Я тогда запрещала себе смотреть на Даниила, но несколько раз забывалась. И когда я видела его, даже не смотрела в его лицо, а просто наблюдала за тем, как он жестикулирует или вытягивает ноги под столом, словно внутри меня что-то шевелилось, жило, дышало. И ощущение было такое словно выпила чашку горячего чая. А потом я ловила на себе взгляд Саши, и внутри все обрывалось.

Сегодня я не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, а ужин заказала в номер. И спать легла раньше.

Я закрываю глаза и укрываюсь одеялом с головой. Про себя как заклинание повторяю, что осталось потерпеть всего ничего — одну ночь, и мы улетим, покинем навсегда этот маленький городок, ставший для нас с Сашей неожиданно несчастливым.

Какая ирония судьбы, думаю я, уже засыпая, каникулы, которые должны были сблизить, наоборот разъединили нас.

Вдох. Выдох. Вдох.

Дыхание учащается, а вместе с ним нарастает неясное ощущение сладостного томления. Кожу лижут языки пламени. Горло опаляет яд. Кровь в венах превращается в раскаленную лаву. Мучительная дрожь бежит вдоль позвоночника, рассыпаясь миллионами искр, будоражащих тело и душу.

Какая мучительная пытка.

Вдох. Выдох. Вдох. Вдох.

Где-то внутри стремительно закручивается спираль желания. Жар концентрируется в груди, в низу живота, в кончиках пальцев. Огонь охватывает каждый нерв, каждую клеточку и кажется вот-вот поглотит все тело.

Прикосновение рук, губ, трение кожи. Влажные поцелуи. Прерывистое дыхание. Стоны. Крики. Порочные касания. Смачные шлепки.

Ближе. Крепче. Слаще. Сильнее. Судорожнее.

Выдох. Выдох. Выдох.

Растворяюсь в ощущениях. Кожа горит. Кровь бурлит. Мышцы сокращаются и дрожат. Все вокруг плывет. Тело корчится в заключительной агонии. Жар становится невыносимым.

Распахиваю глаза и рывком сбрасываю шелковое покрывало, сбившееся вокруг тела подобно смирительной рубашке. Сажусь на постели, подтягиваю к себе колени и упираюсь в них лбом. Тяжелое дыхание часто и неровно вырывается из груди. Сердце скачет. Кожа влажная и липкая от пота, а разум все еще затуманен отголосками чувственного сна.

Мне требуются минуты, чтобы более или менее прийти в себя. Только после того, как дыхание выравнивается, я поднимаю голову и смотрю по сторонам. В пустой комнате царит полумрак, только полная луна бесстыдно заглядывает в окно. Провожу кончиком языка по пересохшим губам и включаю телефон.

Полночь.

Хочется застонать от досады, потому что я знаю — вряд ли теперь засну.

Встаю с кровати и ступая босыми ногами по мягкому ковру плетусь в зал. Меня мучает жажда, а если я не ошибаюсь, в баре оставалась баночка Колы.

Открываю дверь спальни и в нерешительности останавливаюсь. Напротив меня на диване лежит Сашка. Телевизор тихо работает, а сам он спит. Сейчас у меня есть возможность смотреть на него прямо, не пряча взгляд, не боясь наткнуться на его осуждение или равнодушие. Чувствую, как сердце сжимается от бесконечной нежности к нему. Забываю о Кока Коле, тихонько подхожу к дивану и поднимаю с пола пульт. Щелчок. Экран телевизора гаснет. Саша дергается, но не просыпается.

Тихонько опускаюсь перед ним на колени и в голубоватом свете луны, льющемся из окна, изучаю давно знакомые черты. Ни капли не сомневаюсь, что люблю его, что он для меня родной человек, что нас ждет совместное будущее. Но сейчас в полумраке ночи я не могу лгать себе — во сне со мной был не он.

В инстинктивном порыве я протягиваю руку и кончиками пальцев касаюсь теплого лба, очерчиваю линию брови, глажу волосы на виске.

Внезапно Сашка распахивает глаза, его пальцы с силой смыкаются на моем запястье.

— Прости, — шепчу сипло, чувствуя себя пойманной на месте преступления, которого на самом деле не совершала. — Не хотела тебя разбудить.

Его хватка слабеет, освобождая меня. Опускаю руку, но не отвожу свой взгляд. Впервые за три дня мы смотрим друг на друга вот так — глаза в глаза.

— Тогда что ты хотела? — голос Саши звучит глухо, без эмоций.

— Я проснулась и захотела попить, — отвечаю честно. — Увидела, что ты спишь и подошла выключить телевизор.

Он приподнимается на локтях и спускает босые ноги на пол. Теперь я в буквальном смысле сижу перед ним на коленях. Поза двусмысленна и провокационна. Знаю, что в любой другой ситуации в любое другое время она бы привела к горячими поцелуями и откровенным ласками. И я почти жду, что Саша прикоснется ко мне, но он этого не делает. Даже в темноте я вижу смену эмоций, которые он переживает, замечаю, как мрачнеют его глаза, а выражение лица становится жестким.

— На него тоже так смотрела? — спрашивает он с грубоватой резкостью.

Я дергаюсь, словно от удара. Кровь отливает от лица. Я оглушена. Раздавлена. Чувствую себя так, будто меня пнули в живот. Впечатали в бетонную стену. А сверху для верности облили помоями.

Поднимаюсь на ноги и заставляю себя поднять подбородок:

— Прости, что побеспокоила тебя. Неправильно оценила ситуацию. Этого больше не повторится.

Я не жду его ответа. На ватных ногах возвращаюсь в комнату, где натягиваю первые попавшиеся джинсы, меняю длинную футболку на однотонную толстовку и сую ноги в кроссовки. Мои руки дрожат, когда я расчесываю волосы, но я не позволяю себе раскиснуть. Мне нужно уйти, вырваться отсюда, вдохнуть свежего воздуха, который не будет отравлен ядом чужих обид, разбитых надежд и моей собственной вины.

Саша настигает меня у двери, преграждая дорогу.

— Уходишь? — его голос звучит настороженно.

— Да. Какие-то возражения? — отвечаю воинственно. Сейчас я так зла на него, что стоит ему только дать повод — я взорвусь.

— Ты их послушаешь?

— Не думаю, — отвечаю грубо, вызывающе глядя ему в глаза. — Пропусти меня, Саша.

— Куда ты? — он хватает меня за руку.

— Теперь я должна перед тобой отчитываться? — брови взлетают вверх.

— Мира… — он качает головой.

— Я не знаю! — выкрикиваю я. — Не знаю! Доволен?

— Сбегаешь? — спрашивает он свистящим шепотом.

— Да! — выдергиваю локоть из его захвата и хватаюсь за ручку двери. — Да, я сбегаю, ты это хочешь услышать?

— Я могу остановить тебя.

— Можешь. Но это будет последнее, что ты сделаешь со мной, — говорю я с расстановкой. — Я неприемлю насилие, Саша. Думала, ты в курсе.

На один короткий момент мне кажется, что он не отпустит меня. Но я готова сражаться. Сейчас я с огромным удовольствием ввяжусь в драку, даже зная наперед, что силы неравны.

В конце концов Саша отходит. Не теряя ни секунды, дергаю дверь и игнорируя лифт несусь к лестнице.

Спустя три сотни ступенек и две минуты я захожу в пустой бар уютного лобби. Бармен протирает стаканы и дежурно улыбается, когда я усаживаюсь на высокий стул у барной стойки.

— Доброй ночи, — говорит он приветливо.

— Для кого это она добрая? — бросаю не подумав.

Улыбка сползает с его лица, а я чувствую себя последней сволочью. Во что превратили меня эти каникулы? С каких это пор я стала грубить незнакомым людям?

— Извините, не хотела обидеть вас, — говорю совершенно искренне. — Тяжелый день.

— Со всеми бывает, — он пожимает плечами. — Смешать что-нибудь?

— Апероль?

Он кивает и отворачивается к стеллажу с бутылками.

Когда через минуту передо мной становится пузатый бокал, прежде чем выпить, я беру соломинку и задумчиво взбалтываю апельсиново-янтарную жидкость.

— Не спится?

Я настолько затерялась в своих мыслях, что сначала даже не понимаю, откуда звучит этот вопрос. На секунду мне даже кажется, что он становится продолжением терзающих меня воспоминаний. Но предательская дрожь, которая волной проходит по телу, заставляет меня сосредоточится на ее причине.

— Не против, если я составлю тебе компанию? — не успеваю ответить на первый вопрос, как получаю второй.

Тело инстинктивно дергается. По спине ползет холодок, а в животе скручивается тугой узел нервных окончаний.