— А я ушла, — шепчу я. — Потому что не представляла, как расстаться.

— Да, ты ушла. Обидела меня, разочаровала, но вместе с тем избавила от необходимости действовать и что-то в своей жизни менять. Только поэтому я испытал облегчение, — я вижу, что признания даются ему нелегко. Он устало запускает пальцы в волосы, потом вновь поднимает на меня глаза. — Ты напугала меня, Мирослава: так легко внесла хаос в мою простую и понятную жизнь. Поэтому я уцепился за твой молчаливый уход как за единственный шанс ничего в ней не менять. Тогда я был уверен, что это к лучшему.

— Это было к лучшему? — спрашиваю я тихо.

— К лучшему? — повторяет он и глухо усмехается. — Неужели ты думаешь, что мы бы стояли сейчас здесь, будь у меня хоть малейшая надежда справиться с теми чувствами, которые я к тебе испытываю?

Даниил делает несколько шагов в моем направлении, а я, не доверяя своим ногам, тяжело опускаюсь на краешек дивана.

— Ты заинтриговала меня, Мирослава, — говорит он с печальной полуулыбкой. — С той самой первой встречи летом я не мог выкинуть тебя из головы, поэтому, когда в канун Нового года увидел в холле отеля, решил, что наша связь неизбежна, — он на секунду замолкает, словно обдумывая дальнейшие слова. — В тот самый первый миг я обрадовался как мальчишка и собирался подойти, но появился Ковальчук. Тогда я принял решение, что раз у тебя есть парень, лезть не буду, но случился тот вечер с Костей и Леной в ресторане и наше столкновение на трассе. Ты спутала все мои планы. Ты была такая испуганная, трогательная, с восторгом в глазах и щеками, румяными от мороза. Виновато улыбнулась, хлопнула ресницами, и я подумал, что пропал. При всем своем желании я уже не мог держаться от тебя на расстоянии. Не мог защититься от тебя.

— Зачем тебе защищаться от меня? — спрашиваю я удивленно.

— А зачем ты защищалась от меня? У тебя был особый инстинкт самосохранения, Мирослава. Ты понимала, что несмотря на очевидное обоюдное притяжение для тебя опасно иметь дело с таким циником как я. Я точно так же подсознательно знал, что связь с тобой все изменит и для меня тоже.

— Я не…

— Разве нет? Ты отторгала меня с того самого момента, когда наши глаза первые встретились на вечеринке летом, — он походит к дивану и садится передо мной на корточки.

Теперь он так близко, что мне достаточно лишь протянуть руку, чтобы прикоснуться к его прекрасному лицу.

— Даже не осознавая этого, ты сыграла на моей гордости, пробудила во мне первобытный инстинкт охоты, — говорит Даниил. — Чем больше ты сопротивлялась, тем сильнее было мое желание заполучить тебя. Твое отторжение, твоя красота, даже то, что ты несвободна — это все притягивало меня как магнитом. Я, наверное, только в новогоднюю ночь понял, как ошибался, списывая помешательство на тебе на игру, которая закончится, стоит мне добиться своего, — он вновь усмехается и качает головой. — Такой дурак! Было уже слишком поздно — я увяз по самое горло.

Я пытаюсь осознать все то, что Даниил говорит, но мысли разбегаются. Я боюсь поверить. Боюсь ошибиться, понять что-то не так и вновь жестоко разочароваться.

— Я весь последний месяц давал нам шанс забыть то, что произошло в Сочи, — говорит он. — Предполагал, что время сотрет все из памяти.

— Иногда все идет не так, как предполагаешь, — шепчу я, прекрасно понимая, о чем он говорит. Я ведь тоже возлагала надежду на время, но оно не помогло мне излечиться.

— Только не в моей жизни. Во всяком случае, до тех пор пока в ней не появилась ты. Вчера стоило мне увидеть тебя, я понял, что месяц прошел даром и все мои жалкие попытки забыть тебя оказались бессмысленны, — низкий вибрирующий голос ласкает меня подобно прикосновению. — Ты понимаешь?

Но его пристальным взглядом я облизываю пересохшие губы и киваю.

— Я понимаю. Так же себя чувствую.

Рука Даниила поднимается, и я ощущаю тепло его прикосновения на своей щеке. Его ладонь нежная, но мужественная, и касается меня неторопливо и осторожно, словно он опасается по неосторожности причинить мне боль. В этот миг он так близко, что мои ноздри щекочет тонкий аромат его парфюма и терпкий маскулинный запах тела, а в мягкой темноте сгущающейся ночи, я даже могу различить темную синеву пробивающейся на его подбородке щетины.

Тем временем ладонь скользит вниз: движется по шее, обводит линию моего плеча, на мгновение застывает на локте, а потом накрывает мою кисть. Даже не пытаюсь проигнорировать этот жест — не могу противиться его безыскусному очарованию. Думаю о том, что моя рука больше не принадлежит мне. Она принадлежит Даниилу, потому что когда он переплетает наши пальцы, я сжимаю свои в ответ.

Сомнения отходят на второй план. Права я или нет, я точно знаю, что этот человек мне необходим. Он вошел в мою жизнь незваным гостем, внес в нее смятение, разочарование, слезы, но наполнил ее особым смыслом и изменил все. Сейчас, когда он рядом, когда говорит слова, которые я даже не мечтала от него услышать, все тревоги последнего месяца отступают прочь.

Вторя его движениям касаюсь кончиками пальцев свободной руки его щеки. Впервые за все время, что знаю его, ощущаю себя легко и свободно. Нет никакой неловкости и смущения — так естественно сидеть рядом с ним, видеть его, касаться.

— Ну, здравствуй, — шепчу я, робко улыбаясь. Даниил глубоко вздыхает, его синие глаза темнеют, как небо в шторм. Он медленно привлекает меня к себе и нежно прикасается к губам, не форсируя события, стараясь продлить сладость этого момента. И больше ничего не остается. Только он. Только я. И неспешный поцелуй, который течет, как беседа, когда ты стараешься получше узнать собеседника. Каждое движение его губ и языка отдается во мне волнующей радостью. С головой погружаюсь в бурные воды чувственного наслаждения. Послушно следую за ним, открываюсь, дышу им и для него, мечтая, чтобы этот момент никогда не кончался.

— Ты меня с ума сведешь, — тяжелое порывистое дыхание Даниила опаляет висок и ухо, возрождая к жизни мурашки, которые стремительной волной расходятся по моему телу. Одновременно с этим я чувствую обжигающее прикосновение к обнаженной коже: ищущие мужские ладони забрались под тонкую хлопковую майку и неумолимо приближаются к груди, по привычке не стесненной нижним бельем.

— Ты против? — выдыхаю я.

— Нет, — я не вижу, но чувствую, как его красивые губы изгибаются в усмешке. — Буду счастлив, если со мной ты никогда не будешь носить лифчики.

Я не могу сдержать ответную улыбку, но когда ладони Даниила по-хозяйски ложатся на мою грудь, мне становится не до веселья. Ощущение столь острое, что с губ срывается хриплый стон, а чувствительную кожу под его горячей рукой начинает покалывать.

Даниил издает какой-то низкий звук, больше похожий на утробный рык, и прижимается губами к моему плечу, открывая доступ к своей шее. От нее дурманяще пахнет морем, цитрусом и чистой кожей, — этот запах преследует меня больше месяца, так что я с пристрастием парфюмерного маньяка жадно вдыхаю его носом. Но этого мне недостаточно. Даже не пытаюсь бороться с искушением — наклоняю голову и нежно провожу по солоноватой коже языком.

Руки на моей груди дергаются, с силой сжимают мягкую плоть, так что наслаждение подкрашивается легким привкусом боли. В ушах с грохотом разгоняется кровь, на языке вертится грязное ругательство, щеки пылают.

Даниил резко освобождает мою грудь, кладет обе руки на мою талию и рывком приподнимает. Два быстрых шага, и моя спина впечатывается в стену.

Его движения столь стремительны, а я настолько погружена в собственные ощущения, что этот напор лишь усиливает мое возбуждение. Робкий возглас удивления застревает где-то в глубине моего горла, когда голодные губы сминают мой рот, а горячий язык врывается внутрь не встречая никакого сопротивления.

Страсть между нами вспыхивает как сухая трава от неосторожно зажженной спички. Она всепоглощающая, неистовая, требовательная. Мой разум плывет, словно наощупь движется в тумане, но тело остро реагирует на каждое прикосновение, которое дарят мне губы, зубы, руки и язык мужчины, которого я так долго ждала.