А еще этот небожитель улыбался так, что сердце пустилось вскачь и останавливаться не собиралось.

— А это наша подопечная… то есть пострадавшая, невеста Ада Губами, — представила меня ректор.

— Очень приятно, — сверкнув безупречной улыбкой, красавчик слегка склонил голову в поклоне. — Так что же с вами произошло, моя дорогая, рассказывайте.

Он присел на табурет и окутал меня своим вниманием, словно дорогой шалью. От этого внимания хотелось петь и плакать, а потом снова петь. Или всё вместе. В душе моей разыгралась настоящая буря.

— Кажется меня прокляли. Трижды. Или четырежды… — свой голос я слышала словно со стороны.

— Очень интересно. А в чем это выражается?

И я поведала ему о произошедшем полностью и без утайки. И только потом, позже, поняла, в какой опасности в этот момент находилась тайна принца. К счастью, проклятийник ничего о принце не спросил, а то бы я и об этом рассказала, не задумываясь.

— Да, — произнес красавчик, выслушав мой рассказ. — Сложная ситуация. Но решаемая. И не такое бывает, — он подбодрил меня улыбкой, от которой сердце застучало еще быстрей. А затем обратился к госпоже Моръ:

— Вы можете оставить нас наедине?

— Нет, — ответила ректор, продолжая улыбаться. — Это невозможно. Невеста Губами находится под моей ответственностью.

Проклятийник слегка погрустнел.

— Очень жаль. Некоторые манипуляции требуют отсутствия посторонних.

— Значит вам придется обойтись без них.

— Как скажете, — красавчик склонил голову, одарив госпожу Моръ взглядом из-под ресниц. — Но, может быть, возможны исключения?

— Исключения исключены, — улыбка ректора могла бы посоперничать с улыбкой гиены, и бедной посрамленной зверюшке пришлось бы уползти прочь. — Господин Хариус, вам придется найти способ действовать в рамках правил.

— Хорошо, — проклятийник поднялся. — Тогда я должен подумать. У вас найдется комната, где бы я мог уединиться?

— Конечно, идемте, — ректор указала на дверь, побуждая его отправиться на выход первым.

Тот подчинился. На какой-то миг мне показалось, что выглядел он слегка раздраженным.

Когда они ушли, я прилегла на кровать и закрыла глаза, пытаясь успокоить чувства. Успокаиваться они не хотели, стремясь прочь из комнаты туда, куда ушел мой герой. Ах, наверное, так романтично быть проклятийником — спасаешь мир, творишь добро направо и налево, избавляешь страдальцев от проблем, весь бархате, с заклятьем наперевес…

Отвлек меня тихий мышиный писк. Я открыла глаза, повернула голову — и обнаружила малютку Матильду, замершую на полу возле кровати.

В этот раз мышка тоже прибежала не просто так.

Я посадила ее на стол и, пока она угощалась коржиком, оставшимся от завтрака, развернула присланную Реком записку.

Послание было кратким: “Берегись человека в шляпе”.

Глава 19. Штурм крепости

Обедать со мной ректор Моръ не стала. Привезла тележку с едой и ушла, пообещав забрать позже, так что у меня было предостаточно времени, чтобы подумать над предстоящим разговором. Стоило предупредить ее о том, что проклятийник может быть опасен. Проблема была лишь в том, что я не знала чем и насколько и, хотя верила Реку как себе.

Пока обедала, пыталась понять, что с проклятийником не так, что насторожило Река. И вообще, с чего он взял, что этот человек опасен. Но вот тарелки опустели, а обвинить проклятийника по-прежнему было не в чем. Разве что в том, что он слишком красив, но это не преступление.

Так ничего и не придумав, я убрала со стола и села заниматься. Что бы ни происходило вокруг, уроков никто не отменял.

Я так увлеклась, что стук в дверь заставил подпрыгнуть от неожиданности. Я замерла. И снова вздрогнула от негромкого, но настойчивого стука. Визитер оказался упрям.

Я на цыпочках подошла к двери и тихонько спросила:

— Кто там?

— Это я, мастер проклятий, — послышался знакомый голос. — Мне нужно с вами поговорить.

Я насторожилась.

— А как же ректор Моръ?

— Она занята, а дело не терпит отлагательств, дорога каждая минута. Откройте.

Я потянулась к ручке двери, дернула, дверь не поддалась.

— Ну же, скорее!

Я дернула посильнее — и снова ничего не вышло. Во мне вспыхнуло отчаянье, я принялась дергать что было сил. Надо открыть, ведь там, за дверью стоит мой герой, красавчик в зеленой шляпе…

И вдруг словно пелена с глаз упала. “Берегись человека в шляпе”, всплыли из памяти слова Река. Меня обдало холодом, я осознала, что пытаюсь открыть запертую на ключ дверь, а с той стороны стоит не герой, а злодей.

— Что так долго? — даже голос его перестал казаться притягательным.

— На ключ закрыто. Подождите ректора, она откроет.

— Некогда ждать, — теперь в словах четко слышалось раздражение. — Вот что, возьмите карандаш и бумагу, я продиктую, только подвиньтесь ближе к замочной скважине, чтобы ничего не перепутать. — Я сходила за бумагой, вот только приближаться к замочной скважине не стала. — Готовы?

— Да.

— Записывайте. Санскрини дор хан…

И тут раздался взрыв, за дверью упало что-то тяжелое, и все стихло.

— Эй, вы там как? — спросила я. Ответа не получила — по ту сторону двери стояла мертвая тишина.

Записав на всякий случай сказанное, я вернулась к урокам.

Странная ситуация долго не шла из головы, но постепенно я все-таки отвлеклась, зачитавшись стратегией немагической битвы тет-а-тет в помещениях типа “кухня”. Уже прикидывала, чем удобней блокировать нож — сковородой или табуреткой. Сковороды в комнате не было, а вот табуретка была, даже две, и я от души намахалась ими, отрабатывая приемы.

Когда по ту сторону двери послышался шум, и в комнату ворвалась ректор, я как раз отрабатывала движения.

Завидев меня в табуреточном замахе, госпожа Моръ на секунду остолбенела. Затем бросилась ко мне.

— Успокойтесь! Что здесь произошло?

Я вернула табуретку на пол, оправила платье и произнесла:

— Занимаюсь, генерал-ректор. Стратегия немагической битвы. А что? — и наконец увидела то, что находится за ее спиной, в коридоре. Точнее, на полу. — Ой, — сказала я. — Что это?

— Об этом я вас и спрашиваю, — лицо ректора посуровело. — Почему проклятийник лежит без чувств под вашей дверью?

Я выглянула в коридор — красавчик валялся на полу, раскинув руки. Лицо его было покрыто сажей. И тут я неожиданно осознала, что не такой уж он и красивый. Так, симпатичный, не более. И никакого сердечного трепета не вызывает. И до принца Пильдемариуса ему далеко — породы не чувствуется. И вообще он какой-то мутный.

— Так что же произошло? — повторила ректор.

И я рассказала ей, как все было. В этот раз точно зная, что моей волей больше никто не руководит. А потом еще и бумагу показала, где странная фраза была записана.

Что можно понять по нескольким словам, я не знаю, но ректор поняла — побледнела, сделавшись одного цвета со стеной, а затем выдохнула:

— Вы словно в кольчуге родились, невеста Губами. Ваше счастье, что дверь не пропускает магию.

— Он через замочную скважину говорил, — вспомнила я.

— За что и поплатился. Это была уже не просто попытка взлома, а взлом с проникновением, и защита дала отпор — его проклятье отрикошетило.

Я похолодела.

— Проклятье? Но почему? Он же должен его снимать, а не накладывать!

— Мне бы тоже хотелось это знать, — ректор нахмурилась. — Ума не приложу, что теперь делать.

— Простите, а он… мертв?

— Нет, всего лишь оглушен. Думаю, это ненадолго.

— Тогда надо его связать, пока он не очнулся. И вызвать тех, кто с ним разберется. Ой, подождите, — я метнулась к шкафу и, вернувшись, протянула ей сверток. — Вот, то что надо!