— Ну, здрасьте, баба Настя, — я с отвращением взглянула на женщину, по какому-то недоразумению являющуюся моей матерью.

— Ку-куда… как п-потягивает? — пролепетала Стешка и тут же покраснела. Похоже, у младшенькой сложилось какое-то неправильное представление о процессе потягивания.

А старшая сорвалась на родительницу, как одичавшая овчарка, напомнив той заодно, что это именно она с первых дней знакомства бросалась на рябиновый сук и продолжает это делать. Алекс и в часики мамины ткнула, и в новые серьги, и кучу обновок припомнила…

А я-то серьги даже не заметила. Дурак этот Рябинин. А Вадьку мама зря сюда приплела, да ещё при Алекс.

— Да ничего у меня с ним нет! — заорала мама. — Часы? Шмотки? Да чтоб вы знали, все эти подарки за моё молчание!.. Чтоб я не мешала их отношениям! А вы сами как будто ничего не замечали! Да он мне даже голос запретил на неё повышать!

Трындец! Невообразимый… Это что, у мамы такая буйная фантазия или какие-то грязные игры Рябинина?

Но хуже всего, что девчонки неожиданно смолкли и уставились на меня. Они реально поверили?

— Это неправда, — спокойно говорю им, но сомнение в глазах девчонок никуда не исчезло.

Что они от меня хотят? Разве я должна оправдываться? Или, чтобы они поверили, в ответ мне тоже надо орать с пеной у рта?

Мне неуютно под перекрёстными взглядами моей семьи… И я вдруг ловлю себя на мысли, что квартира, где нам так хорошо было с Бабаней и Ричардом, больше не мой безопасный дом… Мне очень плохо здесь…

— Это неправда? — с надеждой и мольбой переспрашивает Стефания.

А разве я уже не сказала?

Или о чём она? О Вадике? Я не хочу больше выяснять… Хочу уйти отсюда… К моему Ричи.

И сейчас я очень благодарна тому, кто звонит в дверь нашей квартиры. Их квартиры. Мне всё равно, кто там, за дверью — менты, соседи, бандиты… Чужие люди, даже очень злые, не могут ранить душу.

— Сыно-ок! — раздаётся из коридора мамин торжествующий вопль. — Слава богу! Алекс, сыночек, ты уже всё знаешь?

— Ой, Санька… — пищит Стеф и вслед за мамой покидает кухню.

— Я не верю, — серьёзно произносит Алекс и тоже направляется навстречу брату, бросив мне на ходу: — Потом поговорим.

А может, меня правда забрали у других родителей? А иначе откуда такая волна отвращения при звуке голоса родного брата?

Зачем он здесь? В детстве Сашка всегда был маменькиным сынком, однако же он не бросил Киев, когда мама тикала из дома. Может, просто соскучился? Ни за что не поверю, что он примчался накануне развода, чтобы оказать любимой мамуле моральную поддержку. Но какова бы ни была причина его приезда, где он планирует разместиться? А впрочем, это совсем не моё дело и не мой гость. Решил навестить свою семью, так пусть его семья с ним и нянчится. Пусть хоть между собой его укладывают.

У меня нет ни малейшего желания увидеть брата и посмотреть, насколько изменился он за четыре года. Последняя визуализация Сашки, которую я имела счастье лицезреть, — это его фото со школьного выпускного. Вытянулся, сбросил жирок, но всё равно остался таким же рыжим сутулым ушлёпком. И пусть все считают его красавчиком, но мне никогда не хватало объективности на столь высокую визуальную оценку. Уродец!

После семейного сходняка спать уже совсем не хочется, но усталость никуда не делась и сейчас она многотонной плитой давит мне на плечи. Один из моих вип-клиентов сегодня решил устроить для всей своей семьи оздоровительный сеанс, и те четыре часа почти непрерывного массажа едва не лишили здоровья меня. Благо, что мужик оказался щедрым — расплатился по-царски.

Сейчас бы моё ноющее тело погрузить в ванну с солями… Однако соль в наличии лишь пищевая, а ванна сидячая, но даже чтобы добраться до неё, мне необходимо выйти в коридор и взглянуть в рыжие глаза моего рыжего брата… и постараться не выразить кисляк на своём лице…

Та-ак, а это чей там ещё гнусавый голос?

Поднимаюсь с насиженного места и иду на звук. На шум и гам! Не квартира, а цыганский табор какой-то!..

На лицо картина — «Вторжение приблудного сына с какой-то бабой».

Некогда упитанный подросток (ой, да что там — рыжий жирный боров!) с годами превратился в долговязого тощего задрота. Вот к этому ржавому веслу и припала всем телом мама, обливаясь слезами и причитая, как на похоронах. Сашка сегодня на редкость любвеобилен — одной рукой он нежно прижимает к себе маму, второй — Стешку. Почему-то к младшенькой он всегда был намного терпимее, чем к своей рыжей половинке. Наверное, поэтому Алекс сейчас стоит в сторонке, всем своим видом вопрошая: «А что здесь забыли эти люди?»

У меня тот же вопрос к расфуфыренной девице, приткнувшейся рядышком с обнимающейся троицей. Очень высокая стройная шатенка с большими красивыми глазами и длинным (больше, чем у Ричи) клювом внимательно рассматривает наше скромное жилище и брезгливо кривит губы.

По роду деятельности мне ежедневно приходится наблюдать подобную реакцию у клиентов, осматривающих вторичное жильё. Вот только сейчас я не на работе, а у себя дома, и мне совсем не нравятся гости. А вместо профессиональной улыбки для таких нежданчиков у меня всегда найдётся выкуси-сука-взгляд. Как раз на него и напоролась сейчас эта фифа. Однако мой свирепый вид ничуть не напугал долгоносую курицу. Напротив — губы незнакомки сложились в усмешку.

В этот же момент моё присутствие обнаружила Стешка.

— Айчик, смотри, Сашка к-к нам в гости п-приехал! А это его Мила, — Ах, как мило! — Ну, ты п-помнишь, я тебе рассказывала?

— Не помню, — ничуть не вру я, потому что все сведения об этом придурке я всегда пропускаю мимо ушей.

— Степаш! — изумлённо восклицает мама, вытаращившись на младшую дочь. — Какая Айчик? Ты уже забыла, о чём мы говорили на кухне?

Одуреть! Может, этот дуэт тоже примкнёт к обсуждению моего морального облика?

— М-мам, а п-при чём здесь…

— И о чём таком вы говорили? — перебив Стешку, весело вопрошает братец и бесцеремонно разглядывает меня с головы до ног.

— Это только наше дело, — рявкнула Алекс, полоснув по маме яростным взглядом, — и гостей не касается!

— Шурик, какая ты стала злющая! — заржал этот придурок и снова уставился на меня. — А кто это у нас не здоровается, а?

Это он мне, что ли?

— Айка! А ты совсем не меняешься, такая же мелкая пигалица! — скалится рыжая морда.

— А ты возмудел, Александр, — я стараюсь говорить ровно и негромко, сдерживая порыв раскровить его рыжий пятак. — Даже, смотрю, сало подрастерял. Я слышала, ты на какой-то модной диете? Эффективно! И не беда, что грудь впалая, зато спина колесом.

— Всё та же борзая гейша, — цедит Сашок, но по его глазам я уже вижу, что он всё помнит и по-прежнему меня боится.

— Гейша?! Да это ещё слабо сказано! — обрадовалась мама и одновременно получила ответы:

— Мам, перестань! — от Стешки…

— Захлопни рот! — от Алекс.

На пару секунд повисла пауза… И вот чую я, что добром это не кончится…

И тут как понеслось недоброе!..

Мама, нащупав поддержку, вообще собрала всё в кучу — говно, котлеты, одуванчики… В собственном доме ей нет никакой жизни — ни комфорта, ни покоя, ни уважения! И денег нет! Одна дочь — идиотка — профукала миллионы! Вторая — воровка и проститутка! — пришкерила наследство, а у самой богатый папик-педофил!

А рыжий дурак весь с пониманием и сочувствием:

— Жесть! Как же ты так вляпалась, мамуль?!

А озверевшая Алекс вляпавшейся маме:

— Да если это правда, я тебя же первую посажу за сутенерство! — и любимому брату: — А ты заверни хлебало, подсирала!

И Стешка дрожащими губёшками:

— Мам, ты за-зачем так, с-с ума с-сошла?!

— Марш в свою комнату, мала ещё рассуждать! — негодует мама, пятясь от Алекс за спину сына.

— Да? А с-слушать эти г-гадости, я уже вы-выросла?

И шокированная по самый клюв Мила, приложив зеркальный маникюр к распахнутому рту: