— Нет, я не преступник. И… я люблю Алену. А она, надеюсь, любит меня.

— Так любит, что бросила Сергея?

— Сергея она бросила из-за его измены.

— Так и знал! — Владимир сжал чашку настолько сильно, что мне показалось, будто она вот-вот треснет. — Сучий сын! А почему Алена подозревает, что Сергей причастен к поджогу?

— Я так не думаю, но накануне я забыл ключи на работе у Алены, и они исчезли. А дверь в квартиру во время поджога была открыта ключом.

— Скверно. — Владимир Савельевич потер начинающий лысеть лоб. — Что ж, проверим. И тебя тоже, уж не сердись. Как хоть фамилия твоя?

— Мы с Аленой — однофамильцы.

— Да? Забавно, — рассмеялся отец моей возлюбленной. — Если что, фамилию в браке менять не придется. Ладно, Винтер, прости, если давлю, но Алена — моя единственная дочь, и я не дам её в обиду. Запомни раз и навсегда!

— Я тоже не дам, Владимир Савельевич. Клянусь.

Отец Алены довольно кивнул и покинул комнату. Я посидел еще немного — и вместо гостевой спальни свернул к Алене.

В комнате свет не горел, но за окном была полная луна, рассеивая мрак. Я присел на край кровати. Алена спала, забавно положив ладони под щеку. Что ж, раз в гостевой мне не уснуть, придется устроиться здесь. Осторожно лег, стараясь не разбудить Алену, но она открыла глаза.

— Вин? — приподняла голову. — Ты что здесь делаешь?

— Сплю, — ответил, забирая у неё часть одеяла. — Спокойной ночи.

И зажмурился.

— Шутишь? — вздохнула Алена. — А родители что скажут?

— А что родители? С твоим папой мы уже побеседовали, и он одобрил наши отношения, об этом можешь не беспокоиться.

— С кем ты поговорил? Винтер!

И сдернула с меня одеяло.

— С твоим отцом, — растолковал ей. Что непонятного? — Он беспокоится. Тем более, что твой бывший жених и ему успел нажаловаться, что я — проходимец. Но Владимир Савельевич — мудрый мужчина и не верит бывшим женихам дочери на слово. А теперь отдай, пожалуйста, одеяло, спать охота.

И повернулся к Алене спиной, заворачиваясь в одеяло. Она тихонько легла рядом, но не обняла. Видимо, злится. И за разговор с отцом, и за то, что не сказал о магах. Но ничего уже не изменить. Живи она в моем мире, ей бы тоже никто ничего не стал рассказывать. Там роль женщины — заботиться о доме, управлять многочисленной прислугой, принимать гостей. Не думаю, что Алене понравилась бы такая жизнь.

— Ты спишь? — спросил шепотом.

— Еще нет, — откликнулась она.

— Алена, я не хочу, чтобы ты сердилась на меня.

— Чтобы я не сердилась, не надо было мне лгать, Винтер.

— Я не лгал. Я просто…

— Не договорил.

— Да, — все-таки развернулся к ней.

— Так вот, Винтер. В следующий раз помни, что для меня это равноценно — и ложь, и недосказанность. И мне хотелось бы, чтобы между нами не было ни того, ни другого.

— Я постараюсь, — пообещал ей и себе, но чувствовал, что Алена мне не поверила. Увы, сейчас я был бессилен её переубедить. Чужой мир, чужие правила, чужая реальность. Каждый день я будто погружался под воду — и выныривал на поверхность, не зная, сколько еще это будет продолжаться. Но постепенно, благодаря Алене, начинал привыкать. Почему я не рассказал ей о магах? Наверное, потому, что недалек тот день, когда я сам был заговорщиком, против всех законов и правил. Недалеко ушел. Да, я, по сути, не успел ничего сделать, кроме мятежа во дворце, не понимая, что мои силы еще не сравнялись с отцовскими. Возможно, не сравнятся никогда. Думал, что весь мир ляжет у ног. Глупо и самонадеянно.

— Что? — тихо спросила Алена.

— О чем ты? — Не сразу понял, что она имеет в виду.

— Спрашиваю, о чем ты думаешь с таким лицом? И прежде, чем мне соврешь, помни, что обещал.

— Я думаю об отце, — решил, что лгать бесполезно. — О том, что мой мятеж был величайшей глупостью.

— Потому что он все-таки твой отец?

— Нет, потому, что в любом случае я бы не победил.

Алена вздохнула. Ей было не понять, зачем я вообще все это затеял. И, если честно, оказавшись на Земле, я сам не до конца понимал. Жалел ли? Жалел о том, что подвел под удар друзей. А отец… Я не хотел о нем думать.

— Спи.

Алена придвинулась ближе, прижалась ко мне, обняла, и все проблемы показались мелочными и пустыми. Зато здесь, в этом мире, живет лучшая из женщин, которая не побоялась протянуть руку помощи незнакомому мужчине. И которою я люблю. Закрыл глаза. Рядом с Аленой всегда было тепло и уютно, будто мир обретал новые краски. Вот и сейчас я уснул, едва ощутил её в своих объятиях.

Второй выходной прошел бурно — мы снова ездили домой, Алена разговаривала с бригадой, которая должна была сделать ремонт. Её родители так и не поехали за город, поэтому целый день пришлось ловить на себе настороженные взгляды Анны и Владимира. Но я вел себя безукоризненно, вспомнив все правила этикета, и к вечеру они уже поглядывали на меня благосклонно. А я мечтал об одном — как можно скорее очутиться с Аленой наедине, чтобы нам никто не мешал. О чем-то большем не приходилось и мечтать…

Было около десяти вечера, когда мы, наконец-то, переступили порог Алениной спальни. Я был готов сражаться за право не спать в гостевой, но оказалось, что сражаться не за что — Алена и не собиралась меня туда отправлять. По крайней мере, когда я лег в её кровать, возражать она не стала. Только сама лечь не успела. Зазвонил мобильный телефон, а вот догадаться о сути разговора вышло не так уж легко. Со стороны Алены он сводился к нескольким «да» и «ага, хорошо». Не Сергей ли звонит? Звонил не Сергей…

— Завтра в половине второго у подъезда тебя будет ждать автомобиль от управления магического правопорядка, — сказала она, возвращая мобильный на тумбочку. — Я тебе оставлю ключи. Главное, не потеряй, потому что родители тогда мне голову снимут.

— Не потеряю, — пообещал я, подвигаясь. — Ложись, тебе рано вставать.

И ехать к Сергею. Даже мелькнула мысль осторожно намекнуть папе Алены, что надо как-то ускорить процесс её увольнения. Но это было бы недостойно принца, и я промолчал. Алена устроилась в моих объятиях. От неё пахло шампунем, и я едва не зарылся носом во влажные после душа пряди. Наверное, это было наваждение, потому что другого слова для моих чувств я подобрать не мог.

— Люблю тебя, — прошептал в темную макушку.

— А про магов не сказал, — видимо, она все еще злилась.

— Когда любят, хотят защитить. И я тоже хотел бы уберечь тебя от всего мира. Но разве это возможно?

Алена промолчала. Видимо, признавала мою правоту — и, в то же время, не готова была согласиться с тем, что я сделал. Но если бы такая ситуация сложилась снова, я поступил бы точно так же.

— И я тебя люблю.

Алена обняла меня, потянулась за поцелуем. Таким мучительно-сладким, потому что он не мог перерасти в нечто большее. Не сейчас, когда за стеной — её родители, а вокруг трещит по швам мир. Наш с ней мир, больше ничей.

— Спи. Тебе рано вставать.

Моя любимая не стала спорить. Вскоре её дыхание выровнялось, а я так и лежал, пытаясь магией угомонить ураган, бушующий внутри. Скорее бы завершился ремонт в нашей квартире. Ну вот, уже говорю «нашей», хотя, по сути, я ведь там никто. Усмехнулся. Привыкнуть можно ко всему, особенно, когда есть, ради кого.

Алена уехала на работу, когда за окнами только начинало сереть. Её родители тоже разъехались кто куда, и я остался в квартире один. Одиночество обрушилось на плечи — будто плитой придавило. Больше всего в этом мире я ненавидел оставаться один. Когда никого не было рядом, я начинал раздумывать обо всем, что случилось за последние дни, и накатывала тоска. Спасало только чужое присутствие. Смешно — во дворце я всегда им тяготился, а тут желал. Чтобы рядом кто-то разговаривал о чем угодно, рассеивая тишину. Чтобы кто-то был.

Время до двух часов тянулось безумно долго. Я боялся прикасаться к чему бы то ни было. Это не Аленина квартира, где постепенно изучил каждый уголок. Сломаю — будет неловко. Поэтому, как истукан, сидел на кровати, листая найденную книгу с детскими сказками, если верить названию. Сказки оказались жутковатыми: то кого-то сажали на лопату и отправляли в печь, то помещали в бочку, утыканную гвоздями, и скатывали с горы, то заставляли плясать в раскаленных железных башмаках. И это читают дети? Тем не менее, было интересно, и вскоре я даже увлекся, не забывая поглядывать на часы. Около половины первого отложил книгу. Одевался, как всегда, медленно, хоть местная одежда и была куда проще, чем в моем мире, но я все время боялся надеть не то и не туда. Например, я не понимал, как можно выйти в свет в футболке. Она подходила только для того, чтобы носить под одеждой. Но в Аленином мире такая одежда никого не смущала, я сам видел по телевизору. Некоторые и вовсе ходили по улице в майках. Не хватало денег на нормальную одежду, что ли?