– Давайте говорите. Как зовут? Где живете? Какие галлюцинации?

Пятнистые переглянулись.

– Леня, Леонид Петрович Лаврентьев, Толочина пятьдесят шесть, квартира шесть, – сказал один, беспокойно глянув на Холода, смотревшего как будто в сторону. – Это что, все галлюцинации?

– Галлюцинации, Леонид, галлюцинации, – спокойным и важным тоном подтвердил «доктор». – Так, а твоя как? – обратился он к сидящему рядом с ним товарищу.

Тот не отвечал, лишь, набычившись, смотрел на спрашивавшего и редко, тяжело дышал. Слишком редко.

– Ему совсем плохо, доктор… У него уже припадки были, – судорожно покачиваясь, ответил Леня.

– Да ты что? – воскликнул Капезович. – Мне надо его осмотреть, дать лекарство, поможешь?

– Лекарство? А что это, доктор? Чем мы болеем? – вполне по-человечески обеспокоенно спросил зомби.

– Это форма менингита такая. Воспаление оболочек мозга, человек с ума сходит, срочно в больницу надо. Но сначала лекарство, чтобы приступы снять, – уверенно сказал Капезович и встал, подходя к «больному». – А ты пока, Лень, расскажи, что за приступы, что за галлюцинации. На-ка проглоти пилюлю, – протянул он ему что-то на ладони. – Не разжевывай только, целиком глотай и вот эту другу своему дай.

– Ага, – согласился пятнистый и, сделав усилие, проглотил поданное.

Затем взял другую пилюлю и начал просовывать ее в рот товарищу.

– Давай, друган, глотай лекарство. Видишь, доктор приехал. Давай, Гриня, блин, пока приход не начался.

Гриня посмотрел на товарища и с усилием проглотил.

– Так что за приступы, что за галлюцинации? – отходя назад и садясь на скамейку, спросил «доктор».

– Блин, как Вас…

– Берик Капезович, главный врач по этой болезни, – напомнил «доктор».

– Берик Ка… – позабыв незнакомое слово, протянул пятнистый, потом, решив не вспоминать, продолжил: – Короче, маза такая была, что мы, блин, короче, стыдно говорить, но… в общем, он сестру свою как-то прикончил и братика, а я типа, ну… соседскую бабушку, кошек ее и собаку, ну, свою уже. Но, доктор, никому не говорите, это же просто капец как стремно, – зомби сделал умоляющий жест, и вполне человеческая мимика лица говорила о том, что он все еще думал, как человек.

– Понятно. Конечно, не скажу. Врачебная этика, – успокоил его некробиолог. – А что за приступы?

– Не знаю, прям крышу рвет. Прям хочется на человека или на скотину кинуться, схватить его, сожрать, но не так, чтоб прям сожрать или кинуться…

Леня запутался в своих ощущения.

– Мы, доктор, и на тебя тоже смотрели как на… не знаю. Но поняли, что не то что-то, что… Короче, блин, – он с досадой махнул рукой, так и не найдя нужных слов, уставился в пол. – Трясет просто как жрать охота. Дома ничего не принимает желудок, даже чай не заходит.

– Ясно, – Капезович сделал несколько чирков на планшете.

– А на стенах домов кто тут пишет, не знаешь? – спросил он.

– Я пишу! – неожиданно раздался грубый, полный сил голос откуда-то сверху.

– Я пишу! – неожиданно раздался грубый, полный сил голос откуда-то сверху.

Капезович первым делом посмотрел на своих напарников, ожидая их команды. Но, видимо, они давно заметили зомби наверху, потому что ни по внутренней связи, ни движением они не показали, что хоть как-то обеспокоены этим. Если бы опасность была реальной, хотя бы на уровне слепого пса, то они бы как минимум знаком показали охраняемому ими сотруднику «Янтаря» на нее. Только теперь ученый поднял голову. С козырька подъезда на него смотрело широкое лицо зомби с залысиной, чьи желтые осмысленные глаза говорили о том, что уж он-то не поведется на сладкие речи некробиолога.

– Вы кто такие? – резко спросил он, не показывая больше чем голову с козырька. – Вы что, по нашим домам с оружием ходите? – не менее зло спросил он. – Вам что, не ясно написано, валите на хрен отсюда! Это наш город! Это наши дома! Здесь наше все.

Ученый посмотрел на Леню.

– Это кто? – спросил он.

– Дядя Миша.

– Дядя Миша, спускайся! – крикнул ему Берик. – Взрослый мужчина, а ерундой страдаешь, по козырькам лазаешь.

Зомби выглянул снова. Желтые глаза его недобро блестели. Он пожевал губами, собираясь что-то сказать, но, не найдя слов, вытянул вниз пятнистую руку и как будто бы щупал сидящего на скамейке человека. Затем так же на расстоянии пощупал стоявшего дальше Холода, зло и придирчиво осмотрел Ящера.

– Это кто такие? Почему с оружием? – все так же громко, по-базарному сказал, почти выкрикнул он.

– Это сотрудники наши. С оружием, потому что больные вы все, опасные, на людей кидаетесь, – ответил Берик, практически не покривив душой.

Дядя Миша с сомнением посмотрел на «сотрудников», потом на истощенных пареньков и, приняв решение, привстал и легко спрыгнул вниз с козырька, прямо на асфальт между подъездными скамейками.

– Это мы-то больные? Да поздоровее твоего, щенок, будем.

Дядя Миша оказался среднего роста, но толст и крепок, был одет в футболку с синими и белыми полосами наподобие тельняшки, штаны на подтяжках и крепкие старые ботинки. Взяв Гришу за руку, повел его к одному из зеленых тополей, где прислонил его к дереву. Глаза Грини на секунду приоткрылись, он вдохнул, и тополь, едва заметно прошелестев листочками, стал черным. Леня, приоткрыв рот, смотрел на это, затем встал и пошел в огород позади, где росли тонкие яблони, рябина и пара кустов сирени. Он зачарованно касался всего руками, и оно умирало, просто превращаясь в черное. Листья почти беззвучно скручивались, потрескивали рассыхавшейся корой веточки, трава превращалась в черный ковер, рассыпавшийся под ногой зомби. Легкий ветерок приподнял черную пыль сломанной травы и погнал ее прочь со двора, посыпая ею асфальт и беленные бордюры.

– Так, значит, это не глюки… – услышал его тихий возглас Берик.

Руки долговцев уже были на автоматах. Легко было догадаться, что у них на уме. У них на уме только одно: расстрелять нечисть и нежить, затем найти других и расстрелять, если не поможет – сжечь. Дядя Миша, убедившись, что парни Леня и Гриня пришли в себя, вернулся к Капезовичу, теперь заметив кобуру с пистолетом у «доктора».

– Так ты, выходит, пришел мозги нам вправлять, а, доктор? А пистолет тебе зачем? Клятву Гиппократа сдерживать? Вам ясно сказали: убирайтесь! Че расселся? Мы че, ваших железок тут не видели? За каким вы сюда приперлись? А?

Его лицо если и не дышало гневом, то было искажено каким-то видом отвращения, наверное, вызванным тем, что он не может надкусить такую близкую и лакомую добычу. Глаза бегали по земле в поисках камня или дубины.

– Послушай, Миша, – вмешался Холод. – Ты мужик с головой, сразу видно. Ты, перед тем как превратиться вот в это, с чего начал? С детишек своих, со стариков родителей?

– Че-е? – изумленно протянул зомби, поворачиваясь к долговцу.

– Мы тебе шанс даем, может быть последний, в человека обратиться. Ты что, не понимаешь, что вас лечить надо?

Зомби осекся. В его глазах мелькнула тень сожаления, напоминая о чем-то, но тут же прошла.

– Так было нужно. Выживает сильнейший. Те, кто не хочет быть сильным, будет мертвым, – его глаза наконец нашли то, что искали, – обломок кирпича. – А ты, дохтор, за то, что пацанам голову морочил, сейчас ответишь…

Зомби бросился на Капезовича, который, подозревая об этом, сам откинулся назад со скамейки и тут же откатился в сторону. Зомби, не схватившись толком руками за плотную поверхность комбинезона, пролетел чуть дальше. Коротко грохотнула «Гроза» в руках Холода, пробив голову зомби в висок и перекосив ее. Дядя Миша упал и затих. Гриня и Леня растерянно смотрели на происходившее. Плотная кожа зомби не дала осколкам костей и мозгам вылететь наружу, поэтому содержимое мозгов не выплеснулось, и восстановление черепа и захваченного вирусом содержимого было закончено через пару десятков секунд. Застонав, он перевернулся с живота на бок и начал вставать. Его голова и лицо все еще были перекошены, но все стремительно восстанавливало прежнюю форму. Капезович уже стоял между долговцами.