— Я привыкла, — скромно ответила на это я.

Тетя Мэл завершила свою работу.

— Вот и все. Форму сошью к пятнице. Сколько экземпляров?

— Два… Или три. Да, три и еще три мантии, — сказала я, надевая тунику и жакет.

— Я сошью все в разных фасонах. Какой материал?

— Обычный, как у всех. Буду премного вам благодарна, — улыбнулась я.

Мы попрощались с тетей Мэл и пошли домой. По дороге Мэри предложила зайти в супермаркет и купить продуктов, а я даже немного испугалась, потому что никогда раньше не была в таких магазинах — у меня просто не было нужды там бывать, поэтому я вежливо отказалась.

— Тогда, давай сходим в парк и покатаемся на роликах, — предложила Мэри, опять схватив меня под руку.

— Боюсь, я не умею на них кататься, — честно призналась я.

— Я тебя научу. Это совсем нетрудно: главное — сохранять равновесие. Кстати, насчет велосипеда: можешь пользоваться им, когда вздумаешь, я все равно буду ходить на работу пешком.

— Отлично, буду знать. А где ты работаешь? — поинтересовалась я.

— В приюте для бездомных детей, — ответила она. — Конечно, платить будут немного, но это не важно: мне всегда было очень жаль этих бедных, никому ненужных детишек, потому что… Если бы не Смиты, я была бы одной из них. — Мэри грустно улыбнулась.

— Почему ты так говоришь? — удивилась я, однако понимая, о чем она.

С первой же нашей встречи с Мэри, когда она чуть не ударила меня дверью, я не увидела в ней ни одной общей с Гарри черты — они были абсолютно разными, но тогда я совсем не задумывалась о том, что она может быть неродной его сестрой.

— Они меня удочерили, когда мне было два года, из этого самого приюта. Конечно, они скрывают это от меня и относятся ко мне как к родной, и я никогда не чувствовала разницы в их отношении ко мне и к Гарри. Они любят нас одинаково. Я знаю, что Смиты неродные мои родители, но для меня это не имеет никакого значения: они взяли меня к себе, воспитали, вырастили и никогда не делали различий между мной и их родным сыном.

— Как ты узнала? — тихо спросила я, проникнувшись ее словами и грустью.

Мне казалось, что все это было похоже на какой-то голливудский фильм, но Мэри — живая, настоящая Мэри, шла со мной и держала меня под руку. Мне было жаль эту девушку, а после ее слов об искренней родительской любви и заботе Смитов, я испытала к ним огромное уважение, ведь не каждая семья согласится взять чужого ребенка в свой дом и посвятить ему жизнь.

«Они — замечательные люди! Мэри попала в очень хорошую семью. Но это так ужасно: родные родители отказались от нее, бросили ее… Как это бесчеловечно и низко! Как мне повезло родиться в моей семье! Как сильно моя семья любит меня!» — невольно пронеслось в моем разуме.

— Я была трудным подростком, а когда мне было пятнадцать — особенно: хамила, грубила, покуривала, прогуливала школу, сделала этот дурацкий пирсинг, потому что думала, что это круто. Как-то раз, когда никого не было дома, я залезла в мамины документы: она специально прячет их от меня, но однажды я подглянула, куда она их прячет, и, когда все ушли, достала их. И тогда я узнала о том, что я — не их родная дочь, а они — не мои родные родители, и что Гарри — не мой брат… Знаешь, я ничего не почувствовала: ни горечи, ни разочарования. Это была какая-то пустота. Я не могла свыкнуться с этой новой правдой, а потом мне стало так обидно за свою судьбу! Но я положила документы обратно и ничего не сказала родителям. Помню, закрылась в туалете и плакала весь день. И когда я там сидела, то поняла, что не могу и не должна обижаться на Смитов. Я думала, как мне повезло, что они меня удочерили! Какое право я имею на них злиться? — Мэри сильно сжала мою руку, видимо, разволновавшись от собственного рассказа. — С тех пор я испытываю к ним безграничную благодарность и не перестаю любить их. Даже наоборот. Ради них я перестала прогуливать, курить, грубить, в общем, стала примерной девочкой и получила в школе довольно хороший аттестат. Кстати, и в колледж я не поступила специально. Я нарочно не сняла сережку из носа, чтобы мне отказали. Просто не хочу, чтобы они платили за меня такие большие деньги. Я специально это сделала, чтобы иметь возможность работать.

В моей душе появилась сильная симпатия к этой девушке с такой трудной судьбой, но благородной душой.

— Поэтому я попросила место в этом приюте… Не подумай, что я рассказываю все это, чтобы разжалобить тебя! Я не буду долго тебе надоедать и, как только получу зарплату, съеду на квартиру.

— Что ты, Мэри! Живи, сколько тебе угодно! — поторопилась сказать я, не желая, чтобы такая благородная девушка испытывала такие неудобства. Теперь я всей душой хотела, чтобы она жила со мной. — Ты абсолютно мне не мешаешь!

— Правда? — с надеждой в голосе спросила Мэри. — Понимаешь, у меня реально нет денег.

— Конечно, ты ведь сама сказала: нам будет весело жить вместе! — улыбнулась я. — Как здорово, что ты приехала!

— Это так любезно с твоей стороны! Спасибо, Марша! Мы станем хорошими подругами! — Она крепко обняла меня.

Я почувствовала себя неловко, но, чтобы не сконфузить Мэри, обняла ее в ответ, стараясь не сдавливать слишком сильно. Это было новое, странное чувство: я обнималась с человеком. Разве это правильно? Зачем я это делаю? Мне нельзя дружить с людьми, а она сказала: станем подругами!

Что скажет моя семья, если узнает? А Маришка? Меня просто-напросто заберут домой!

«Но ведь им необязательно знать. Думаю, одна подруга-человек не навредит мне. Тем более, она хорошая добрая девушка, и, может, живя с ней, я быстрее вольюсь в человеческий мир, быт и окружение. Мэри поможет мне стать человеком в глазах общества. И, да, это будет весело» — твердо решила я.

«А ты покажешь мне этот приют?» — хотела спросить я, но потом передумала: мне не хотелось видеть бездомных детей.

— Только, пожалуйста, не называй меня Маршей, — вместо этого попросила я. — Меня зовут Миша. Ми-ша.

— Извини, я опять назвала тебя Маршей? — Мэри наморщила нос. — Обещаю, это был последний раз.

Я улыбнулась.

— Миша, ты такая хорошая! — вдруг тихо сказала Мэри, глядя мне в глаза. — Я даже не ожидала, что ты, такая красивая, будешь еще и такой доброй!

«Это она обо мне? Я — хорошая? Забавно. Если бы она только знала о том, что вместо огурцов и помидоров я питаюсь человеческой кровью… Ой, и мне должны привезти ее сегодня! Нужно срочно бежать домой!» — с умилением подумала я.

— Но ты меня совсем не знаешь! — удивилась я.

— Да, мы познакомились только сегодня, но я чувствую, что ты хорошая. Поверь, я разбираюсь в людях, — серьезным тоном ответила на это Мэри.

«Ох, Мэри, как ты ошибаешься на этот раз!» — подумала я, но не стала возражать против ее убеждения.

— Сегодня мне должны прислать посылку, так что, думаю, нужно срочно идти домой, — поспешно сказала я.

— Тогда вперед! Ускорим шаг!

Мы быстро зашагали на Коули-роуд, дошли до поворота на нашу аллею, и вдруг Мэри остановилась.

— Знаешь, что? Ты иди домой, а я схожу в приют, поговорю с преподобным Чарльзом. Мне нужно узнать, когда выходить на работу, — сказала она. — А насчет продуктов не переживай: я зайду в супермаркет на обратном пути. Так что тебе купить?

Я задумалась: человеческая еда мне была абсолютно не нужна, но необходимо было чем-то питаться в глазах Мэри.

— Не хочу беспокоить тебя своими проблемами. Я сама все куплю, — ответила я, чтобы отбить у нее желание следить за моим питанием.

То обстоятельство, что из-за Мэри мне придется возиться с ненужной мне человеческой едой, немного раздражало меня, но я была готова потерпеть это неудобство.

«Как вовремя она уходит: ей незачем видеть мою «гуманитарную помощь!» — с облегчением подумала я.

— Ну, как хочешь, если что, супермаркет на той стороне — ты его точно не пропустишь. Ну, я пошла! Встретимся дома! — Мэри стала уходить.

— Я перенесу свои вещи из твоей комнаты! — крикнула я ей вдогонку.