Женщина кивает, очень плохо маскируя непонимание по поводу моего недовольного тона.

Вы уже успели с ней забыться, Марк Игоревич?

— Меня зовут Юлиана Сергеевна Соловьева. Я буду помогать вам во всех организационных и финансовых вопросах.

— Присматривать, чтобы глупая училка не натворила глупостей? — не могу сдержать язвительность.

Она очень в его вкусе — не тощая, как щепка, фигуристая, без макияжа а-ля «маорийский вождь».

— Алиса Владимировна, я лишь представляю интересы совладельца. — Она такая вежливая и непробиваемая, что я начинаю чувствовать себя истеричным ребенком на фоне этой арктической глыбы льда. — Марк Игоревич сказал, что у вас нет опыта и вам потребуется человек, который сможет взять на себя часть забот и постепенно ввести вас в курс всех дел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне очень тяжело проглотить новую порцию колкостей, но я делаю это и киваю, отвечая на ее вежливое деловое рукопожатие.

Следующих полчаса она водит меня по помещению, которое уже отчасти отделано под маленькую уютную кондитерскую. Показывает, рассказывает, отвечает на все мои вопросы, и даже когда я нарочно спрашиваю глупости, прикидываясь ванильной дурочкой, не позволяет себе ни одной лишней улыбки.

Она явно профи.

На ее фоне обо мне — совладелице бизнеса — можно смело сказать, что я не владею вопросом абсолютно и полностью.

Чтобы не сбежать, мелькая пятками, приходится все время напоминать себе, что в конце концов — это моя мечта и я, пусть и в небольшом объеме, но вложилась в нее своими деньгами. Так что сбежать сейчас от этой «мисс Конгениальность», значит, отказаться от своей мечты. По глупости и трусости.

— Алиса Владимировна, — Юлиана отходит в сторону, давая мне выйти на улицу, когда внутри становится слишком шумно из-за работающей сварки. — Понимаю, что вам, вероятно, не очень комфортно наше сотрудничество.

«Да откуда же ты вязалась такая грамотная!» — мысленно злюсь, но ей отвечаю стыдливой полуулыбкой.

— Но уверяю, я вам не враг, — тоже улыбается она. — Марк Игоревич просил оказать вам всю необходимую помощь, убедиться, что вы полностью владеете вопросом и удалиться. В мои обязанности не входит быть вашими вечными… костылями.

— Звучит оптимистично и обнадеживающе, — кривлюсь я, очень надеясь, что на этом наше сегодняшнее общение закончится. — Буду благодарна за помощь, потому что Марк Игоревич совершенно прав, уверяя, что я — немощная дура дурой.

Юлиана вздыхает, но вместо ответа ограничивается сдерживающим кивком.

— В таком случае нам нужно переместиться в какое-то уютное место и заняться обсуждением ассортимента и закупок. У меня есть список, который, насколько я понимаю, составлен вами.

— Тоже Марк Игоревич передал?

Она открывает рот, чтобы ответить, но я отмахиваюсь, давая понять, что вопрос был риторическим.

— Предлагаю еще раз его обсудить, — говорит Юлиана. — Возможно, вам захочется внести изменения. У меня есть перечень поставщиков по основным позициям, но, если вам потребуются специфические продукты, я найду альтернативные варианты и проведу переговоры.

— Полагаю, — делаю вид, что очень рада снова выглядеть круглой дурой, — нам понадобится много чая.

И даже если маленькая здравомыслящая часть меня понимает, что Юлиана, скорее всего, действительно не враг мне и старается быть профессионалом, я бы предпочла просто избавиться от нее. Лишь бы появился повод видеться с Бармаглотом хотя бы формально.



Я не люблю август за то, что он приходит как-то внезапно, когда я не успела понять, что лето уже подошло к концу, а сентябрь стоит на пороге с сизыми тучами и затяжными суточными дождями.

В первых числах августа мы, наконец, открываем кондитерскую, на которой висит красивая табличка в виде пышного дымящегося пончика, поверх которого «шоколадным» неоном написано: «Пряник». Название придумал Бармаглот, тогда оно показалось мне слишком простым, без изюма. Кто пойдет в кондитерскую, которая проста даже в названии? Но в итоге все это выглядит очень мило и по-домашнему. И идея Юлианы сбавить пафос в духе «старой французской кондитерской, где заказывал пирожные сам Людовик Четырнадцатый», неожиданно, оказывается очень работоспособной. Мы немного пересматриваем меню, добавляем простых и всем понятных сладостей — пончики, кексы, рогалики и классические мини-торты, оставляем интересные воздушные печенья и добавляем пару моих личных рецептов, «от шефа».

В день открытия приезжают родители, а вместе с ними — толпа маминых подружек с детьми и внуками.

Много посетителей идут с рекламными флайерами, за обещанным эклером с лавандовым кремом. Но в итоге прилавки и запасы в холодильниках пустеют еще до полудня. Так что приходится снять красивый нарядный передник, в котором я позирую для рекламного ролика, чтобы вместе с парой помощниц взяться за дело.

Выдыхаем и разгибаем спины только после семи, когда официально закрываем кондитерскую и первый рабочий день.

Юлиана вручает мне букет цветов и охапку воздушных шариков.

Я очень стараюсь сделать вид, что не ищу среди роз записку от Бармаглота, но получается плохо, потому что Юлиана откашливается и говорит, как будто даже извиняясь:

— Это… просто от меня. Хотела, чтобы вы знали, что работать с вами было приятно и интересно.

— Даже когда я обещала испортить вам прическу? — вспоминаю тот ужасный случай, за который мне хватило ума и мудрости извиниться.

Юлиана хихикает и напоминает, что ее волосы всегда к моим услугам, если нужно будет сбросить пар.

Я оглядываюсь на кондитерскую, из которой как раз выходят последние работники и, поддавшись инстинкту, спрашиваю:

— Может, выпьем шампанского по случаю? Я угощаю — у нас сегодня хорошая касса. — Морщу нос, осознавая, как глупо и смешно это звучит, и на всякий случай поясняю: — Всю жизнь хотела это сказать.

Юлиана пожимает плечами и согласно кивает.

В маленьком ресторане в паре кварталов ниже уютно пусто — и мы выбираем самый удобный стол около окна.

Я заказываю бутылку игристого «Просекко», фрукты и сыр.

Пьем, сначала просто разговаривая о всякой ерунде, в основном вспоминая все казусы, которыми было наполнено наше сотрудничество.

Слово за слово, пару раз всплывает имя Бармаглота.

Я знаю, что они не встречаются, потому что лично видела, как пару раз за ней приезжал симпатичный седеющий мужчина, и она выглядела очень счастливой, когда он целовал ее в щеку и галантно открывал дверцу автомобиля.

Но с Бармаглотом она определенно поддерживала тесную связь.

И мне приходилось бить себя по рукам, чтобы не спросить, как он и не спрашивает ли обо мне.

Но сегодня, после стресса и игристого вина язык развязывается.

— Он с кем-то встречается? — спрашиваю в лоб, когда Юлиана заканчивает рассказывать об одной своей клиентке, чьим проектом она занималась до меня.

— Марк Игоревич? — сразу догадывается она.

— Угу. Мой… бывший Бармаглот.

Звучит так, что хочется повернуть время вспять хотя бы на минуту и запретить себе говорить о нем как о бывшем. Потому что теперь это звучит слишком реально, чтобы и дальше делать вид, будто мы просто поссорились.

Юлиана явно сконфужена моим вопросом.

Стучит красивым ногтем мизинца по ножке бокала и после небольшой внутренней борьбы отвечает:

— Да, у него есть женщина. Видела их пару раз вместе.

— Спасибо, — искренне благодарю. Было бы куда хуже, если бы она стала юлить и делать вид, что не в курсе. Да и не верю я в благородную ложь. — Как думаешь, это — серьезно?

Мы были на «вы» весь период нашего сотрудничества, и я благодарна Юлиане, что она не дала мне перейти порог, иначе рано или поздно меня бы занесло. А так в голове всегда торчала мысль, что мы — партнеры, и либо я ценю все, что она делает и как со мной возится, либо остаюсь один на один с кучей вещей, в которых ни черта не понимаю.