Внезапное урчание желудка напоминает мне, что я ничего не ела со вчерашнего ужина у мамы. Потрясения, одно за другим, заставили меня забыть о еде, и сейчас я вдруг чувствую, что страшно голодна.

Не желая ни с кем встречаться, я заказываю еду в номер, а потом иду в малюсенькую ванную. Расчесываю волосы, умываю лицо холодной водой и обещаю себе пережить крушение своих надежд со всем достоинством, на которое я способна.

***

На следующий день я возвращаюсь в пустой родительский дом и в свою комнату. Там все осталось также, как было, когда я ночевала здесь в последний раз. Недочитанная книжка на тумбочке, поплывшая ароматическая свеча, а на спинке стула все еще висит моя домашняя толстовка, словно ждет своего часа, точно зная, что я вернусь.

С мрачной иронией я снимаю с себя вещи, в которых проходила больше суток, принимаю душ и надеваю ту самую домашнюю кофту. Несмотря на горький ком в горле и жжение в глазах, я не плачу. Не плакала ни разу за все это время. И сейчас не позволяю себе такой слабости.

Решительно снимаю чехол со стоящего в углу мольберта. Моя жизнь в руинах, сердце ноет и грудь разрывается от тоски, но я уверена, что рисование — это единственный для меня шанс выстоять в этой схватке с чувствами. Поэтому я обмакиваю кисть в черную краску и широкими мазками закрашиваю чистый холст.

С момента моего ухода из квартиры Даниила и короткого телефонного разговора прошло почти две недели. С того памятного дня он больше ни разу мне не звонил, и это только сильнее укрепляло меня в мысли, что ему с самого начала было на меня наплевать. И хотя в голове постоянно крутились сотни «почему» и «зачем», а в мыслях я вновь и вновь проживала его слова и поступки, логики тому, что произошло, я найти не могла. Что-то было не так. Какая-то деталь, которую я упустила из виду, могла помочь мне сложить полную картину, но она постоянно от меня ускользала. Это нервировало меня, терзало, незаконченным предложением висело в воздухе, но инициировать встречу с Даниилом я была не готова. Может быть, боялась, что стоит нам расставить все точки на i, все между нами будет окончательно закончено?

Чтобы не думать о разбитом сердце, я с головой погрузилась в учебу. После занятий шла на художественные курсы, потом до самой ночи рисовала дома. Во время одной из пейзажных сессий, куратор школы Дарья спросила меня, не ищу ли я подработку. Им в галерею требовался ассистент на неполный рабочий день, который должен был собирать каталоги работ, заниматься входящей и исходящей корреспонденцией и решать текущие вопросы с художниками. Несмотря на то, что работа была рутинной, я с радостью ухватилась за это предложение. Во-первых, это были небольшие, но мои собственные деньги, на которые я надеялась в будущем снять себе квартиру, а во-вторых, это позволяло мне до отказа занять делами все свои вечера.

Неделю назад домой вернулись родители с Андрюшей. Накануне их приезда я долго думала и переживала, как пройдет наша встреча, но все вышло как-то естественно. Мама крепко обняла и поцеловала меня, едва я встретила их у порога, а отец довольно дружелюбно улыбнулся.

— Прости меня, пап, — вырвалось у меня вместо приветствия.

Я вовсе не планировала говорить это так с порога, не дав отцу даже разуться, но, с другой стороны, когда-то я уже тянула с важными признаниями достаточно долго и воспоминания о том, чем кончился поиск «подходящего» момента, все еще были свежи в моей памяти. А спонтанность этого поступка лишь избавила меня от мучительных сомнений и нервозности.

— И ты меня прости, малышка, — произнес папа мягко, раскрывая свои объятия, в которые я без раздумий бросилась в тот же миг.

Впервые с тех пор, как я ушла из квартиры Даниила, мои глаза стали влажными. Лицо дрогнуло, два тонких ручейка покатились вниз по щекам к подбородку, и я не заметила, как разрыдалась, находя запоздалое утешение на плече у отца.

***

Это было странное время. Не было и минуты, чтобы я не вспоминала про Даниила. Первые дни с родителями и братом поначалу приободрили меня, заставив на время переключится со своих личных переживаний. В их компании сердечная боль будто отступала, но со временем их общество стало лишь подчеркивать безнадежность моих собственных отношений.

Мама настойчиво пыталась достучаться до меня и выяснить подробности расставания с Даниилом, но я давно научилась уходить от тем, на которые была не в настроении разговаривать. В конце концов, мама прямо сказала мне, что я совершила ошибку отказавшись от него, и чем больше времени проходило, тем сильнее я сама верила в это.

Жизнь вдали от него утратила свои краски.

Казалось, я уже никогда не буду прежней. Не смогу почувствовать легкость общения, рассмеяться шутке от чистого сердца, довериться другому человеку. Никогда не смогу полюбить.

***

— Я подыскала квартиру, — как бы между делом говорю родителям за завтраком. — Недалеко от университета. Она совсем крошечная, но мне этого достаточно.

Отец хмурится, вяло пережевывая свой омлет.

— Не обижайся, пап, — прошу я. — Но мне пора жить отдельно. Месяца на два мне денег хватит из того, что я успела отложить. И Дарья мне платит за работу.

Папа мрачнеет еще сильнее.

— Ты всерьез считаешь, что я не дам тебе денег на квартиру? — интересуется он.

— Не считаю я так, пап. Знаю, что ты поможешь. Просто сама хочу, — отвечаю торопливо. — И мне легче пробовать самой, понимая, что в случае чего, я всегда могу рассчитывать на твою помощь.

Я отодвигаю от себя тарелку и беру в руки кружку с чаем. Не могу же я признаться, что все еще чувствую вину за контракт, за который он так бился, но не смог получить.

Словно читая мои мысли, отец вдруг в несвойственной ему философской манере замечает:

— Знаешь, есть поговорка, что когда закрывается одна дверь, обязательно открывается другая. Питер уже в прошлом, а мы неожиданно получили новый отличный контракт, о котором даже мечтать не могли, — он откидывается на спинку стула и внимательно разглядывает меня. — В конце концов, оглядываясь назад, я понимаю, что Питер не стоил сил, потраченных на него.

— Я рада, пап, — произношу с улыбкой, чувствуя как от его слов на сердце становится чуточку легче. — Это здорово, что вы получили нового крупного клиента.

— Я это к тому говорю, чтобы ты не выдумывала разных глупостей. С финансами у нас полный порядок. И был бы порядок, даже если бы мы не получили новую стройку, понимаешь? — спрашивает отец с нажимом. — Независимость — это хорошо, но мне бы хотелось, чтобы сейчас ты сконцентрировалась на учебе и художественных курсах. И со своей личной жизнью разобралась, потому что смотреть на твои метания ни у меня, ни у мамы уже нет сил.

— То, что я буду жить отдельно, никак не помешает учебе и рисованию, пап. А личная жизнь под контролем.

Отец скептически приподнимает брови, делает глоток кофе.

— Завтра можем съездить посмотреть твою квартиру.

***

С Никой мы встречаемся в пять вечера в японском ресторане недалеко от ВГИКа. Я долго думала, соглашаться ли на ее приглашение поужинать, но, в конце концов, поняла, что Ника мне очень нравится, а подруг в Москве у меня почти нет, и прекращать с ней общение из-за всего произошедшего на личном фронте я не хочу.

— Выглядишь паршиво, — заявляет она прямо после бурного приветствия, не выбирая выражений. — Не знаю, что у вас стряслось, но Даня тоже мрачный и нелюдимый. Ни одному из вас эта ссора не по зубам.

— Ник, — говорю я предупреждающим тоном. — Если ты меня позвала про Благова разговаривать, я лучше пойду. Мне это неприятно.

— Ладно тебе! — она примирительно поднимает руки. — Как лучше хотела же. Больно мне наблюдать, как два глупца страдают.

— Я в норме. Поверь, он тоже долго страдать не будет, если вообще страдает.

— А я думала, ты его лучше знаешь… — Ника вздыхает. — У вас же с ним все серьезно было.

— Ника, заканчивай, — прошу я.