— Ага, рядом с первоклашками, — нервно посмеиваюсь я.

— Ну ты ж училка — знаешь, как успокоить детский неадекватный смех.

Я в шутку делаю вид, что бью его кулаком в живот.

Достаю плеер, даю Косте один наушник и устраиваюсь поудобнее, чтобы поспать хотя бы это время пути. Накануне так тряслась, что не спала целые сутки, а перелеты вообще плохо переношу, так что сейчас меня буквально выключает в сон. Очень кстати, чтобы хотя бы еще целый час не думать, приедет ли сестра Кости со своим «бойфрендом». Сам Костя ничего на эту тему не сказал, я не хотела спрашивать, чтобы не нарываться на возможные вопросы.

Но дала себе обещание, что, если Марина все же приедет с Бармаглотом, я все расскажу Косте и улечу первым же рейсом.

Просто чтобы его Злое Величество не подумало, будто одна ебанутая малолетка нашла законный и официальный способ его преследовать. То, что мы оба хорошо и взаимно сделали вид, будто не знакомы, очень могло бы натолкнуть его на подобные мысли. Хоть раньше он не выдавал настолько неадекватных реакций, но и многих других вещей, которые случились между нами в наши последние встречи, тоже не было.

Наверное, теперь Вселенная довольна и торжествует над справедливостью.

Ну или как-то так.

Я и правда быстро засыпаю, а когда Костя осторожно пытается меня растрясти, чувствую себя совой, которая только минуту назад прикорнула на уютной ветке.

Еле-еле выбираюсь из машины, мечтая только о том, чтобы забраться в первую же попавшуюся кровать и проспать там… долго, очень-очень долго.

Мы идем на ресепшен, заполняем необходимые данные и получаем две ключ-карты.

Костя показывал наши номера на карте отеля, и он действительно говорил правду, что они даже не рядом: мой «полулюкс» на третьем этаже, его — на втором. Но прежде чем заселиться, Костя сначала идет со мной и следит за портье, на которого можно вешать ценник и указывать в перечне услуг как «ВИП для незамужних дам».

Я бессовестно зеваю.

Но все же немного прихожу в себя, когда портье открывает дверь — и моим глазам открывается чудесный светлый номер, в котором первым же делом бросается в глаза вид из огромных окон — прямо на белоснежные горные склоны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А еще тут две комнаты, и в спальне — просто безразмерная кровать.

И ванна. Просто невероятная.

Я выхожу в гостиную, прыгаю от радости — и Костя откровенно смеется над моей реакцией.

— Ты видел эту ванну? — хватаю его за руку и тяну за собой. — Я буду в ней лежать каждый день, пока не стану сморщенной, как сушеный инжир!

— Ну-ну, — хмыкает он, потом наклоняется, чтобы чмокнуть меня в кончик носа. — Иди спать, сова, на тебя смотреть больно.

Я снова тычу его в бок и, когда остаюсь одна, закрываю жалюзи — вид от меня никуда не денется — раздеваюсь и ныряю под одеяло, накрывшись им почти до самого носа, и закрываю глаза, обещая себе провести эти четыре дня так, чтобы телефон трещал по швам от количества фотографий и видео, а душа — от приятных впечатлений.

Меня будит сигнал телефона.

Я даже не сразу понимаю, который час, потому что в номере полумрак. Подслеповато таращусь на часы на телефоне — час ночи. Мы приехали в три. Я, конечно, молодец спать, но охотно потискаю подушку еще немного, как раз часов до восьми.

Моргаю, чтобы убедиться, что мне это не приснилось.

Это — это сообщение от Бармаглота.

Даже странно, почему я не удалила его номер после нашего последнего недоразговора.

Сажусь, разгоняю сонливость, пытаясь угадать, что меня ждет — ураган Катрин или ящик Пандоры.

Но прочесть все-таки нужно, я пообещала себе больше не быть страусом — ни вообще, ни, тем более, с ним.

«Я знаю, что ты тоже прилетела»

И?

Я перевариваю буквы, как черствую булочку.

Но пока думаю, что ответить, он присылает еще одно текстовое: «Надо обсудить всю эту хуйню, ты так не считаешь?»

Зеваю.

Проглатываю желание ответить сразу.

Выключаю звук в телефоне.

Сую его под подушку, поворачиваюсь на бок и снова проваливаюсь в сон.

В жопу вас, Марк Игоревич.



Я просыпаюсь около девяти от настойчивого стука в дверь.

Барахтаюсь на мягком матрасе и кубарем валюсь вниз.

Так что к двери скачу практически на одной ноге, потирая ушибленное бедро.

— Ты на пожарника сдаешь? — спрашивает Костя, толкая вперед тележку для завтраков, на которой уже накрыто так, словно я — английская королева. Есть даже миниатюрная ваза с розочкой. — Вообще-то, все уже позавтракали и пошли ломать лыжи!

Он окидывает меня заинтересованным взглядом, задерживается на том месте, где у меня явно намечается красный контур будущего синяка, и, прежде чем успеваю что-то сказать — подхватывает на руки и заботливо относит обратно в постель.

Я немного напрягаюсь, потому что хоть он и одет с ног до головы, на мне только пижама с короткими шортами, и когда Костя бережно кладет меня на скомканное одеяло, я на всякий аккуратно отползаю к спинке кровати.

Он внимательно смотрит на все это, качает головой, не скрывая насмешки, и сам подкладывает мне подушку, чтобы сидела как королевишна на мягком троне.

— Завтракай, — протягивает тарелку с тостами, овсяной кашей и парой кусочков сыра. — И пойдем кататься.

Я набрасываюсь на кашу, как говорила моя бабуля, словно из голодного края, и в ответ на немного удивленное лицо Кости с набитым ртом говорю, что вообще-то люблю овсянку, особенно на молоке, особенно когда она не переварена. В общем, кухонному персоналу отеля можно давать пять звезд Мишлен только за одну овсянку. А это я еще до тостов не добралась, которые прожарены до хрустящей румяной корочки.

— А… мы будем кататься сами? — спрашиваю, как бы невзначай, вдруг вспомнив то сообщение ночью.

— Вообще, — Костя немного придвигается ко мне, но руки держит на том расстоянии, которое даже чопорные английские леди из романов Джейн Остин не сочли бы осудительным, — я рассчитывал провести эти четыре дня с тобой. Но, наверное, пару встреч ради приличия придется сделать. Ты… вроде не была против?

Я вообще общительный и компанейский человек (была такой год назад и самое время возвращаться в форму) и действительно была не против потусить с его друзьями. Даже с Мариной. Но все это было до того, как стало понятно, что во всей этой разношерстной компании все-таки не обойдется без моего бывшего.

Отставляю тарелку на прикроватную тумбу, мысленно делаю глубокий вдох и, собравшись с силам, говорю:

— Костя, наверное, нужно было сразу это сказать, но…

— Марк Миллер — твой бывший? — подсказывает он и при этом выглядит таким довольным, будто ребенок, незаметно стащивший конфету из запечатанной коробки.

Чего?

Хорошо, что я успела прожевать, а то бы вряд ли смогла проглотить хоть пылинку после такого признания.

Откуда он узнал?

Бармаглот сказал? Что-то очень сомневаюсь, что между ними настолько теплые отношения.

Догадался сам? На том вечере мы с Бармаглотом даже словом не обмолвились. С таким же успехом моим бывшим можно было бы назвать любого случайного прохожего.

Значит, остается…

— Марина сказала, — немного опережая меня, говорит Костя.

— А она?.. — оставляю паузу в немом вопросе.

— От него.

— И давно ты знаешь? — Это принципиальный вопрос. Возможно, все вскрылось как раз когда мы паковали вещи перед поездкой.

— Помнишь, мы пошли пить кофе и фотографировать тебя под елкой? Утром Марина позвонила и все рассказала. Типа, чтобы я понимал, кто ты.

Так и подмывает съязвить и уточнить, что же я такое по мнению новой бабы Бармаглота, но, если переждать первый приступ негодования, понимаю, что мне вся эта игра в разоблачение вообще не интересна.

— Ты все знал и все равно не отказался ехать со мной сюда. — Это уже не вопрос, а констатация факта.