Андрей предлагал остаться, но я сама отказалась.

Потому что, вроде как, он давал мне ключи в знак доверия, но разговоров о моем переезде не было. И, хоть мне не хочется с ним расставаться, будет неправильно продолжать «жить» в квартире, куда тебя официально жить не приглашали.

Март, как обычно, довозит меня до подъезда, но мотор не глушит.

Я почему-то только сейчас замечаю, что из-за своей вечной рассеянности забыла пристегнуться, и мысленно даю себе обещание быть внимательнее.

Пытаюсь, наверное, переключиться на любую безопасную тему, лишь бы не думать о том, что каждый раз, когда мы с Андреем расстаемся, обязательно что-то случается.

— В среду ночуешь у меня, — напоминаю о наших планах, когда Андрей тянется, чтобы поцеловать меня на прощанье.

Он кивает, целует очень нежно, до сих пор иногда в шутку спрашивая разрешения, вспоминая мне нашу первую игру.

До среды он много работает над новым проектом.

Я знаю, что теперь нет повода вспоминать прошлое, но каждый раз, когда всплывает разговор о «поздней работе» я вспоминаю голос Дины в трубке, вспоминаю, что по возрасту и статусу она подходит Андрею больше, чем я.

— Я все время буду на связи, Алиса, — обещает Андрей. Уже научился понимать, когда я кисну, хоть я особо и не маскируюсь. — Завалю тебя пошлыми селфи из рабочего туалета — так и знай.

Делаю строгое лицо, делаю вид, что прокалываю палец и записываю его обещание кровью на невидимом пергаменте, еще раз целую и быстро, не оглядываясь, выхожу из машины.

Радует только то, что какими бы яркими и приятными не были выходные, а они все равно порядком меня вымотали, так что сразу после душа и сообщения Андрею с пожеланиями сладких снов выключаюсь.

Снится какая-то ужасная глупость, что за мной гоняются злые то ли собаки, то ли волки.

Я пару раз просыпаюсь, проверяю телефон, а потом засыпаю обратно.

Чтобы в конце концов открыть глаза в начало шестого утра и понять, что со мной что-то не в порядке.

Голова очень болит.

И суставы крутит, как будто я неделю заколачивала сваи голыми руками в мерзлую землю.

Но температуры нет и повода бежать в поликлинику за больничным — тоже.

Это просто усталость. Все-таки в моей жизни целый год не было таких марафонов с плотной программой «физической нагрузки» и целыми бессонными ночами.

Понедельник проходит как в тумане — делаю все на автомате, прихожу в себя и отвечаю на сообщения Андрея, которые он, как и обещал, исправно шлет мне по паре штук в час, развлекая то красивыми сексуальными селфи, то разговорами о том, как придет ночевать в мою «холостяцкую берлогу».

Вторник в том же режиме, только теперь уже и я отсылаю моему Марту парочку пикантных фото, правда, на этот раз используя «фильтр красоты», потому что плохо сплю — и с моими синяками под глазами не справляются даже консиллер и тональный крем.

А в среду в обед Андрей звонит и с едва сдерживаемой злостью говорит, что на сегодня планы меняются, потому что его сестра вляпалась в неприятную историю, и ему придется вытаскивать ее оттуда ценой своих нервов и используя все возможные связи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я с трудом вспоминаю, что он говорил о сестре.

Вроде, она немного старше его и у них не очень хорошие отношения.

— Я могу чем-то помочь? — в погасшем отражении экрана рабочего ноутбука у меня стремительно «скисает» лицо.

— Можешь. Сказать, что мы увидимся в выходные и проведем их вместе. С выключенными телефонами.

— Приедешь в пятницу? — все еще надеюсь на больше, чем на ночь между субботой и воскресеньем.

— В субботу вечером, — поправляет он. Голос звучит искренне огорченным.

— Это точно не корабль Дины поднял паруса на горизонте твоей жизни? — От злости на собственную импульсивность прикусываю губу. Не собиралась же поднимать эту тему. Но все это звучит почти точно так же, как и в прошлый раз, когда у него «вдруг» случились обстоятельства… непреодолимой силы.

— Алиса, ты перегибаешь, — отвечает Андрей, и тепло мгновенно выветривается из его голоса.

— Извини. Просто… — грустно усмехаюсь, — с тобой хоть не расставайся — потом все время что-то случается.

— В субботу я буду весь твой.

— Поклянись.

— Обещаю, девочка в варежках. Ты бы начала носить перчатки. Ну, ради разнообразия.

— Я пробовала, — фыркаю, немного расслабляясь. — Мне не понравилось.

Это же просто сестра.

Родная сестра. Если бы у меня был такой же близкий человек, я бы вытаскивала ее из всех проблем просто потому, что мы — родная кровь.

В четверг целый день валит снег, а в пятницу днем передают штормовое предупреждение. Снегопад такой сумасшедший, что в окно ничего не видно.

Вызвать такси уже нереально, и Танян пишет, что на дороге такие заторы, что добраться домой можно только разве что по воздуху, если вдруг у меня где-нибудь завалялся личный маленький джет[1].

Поэтому моих учеников с продленки разбирают почти на час позже.

Так что, когда я, наконец, освобождаюсь, чтобы идти домой, на улице уже сугробы почти с половину моего роста, и ветер так хлещет в лицо, что каждый шаг вперед превращается в два шага назад.

Приходится вернуться обратно в школу, благо, наш сторож не против дать мне подождать внутри, пока я придумаю какой-то не очень фантастический способ добраться домой.

Может быть позвонить Андрею? По крайней мере, хотя бы на дороге и в пробках, но он доберется до меня раньше, чем я прогребу три квартала до метро и еще столько же — от метро до дома. Это если мне очень повезет где-то в этом промежутке не превратиться в сосульку.

Я пару минут перебираю все варианты «за» и «против».

Он говорил, что будет занят на работе. Но ведь… мы вроде как встречаемся, и нет ничего плохого в том, чтобы попросить его заехать за мной.

Я набираю Андрея несколько раз, но после моей третьей попытки дозвониться, он просто сбрасывает и присылает короткое: «Работаю».

Ладно. В конце концов, он прав, когда говорил, что все его возможности — это потому что он много работает, в том числе гораздо больше графика.

Попытки вызвать такси проваливаются.

И когда я героически обматываюсь шарфом, чтобы все-таки попытаться выйти и добрести до метро, у меня все-таки звонит телефон.

Правда, это не Андрей.

Это Бармаглот.

Я не хочу отвечать. Чуть не выпускаю из рук свой многострадальный телефон, так быстро пытаюсь затолкать его обратно в рюкзак, но почему-то — я правда не знаю почему! — прикладываю к уху.

— Ты на работе? — Он, как обычно, без приветствия.

— Собираюсь домой, — точно так же, не здороваясь, отвечаю я. — Если мне дадут лопату, и я прогребу…

— Совсем ебанулась пешком в такую херь идти? Жди, еду.

Я еще минуту смотрю на телефон и подальше заталкиваю громадное чувство облегчения.

Пока жду Бармаглота, пытаюсь написать сообщение Андрею.

Все время набираю и удаляю. Кажется, то слишком грубо, то слишком «никак». То как будто я просто офигеть, как рада, что он работает и не может найти минуту хотя бы просто спросить, почему я вдруг звоню ему три раза подряд, хотя никогда раньше так не делала.

Откладываю телефон.

Выдыхаю и мысленно складываю два и два.

Конечно, мне бы хотелось, чтобы он приехал и отвез меня домой. Я помню, что отец, даже когда был очень уставшим после тяжелых переговоров, никогда не сбрасывал звонки от мамы. Просто потому, что так у нас принято — в семье никто друг друга не игнорит, потому что случиться может всякое. Но моя семья — это моя семья, и у нас свои порядки, а Март даже толком ничего о родителях не рассказал, кроме того, что они в разводе, и что его сестра — тот еще повод для ранних седых волос. Вот и все.

Но он ведь мог хотя бы просто ответить. Потому что…