«Минутку, Миша, если ты будешь с ней общаться, это еще не значит, что это — опасно» — подумала я, переубеждая себя. — А насчет холодильника… Придумаю что-нибудь. Зато, как нам будет весело вдвоем!»

— Ну, хорошо, Мэри. Оставайся! — весело сказала я.

Она радостно взвизгнула и обняла меня.

— Спасибо! Спасибо! Ой, ты такая холодная! Замерзла? Давай я сделаю тебе горячий чай? — Она бросилась на кухню.

— Нет, не нужно! Лучше скажи, где я могу сшить форму для колледжа! — поспешно крикнула я ей.

— Конечно, скажу! Наша соседка держит швейную мастерскую. А ты что, в Оксфорде учишься? — Мэри вышла из кухни и принесла мне кружку дымящегося горячего чая.

Я растеряно взяла ее.

— Спасибо, не стоило, — пробормотала я, не представляя, что буду с этой кружкой делать. Уж точно не пить чай! Я не пила и не ела ничего человеческого после того, как в Карловых Варах попробовала мороженое. В тот день я люто возненавидела человеческую еду.

— А мы можем пойти туда прямо сейчас? — спросила я, чтобы отвертеться от проклятого чая.

— Сейчас? Но ведь ты только пришла.

— Я совсем не устала. Пойдем?

— Хорошо, только переоденься: на улице довольно холодно.

— Я мигом!

Поставив кружку на стол, я побежала в свою спальню, там быстро переоделась в джинсы и теплую на вид тунику, чтобы выглядеть как люди в это время. Я захватила с собой кошелек, положила его в любимую черную сумочку через плечо и вышла в прихожую.

— Ничего себе, ты такая красивая! — услышала я голос Мэри за своей спиной.

Мне стало неловко: моя внешность не впечатляла меня.

— Спасибо, ты тоже, — ответила ей я.

— Наверно, за тобой парни так и бегают! — хихикнула Мэри, возясь со своими сапогами.

«Может, тоже стоит пойти в сапогах? Кажется, я совсем не знаю, как люди одеваются осенью!» — подумала я, но все же, надела свои кеды, а на тунику — свой синий жакет.

— Ты ошибаешься. И давай не будем об этом? — попросила я, смущаясь от слов Мэри.

— Скажи, а Гарри с тобой заигрывал? — Она как будто не услышала меня.

Хорошо, что я не краснею, иначе, стала бы красной как рак.

— Нет, не заигрывал. Я же попросила тебя! — укоризненно сказала я. — Мне неприятны эти разговоры!

— Но почему? Я просто… — Она осеклась, взглянув на меня.

Мы молча вышли из дома. Я закрыла дверь.

— Ого, с первого раза! А я сегодня минут двадцать ее открывала, — воскликнула девушка. — Да у тебя талант!

— Тут просто нужно поднажать на замок и все. Ну, веди меня к своей швее, — сказала я, уже остыв от раздражения.

Мэри весело рассмеялась и, взяв меня под руку (чего я совсем не ожидала), повела меня в мастерскую.

— А откуда ты приехала? — спросила Мэри.

— Из Варшавы. Это столица Польши. Может, ты была там? — ответила я.

— Значит, ты полячка? Ну да, у тебя странный акцент. Нет, если честно, я вообще никуда не выезжала с острова, да и не хочу. Я хочу просто обитать в Оксфорде, работать, гулять, развлекаться… Жить, одним словом.

Она споткнулась, но я вовремя удержала ее от падения.

— Ого, спасибо… А ты хоть и худая, но сильная! — с удивлением произнесла Мэри. — Только давай выйдем на солнце: ты совсем холодная, как мертвец.

«И почему она постоянно акцентирует на этом внимание?» — раздраженно подумала я.

Мы вышли на середину дороги, и нас окутали еще рассеянные лучи утреннего солнца. Мне стало очень приятно, и я зажмурилась. Я любила солнце.

Как круто поменялась моя жизнь! Еще вчера я собиралась жить в одиночестве и не общаться с людьми. Гарри ни в счет — это был просто эксперимент. А сейчас я шла под руку с этой странной смешливой девчонкой, почти пацанкой, с которой буду делить свой дом. Если родители или кто-то из моих узнает об этом, меня просто убьют!

— Гарри сказал, что ты учишься в Шотландии, — сказала я, решив узнать о Мэри побольше.

— Гарри не знает о том, что я здесь. Да, я там училась в школе, а потом хотела поступить в колледж, но не прошла собеседование, а знаешь, почему? Я забыла снять пирсинг из носа, а это такой строгий колледж! Там такие ужасные порядки! — Мэри даже покачала головой.

— Тогда почему ты хотела поступить именно туда? Ты ведь такая свободолюбивая, — сказала я, не желая обидеть ее словом «легкомысленная».

— Это не я, это Гарри — он страшно настаивал на моем перевоспитании. Он считает меня сорванцом. Но это не так.

Я промолчала, потому что думала то же, что и Гарри.

— А у тебя есть братья или сестры? — спросила Мэри.

В этот момент мимо нас проехали двое велосипедистов с криками: «Привет, девочки!».

Я нахмурилась, а Мэри крикнула им вслед: «Привет!».

— Да: у меня есть два старших брата и две старших сестры. Одна — замужем и живет в Чехии, а вторая — Мария, снимала ваш дом три года назад. Ты ее помнишь? — поинтересовалась я.

— Нет, меня тогда не было в Англии: я училась в школе в Эдинбурге, — ответила она, закрывая ладонью глаза от солнца. — Ну, вот мы и пришли!

Мы остановились у маленькой витрины, на которой красовались женские и мужские манекены в форме Оксфордского университета. Меня тут же наполнили волнение и радость: как приятно будет носить эту красивую строгую форму!

Мы вошли. На двери зазвенел колокольчик.

— Между прочим, тетя Мэл считается лучшей швеей в Оксфорде. Знаешь, сколько у нее людей одеваются? — сказала мне Мэри. — Эй, тетя Мэл, я вам клиентку привела!

— Иду, иду! — Из боковой двери вышла полная пожилая женщина с абсолютно седыми волосами. — Мэри, девочка моя, ты вернулась?

— Да, тетя Мэл! Буду работать в конторе преподобного Чарльза! — Мэри обняла швею.

— «Контора»? Ну и слово ты подобрала! Между прочим, детский приют — святое место! — со смехом заметила на это тетя Мэл.

— Ой, вы опять за свое! — рассмеялась Мэри. — Как вам нравится меня поучать!

— А ты не смейся: я уже шестьдесят пять лет живу на этом свете и знаю побольше твоего! — проворчала швея.

«Ей — шестьдесят пять? И она так ужасно выглядит? Слава Богу, я никогда не стану такой уродливой!» — подумала я, оглядывая грузную тетю Мэл и удивляясь контрасту между ней и моими прекрасными молодыми родителями.

Как удивительно: люди принимают эту уродливую старость как должное, а мы принимаем как должное нашу вечную молодость и красоту. Насколько же мы разные создания!

— А тебя как зовут, девочка моя? — обратилась ко мне швея.

— Марша, и она — полячка, — сказала Мэри, не дав мне даже рта раскрыть.

— Не Марша, а Миша, — спокойно поправила я.

— Да, извини, просто эти имена очень похожи, — извинилась Мэри, а потом обратилась к швее. — Ей нужна форма в Оксфорд.

— В Оксфорд? Какая ты умница, Миша! — похвалила меня тетя Мэл. Я фальшиво улыбнулась. — Тогда идем в примерочную. Сними свой жакет и свитер, и будем измерять твои параметры.

Я прошла за ней в примерочную, сняла жакет и тунику и осталась в лифчике и джинсах.

— А польские барышни тоже красивы, как и наши, — сказала швея. — Очень интересно: ты такая высокая и в то же время худенькая. Не модель, случайно?

— Нет, просто у меня плохой аппетит, — ответила ей я.

— Фигуру соблюдаешь? — спросила Мэри, зайдя к нам. — Ну, ты и худая! Ну, ничего, я тебя откормлю! Удивляюсь, откуда у тебя грудь-то при твоей худобе!

— Мэри, не болтай чепуху! — одернула ее тетя Мэл. — Смотри, так и обидеть можно. Миша, не обращай на нее внимания — у тебя замечательная фигура.

— Ну, что вы, это совсем необидно, — улыбнулась я, давно придумав оправдание своей худобе. — Просто у меня аллергия почти на все продукты, поэтому я очень мало ем.

— Бедняжка. А что тебе можно кушать? — спросила швея, измеряя мою талию.

— Ну, мало чего: помидоры… Огурцы… Иногда яблоки, — придумала я, растерявшись, так как раньше не думала, что кто-то спросит еще и об этом.

— Жить на одних помидорах и яблоках… Так и сдохнуть можно! — воскликнула Мэри. — А я-то удивилась, увидев, что наш холодильник пуст!