– Отлично! – обрадовался Амадей. – Тогда ты танцуй с Дианой, а я перейду к следующей ученице. Калантия, прошу.

«Интересно, заметит ли он, как горят мои щеки?» – спросила себя Диана. «Зачем он это делает? Может, снова решил поглумиться надо мной?»

– Должен признаться, что я очень плохо танцую, – тихо сказал Джераб, прижимая ладонь к ее спине. У Дианы перехватило дыхание в этот момент, словно ее кожи коснулось пламя огня.

Диана нерешительно разместила левую руку на его плече. Она боялась сделать ему больно, ведь его кости только-только срослись.

– Так же плохо, как управляете лошадью?

– Возможно, даже еще хуже.

– В этом мы с вами схожи… Я рада, что вы вернулись. – Диана отважилась взглянуть ему в глаза, и в этот момент она почувствовала, как внутри нее что-то вздрогнуло. А затем ее накрыла целая палитра чувств: страх и сумасшедшая радость, неловкость и растерянность. Ей казалось, что она бежит по минному полю, один неверный шаг, и произойдет страшный взрыв. Влюбленный человек становится прозрачным. Все его чувства, что прежде были надежно спрятаны за непроницаемой броней, всплывают на поверхность.

Так страшно Диане еще никогда не было.

– Итак, дорогие мои, помните, что необязательно быть профессиональным танцором, чтобы заворожить зрителя. В танце должны соприкасаться не только ваши тела, но и души. Это, пожалуй, самое главное. Позвольте же вашим душам прикоснуться друг к другу! – воодушевленно произнес Амадей, перед тем как начать танец.

Зазвучала музыка. Паркет задрожал. Джераб, по всей видимости, долго наблюдал за репетицией, оставаясь незамеченным, поскольку он прекрасно ориентировался в танце, знал все движения. Ученицы, отрепетировав один круг, разбрелись по залу, пользуясь долгожданными минутами отдыха. Амедей и Калли тоже закончили свой танец. Лишь Джераб и Диана все еще танцевали под песню Joel Sunny – Middle of the Night (Violin), пожирая друг друга глазами. Диана не понимала, из-за чего у нее кружится голова. Из-за того, что они так долго кружатся, или причиной являются Джераб, его уверенные прикосновения, его взгляд, воспламеняющий ее сердце, его близость, из-за которой замирает дыхание и исчезает контроль над разумом.

Как она могла влюбиться в него? Как смогла угодить в эту бездну? Это совершенно неправильно, и, откровенно говоря, опасно. В этом было что-то нездоровое и пугающее.

Джераб чувствовал то же самое. И все еще пуще обострилось, когда музыка закончилась, и они завершили танец объятием. В этот момент их тела будто срослись друг с другом. Диана ощущала спиной, как поднимается и опускается грудь Джераба. Ее тело превратилось в мякиш. Она чувствовала себя такой хрупкой, такой уязвимой. Лишь в объятиях Джераба было безопасно, но стоит ему отпрянуть от нее, как Диана тут же упадет, свернется на полу безжизненным комком.

– Вот… Это то, о чем я говорил. – Амадей смотрел на Диану и Джераба как на божественных созданий. – Браво!

Ученицы зааплодировали. Никто не остался равнодушным. Даже Элеттра! Та вообще была словно загипнотизирована.

Джераб отошел от Дианы, смущенно глядя по сторонам. Ему было так стыдно, будто он предстал в обнаженном виде перед своими ученицами. Он проклинал себя за то, что позволил чувствам взять над ним верх. Джераб больше не рискнул посмотреть в сторону Дианы, чем вызвал в ней недопонимание.

– Джераб, куда ты? – удивился Амадей, когда его коллега быстрым шагом направился к выходу. – Есть еще несколько учениц, которым нужна твоя помощь.

– Я… выдохся. Все-таки не зря врачи запретили мне какую-либо физическую активность. Извини, Амадей.

– Эх, как жаль. Диане повезло больше всех, получается, – сказал мистер Декари.

Вскоре Джераб исчез, оставив после себя кучу вопросов.

«Он понял, что я к нему неравнодушна. Понял и испугался…» – пронзила Диану пугающая мысль. «Что же я наделала, черт возьми? Как можно быть такой неосторожной? Я больше никогда не смогу и словом с ним обмолвиться… Ну и хорошо. Это нужно прекратить в любом случае, пока не дошло до фатальных последствий».

Но чувства противоречили ее отчаянным мыслям. Диана поняла, что она ступила на тонкий лед, под которым скрывается мрачная, полная страха и боли пропасть. Либо она доберется по нему до того, чего искренне желает, либо встретится со смертью, провалившись в эту самую пропасть.

– Сначала Джераб гнобит Диану практически на каждом уроке, а теперь танцует с ней так, что у нас всех отвисли челюсти… – высказалась Рэмисента, когда они с Элеттрой оказались в их комнате.

– Он просто предложил помощь Амадею. Ничего сверхъестественного, – сухо ответила Элеттра.

– Но согласись, они танцевали так, будто… между ними что-то есть.

– Бред не неси. Джераб не извращенец. Мы для него дети, понимаешь?

– Да какие дети? Он ненамного старше нас. Эл, неужели ты не хотела оказаться на месте Дианы?

Элеттра села на стул перед зеркалом и принялась распутывать тугой пучок на голове. Затылок ныл от той силы, с которой она скрутила свои волосы.

– …Ну, может быть, – ответила Элеттра, смотря в зеркало грустными глазами. – Хотя какая разница? Все равно на балу я буду в компании одиночек. Как всегда.

– Позови какого-нибудь дружка, – предложила Рэмисента.

– У меня нет никого, – понизив голос, ответила Элеттра.

Рэми уставилась на подругу. Она всегда считала Элеттру сильной, даже чересчур, безэмоциональной, серьезной, пресной персоной. Но в этот момент Рэми удалось разглядеть в ней нечто большее. Элеттра все это время скрывала свою истинную сущность под твердым панцирем. Она замуровала где-то глубоко-глубоко внутри маленькую девочку, которая дико нуждалась в любви и ласке.

Обычно бывает так: когда человек старается спрятать самые светлые чувства на дне своей полуразвалившейся души, то на поверхность выползают самые гнусные чувства. Оттого человек кажется злым, жестоким и нелюдимым.

– Слушай… а почему ты мне ни разу не рассказывала про свои отношения? – осторожно спросила Рэмисента.

– Что можно рассказать о том, чего никогда не было?

– Ты никогда ни с кем не встречалась?

– Да, и что в этом такого? – не выдержала Эл. – Кто-то жить не может без отношений, а для кого-то одиночество – превыше всего.

– Ну… все равно же хочется кому-то нравиться. Все меняется, когда понимаешь, что ты кем-то любим.

– Наверное, – пожала плечами Элеттра.

– Почему ты никого не подпускаешь к себе?

– Потому что я – сложный человек, и мы обе это знаем, – ответ ее прозвучал резко и в то же время с ноткой отчаяния.

– Эл, ты нормальная. Немного замкнутая, со своими странностями, но поверь, в этом мире нет идеальных… Одиночество – это хорошая штука, временами полезная, но, злоупотребляя им, человек превращается в камень.

– Рэми, что ты привязалась ко мне?

– Я хочу, чтобы ты вспомнила о том, что ты – девушка. Красивая девушка, достойная счастья. У меня есть идея!

– Твою мать, только не это, – закатила глаза Элеттра.

– Давай я позову на бал своего брата? Он как раз недавно расстался со своей девушкой.

– Элай? Ты же говорила, что он жуткий бабник?

– Да, но, может, ты именно тот человек, которого он искал всю свою жизнь?

– Очень смешно.

– Эл, вы просто познакомитесь с ним, потанцуете, а там дальше видно будет.

– Хм… И я смогу участвовать в конкурсе, – задумалась Кинг.

– Именно. Ну так что?

Элеттра поджала губы, долго не решаясь ответить подруге. Было куда больше причин, почему она старательно избегала отношений все эти годы, но Элетт-ра решила озвучить подруге лишь самую безобидную. На самом деле, Бронсон был одной из веских причин. Из-за своего отца Элеттре были противны мужчины. Эти существа несут лишь угрозу. Они сотканы из похоти и грубой силы.

Все общение Элеттры с противоположным полом сводилось к ядовитому сарказму. Она получала неистовое наслаждение, насмехаясь над парнями. Ярость и сарказм стали ее броней.