— Что я раньше знал о шиноби-то? — буркнул я в ответ. — Обычные люди вовсе про шиноби знать ничего не хотят, от вас проку почти нет, а проблем — куча. Зато с Инари у нас урожаи больше стали. И вообще, это не я хочу змеиному призыву обучиться. Я бы предпочел слизней Цунаде.

— Охеми… Ты же… Ты же не бросишь меня ради этой тетки? — потерянно спросила Анко.

— В смысле?

— Как же я без тебя с Микото знакомиться буду? Она же джонин! Мне страшно.

— А так и не скажешь… Со мной, значит, не страшно?

— Конечно, нет! Вдвоем — это же совсем другое дело! Вдвоем мы горы свернем.

— Ага. Понятно, — кивнул я. — Не волнуйся, я тебя не брошу.

В том числе ради Микото и был создан Охеми, в конце концов. Хотя Цунаде тоже представляет интерес. Точнее, наследие ее деда. Техники Мокутона Хаширамы. Я точно знаю, что свиток с техниками Первый потомкам оставил, но не уверен, у кого он находится. Скорее всего, у Хирузена где-нибудь. Но не исключаю, что и Цунаде имеет копию или хотя бы доступ к оригиналу.

Отохиме за несколько лет использования Стихии Дерева успела разработать простейшие техники Мокутона. И она же смогла повторить часть техник Хаширамы благодаря крупицам сохранившейся духовной энергии в чакре, получаемой от клеток Первого Хокаге. Но все равно это лишь малая часть того, на что способен был сам Хаширама или даже не существующий в этом мире Ямато.

Чтобы развить потенциал Охеми, мне необходимо хотя бы наследие Первого. А то я пока вообще не знаю, что делать со вторым кеккей генкай, который имеет этот организм. Идея совместить в одном теле Сенджу и Учиха, конечно, была замечательной. Вот только я пока не придумал, как пробудить имеющийся у Охеми шаринган. Это же эмоциональная встряска нужна. А я даже искусственно ее вызвать на себе не могу. Во-первых, мое сознание перенесено в душу, из-за чего шоковая терапия, которая когда-то помогла Юко пробудить Мангекье Шаринган, на мне не сработала. Физиологическая основа эмоциональных процессов в организме происходит, как и положено, но психологический отклик они вызывают не всегда такой, какой должны бы. Во-вторых, я, пожалуй, слишком эмоционально устойчив. Чем ближе ко второй сотне лет, тем более заматеревшим становлюсь, что ли? Оказывается, это не всегда хорошо.

Да, для пробуждения додзюцу можно попробовать имплантировать уже готовый шаринган, но для начала неплохо было бы провести опыты. И делать это лучше не в Конохе. Да и вообще стоило бы Охеми попридержать в Отогакуре для исследований. Любопытно было бы на живом экземпляре пронаблюдать процесс развития потомка кланов Сенджу и Учиха. Я так и собирался поступить, но некстати активизировавшийся Мадара с его Белыми Зецу заставил меня изменить планы.

Теперь придется как-то поскорее выбиться хотя бы в генины, чтобы получить больше свободы. С новым рангом будет возможность активнее использовать чакру. Пока же мне приходится изображать немощного, но талантливого ученика, резкий рост способностей которого можно было бы объяснить начавшимся обучением, а не какой-нибудь реинкарнацией.

Забавно, но пока у меня проблема была не со скрытием своих способностей, а с их раскрытием. Оказалось, что жизнь в новом теле решительно отличается от того, что я испытывал при смене тел ранее, и приспособиться к новизне не так просто.

Ранее, когда я только появился в этом мире, для меня сам факт наличия физического тела долгое время был в новинку, так как я от него успел порядком отвыкнуть, поэтому нетипичные для моего прошлого способности воспринимались не менее удивительно, чем возможность ходить и необходимость дышать. Потом, когда я сменил тело с помощью техники, то оно поменялось не так кардинально, чтоб отличия бросались в глаза. Теперь же…

Как только мое сознание оказалось в теле Охеми, мне сначала показалось, что я ослеп, оглох, потерял обоняние и еще уйму крайне полезных и необходимых для жизни вещей. Это было ужасно! Привыкнув к острому змеиному обонянию и способности ощущать вибрации поверхностей, я, наверное, месяц дергался, когда ко мне в теле Охеми подходили со спины. А без термолокации, тапетума и приспособленных к восприятию ультрафиолета пигментов в глазах ночи, оказывается, действительно темные. Правда, также оказалось, что уши — это все же не бесполезные отростки на голове, а ими можно и нужно прислушиваться ко всему, что происходит вокруг, а не только к голосам собеседников.

В общем, в условиях привыкания к новому телу и, что более важно, к новым кеккей генкай в нем, мне вряд ли стоило рассчитывать на быстрый рост умений ниндзя. Сейчас я могу как-то отмахаться от шестилетнего одноклассника или вырастить из семечка арбузную бахчу на подоконнике, но чтобы научиться чему-то большему, придется приложить немало усилий. Так что отчасти из-за этого все мои автономные клоны были детьми.

У ребенка по имени Охеми был неизмеримый генетический потенциал, который можно было в полной мере и в краткие сроки реализовать только в Конохе. Вот только помимо прекрасных перспектив у Охеми в Деревне Листа не было больше ничего.

— И шампунь еще, — угрюмо попросил я у банщицы в раздевалке, отсчитывая еще пять рё к уже отданной полусотне и проклиная инфляцию.

До Первой мировой на один золотой рё можно было год в онсене жить безвылазно! Всего сорок лет прошло, а уже пятьдесят за двоих приходится отстегивать! Правда, с тех пор все страны уже перешли на бумажные деньги. И еще две войны прошло. Но все равно инфляция здесь бешеная. Растет, как волосы у Анко, на которые все больше уходит шампуня!

— Охеми, у меня плюс два сантиметра! — радостно оповестила меня Митараши, уже успевшая раздеться и воспользоваться ростомером.

— Держи шампунь и не ори в бане, — коротко сказал я ей, сам раздеваясь.

Да, мне приходилось пользоваться женской частью онсена. К счастью, возраст Охеми пока позволял, а то мыла и шампуня у нас с Анко по одному экземпляру на двоих, а передавать их через окошко в банной зоне очень неудобно. Слишком высоко, и Митараши уже один раз чуть не навернулась, встав для удобства на тазик. Сейчас, в два часа по полудню, в бане, как я и думал, почти никого не было, что было и хорошо, и плохо. Хорошо в том плане, что я не испытывал легкого чувства дискомфорта, находясь в женской части онсена. Плохо, потому что, если бы народу было больше, то я мог бы с чистой совестью пойти в мужскую часть, а с передачей моющих средств было бы кому помочь.

Стоп! Анко сказала, что выросла? О, нет!!!

Теперь же еще и одежду ей покупать! Ладно еще, что есть старое тряпье для занятий и всяких сомнительных похождений, но нормальную одежду ведь тоже нужно иметь.

— Анко, — серьезно обратился я к девчонке, увлеченно намыливающей себе спину полотенцем, — давай станем генинами как можно скорее. Сделаем все возможное и, наконец, получим настоящие задания.

И, естественно, оплату за них. Пусть это будет хоть травля крыс, хоть ловля котов, но по три-пять тысяч мы за них должны получить. На команду из трех человек, конечно, но все равно деньги.

Дерьмо! Сейчас я там, в теле Орочимару, планирую торговые операции на миллиарды рё, а здесь, в образе Охеми, считаю каждую монетку. Как так получается вообще?

— Конечно, Охеми! Мы станем генинами быстрее, чем кто-либо до нас! — не менее серьезно ответила мне Митараши, решительно опрокинув на себя тазик с водой, смывая мыльную пену. — Сегодня же вечером будем тренироваться в контроле чакры!

— Ага. Я буду. А ты повторишь географию, а то прошлый тест завалила.

— Ну, Охеми!.. — сразу же заныла девочка.

— А еще задачки по математике будешь решать.

— Бу! Ненавижу тебя!

С этими словами, опрокинув на меня ушат ледяной воды, Анко стремительно убежала в сторону купелей с горячей минеральной водой.

Я проводил ее меланхоличным взглядом и продолжил мыться. Ничего странного не произошло, просто Анко очень не любит теоретические уроки. Очень сильно не любит. А еще у меня недостаточно авторитета, чтоб принудить ее развиваться без вот таких сцен.