?!

— Девочки, а давайте по чайку? — лепечет Стефания.

— С коньячком! — радостно подхватила идею Алекс и жестом фокусника извлекла из дамской сумочки пузатую и сильно початую бутыль. — Та-да-ам! У нас отличный повод для праздника! Угадайте, какой!

— Кажется, ты уже в одно лицо отметила воссоединение семьи, — недовольно ворчу. Мне неприятно видеть сестру такой пьяной.

— А не только это! — Алекс машет указательным пальцем перед моим носом. — Вспомни, Айка, о чём гласит закон сохранения материи, а? Если тело куда-то прибыло… То — что-о?..

— То пусть ложится и спит, — отрезаю я и разворачиваюсь к выходу.

— Ах ты маленькая злая незнайка! — бросает мне в спину Алекс. — Тебе совсем неинтересно? А так ведь проще, да? Ничего не знать, ничего не чувствовать! Отгородиться от всех, словно забитый мышонок в норке! Маленькая бедная Айка!

Неправда… я чувствую…

Невольно прижимаю ладонь к своей груди, где так гулко и часто бьётся сердце… и что-то ещё… царапает изнутри — щекотно и жарко.

— Сердечко потеряла? — смеётся Алекс.

Нет, оно здесь, под моей ладонью…

— Аль, ты чего? — хнычет Стешка. — Н-не надо так…

Я выхожу из комнаты, подгоняемая голосом Алекс:

— Только ты не мышонок, ты робот! — Вот и Вадик так говорил… — Заводная железная мышь! Ты же не умеешь ни любить, ни ненавидеть! — Я не помню такую Алекс и тем сильнее мне хочется придавить Вадика. А я полагаю, есть за что. — Тебе же похрен на нас! Ты делаешь, как надо… как в программе заложено!

— Заткнись! — хрипло и громко рявкает у меня за спиной, а я даже не сразу понимаю, что это наша нежная Стефания.

Разворачиваюсь уже от кухни и возвращаюсь, чтобы убедиться — да, это Стешка. Нельзя, чтобы девчонки ссорились, и я машу головой, глядя сестрёнке в глаза — не надо. Но, кажется, Стеф и сама испугалась и теперь зажимает себе рот кулачком. И глазищи, как у того страуса. Сейчас они точно больше мозга… Моего мозга. Я не очень поняла про заложенную программу… Но я и сама знаю, что… многого не понимаю.

Алекс внезапно затихла. Раньше в нашей квартире никто, кроме Ричарда, не кричал. К слову, он и сейчас горланит «Кар-раул!» и взволнованно матерится из моей комнаты. Может, именно по крикам можно определить, в какой квартире живые люди?.. А не роботы…

Я скрываюсь в ванной комнате, добираюсь до вытяжки и достаю пачку сигарет. За дверью снова кричит Алекс:

— Понятно, Вадим же твой друг! А я просто сумасшедшая истеричка, портящая всем жизнь! — Это пройдёт, ты просто пьяная. — Ты же всегда меня презирала, Айка! Защищала, а сама считала неуклюжей жирной коровой! Забыла?

Я помню… но ведь так и было…

— Я знаю, ты и сейчас считаешь, что это я во всём виновата! — Нет, ты не виновата, Алекс! — Ты ведь меня предупреждала, да? А я, дура такая, не послушалась, да? А я не дура, ясно?! — Я всегда это знала… — Я совсем не дура! Я отличный хакер, Айка! Только мой любимый муж почему-то забыл, кто я, и расслабился. — Потому что он идиот! — Думаешь, почему Пал Ильич в меня вцепился и учиться отправил? У него больше нет таких специалистов!

Пал Ильич… да, он тот ещё зубастый крокодил! Только я не хочу говорить о нём.

Я отчаянно цепляюсь за мысленный образ Кирилла Андреевича, вспоминаю его улыбку, такую… Какую?.. Я почти забыла… ведь он так далеко… А Рябинин всегда рядом… и он так пахнет…

Я извлекаю из пачки последнюю сигарету, прикуриваю и жадно втягиваю горький дым. Выдыхаю, укутываясь в него, отгораживаясь от навязчивых образов, криков, обвинений. Голова немного кружится, и образ Кирилла тает вместе с дымом, но я вспомнила улыбку. Это так странно — вспомнить на его лице улыбку… Рябинина.

В квартире так тихо, будто совсем ни души. Даже Ричарда не слышно. Я осторожно приоткрываю дверь ванной комнаты и выглядываю наружу. В паре метров от меня сплелись в объятиях девчонки, и непонятно кто кого утешает. Заметив меня, Алекс так резко подаётся навстречу, что я невольно отшатываюсь, прикрывая руками голову.

— Айка, прости! — Алекс заплетается в ногах и с жутким грохотом падает передо мной.

Мы со Стеф пытаемся её поднять, но Алекс не даётся. Сидя на полу, она обхватывает меня за ноги и начинает рыдать — громко, взахлёб, как никогда. Ревёт и говорит, говорит…

— Айка моя… никогда, слышишь… никогда не верь в то, что я наплела!.. Ты… только ты… самый лучший человек на свете! А я… такая дура-а! Да я… родную мать порву за тебя в клочья!

Да и так чуть не порвала, защитница моя.

За мамино неосторожное «Где наша чокнутая Айка?» Алекс отправила родительницу туда, откуда она теперь и не станет торопиться обратно.

— Айка-а-а… Айка моя, я так сильно тебя люблю! — вздрагивая и продолжая меня обнимать, причитает сквозь слёзы Алекс.

Любит? Меня?..

Мне очень неуютно и хочется сбежать от этих слов… Ну зачем это? Такое мне говорила только Стефания. Но наша Стешка всех любит — для неё это как «спасибо» и «пожалуйста». А по-настоящему меня любит только Ричард. Он не говорит, но я это знаю. А слова… Их так много, пустых и импульсивных…

— Айка, прости меня, маленькая… ты лучше всех! Ну как… как же тебя не любить?! Даже этот хищный котяра… попался… Я же вижу!.. всё вижу…

Бедная моя пьяная Алекс…

Я осторожно, едва касаясь, поглаживаю её огненные кудри и, закатив глаза к потолку, жду, когда же это закончится… Этот надрывный плач вперемешку с пьяным бредом про любовь и котов, горькие всхлипывания Стешки, карканье Ричарда…

Вот только звонка в дверь нам и не хватало! Теперь настоящий дурдом! Ну, хоть слёзы прекратились. И снова звонок, и стук…

— Никого нет дома! — тихо прошептала я и все замерли. Кроме Ричи, конечно, который стал остервенело требовать: «Откройте дверь!»

Нету нас! И чем настойчивее звонок, тем дольше нас нет.

— А вдруг это мама? — шепчет Стеф. Но Алекс, шмыгнув красным носом, со знанием дела отрезала:

— Исключено!

Но всё же поднялась с пола и, расправив плечи, на нетвёрдых ногах пошла проверять.

Алекс ошиблась — в дверь ввалилась мама и сразу бросилась обнимать Стешку.

— Девочки, ну слава богу! А мы уж не знали, что и думать!

Мы?..

Но обоняние уже подсказывает, что да — они. Так и есть — из темноты лестничной площадки в квартиру заходит Рябинин. Весь при параде и с отпечатком скорби на всё лицо.

— Привет, девчонки, — вежлив, но суров.

Зарёванная Алекс ядовито улыбается:

— Добрый вечер, Павел Ильич, что-то Вы быстро управились.

Рябинин нехорошо сощурился, но тут поспешила возникнуть Стешка:

— Дядь Паш, я сейчас ужин организую. Вы посидите с нами?

— Я с вами уже поседел на всю голову, — устало выдохнул он и, коротко зыркнув в мою сторону, обратился к Алекс: — Аль, поговорить надо.

— Поговорите, Павел Ильич, не буду Вам мешать, — и скрылась в моей комнате, громко хлопнув дверью. За Ричарда решила спрятаться. Как бы он её в задницу не клюнул…