— Уверена? — спрашивает он.

Несмотря на то, что его голос звенит от возбуждения, а тело неестественно напряжено, я не сомневаюсь, что если я скажу подождать, он пойдет мне навстречу. То, насколько я уверена в нем, становится для меня открытием.

Вместо ответа я придвигаюсь к нему ближе и тычусь носом в приятно пахнущее основание его шеи. Губами ощущаю, как бешено бьется его пульс. Языком вывожу на его коже свое «Да».

Если до этого Даня сдерживал себя, то теперь между нами рушатся последние барьеры. Внезапным движением он отрывает меня от себя, опрокидывает спиной на прохладное покрывало и, прижав мои руки к матрасу, мгновенно наваливается сверху.

Его язык врывается в мой рот, ладонь свободной руки лихорадочно скользит вверх по бедру и тянет за собой подол платья. Я ощущаю прикосновение его пальцев к обнаженному животу, ребрам. Потом его ладонь накрывает мою грудь, которая и без того болезненно реагирует на непривычное трение сетчатой ткани.

— Ты просто нереальная, — прерывисто выдыхает он мне прямо в рот.

Одежда летит на пол. Я успеваю заметить, как черный шелк моего платья сливается с черным хлопком его футболки, и непроизвольно выгибаю спину в ожидании другого, более интимного слияния.

Даниил приподнимается на локтях, и его ищущий взгляд скользит по моему телу, прикрытому прозрачными лоскутками ткани. Я впервые не чувствую рядом с ним робости. Я рада, что на мне новое белье, что я додумалась надеть чулки — его восхищенный взгляд мне самая важная награда. И пока он изучает меня, я даю себе возможность рассмотреть его. Старюсь охватить все сразу: взъерошенные моими пальцами короткие волосы, темные глаза, припухшие губы, сильные плечи, крепкую грудь, гладкую кожу с легкой порослью волос, дорожкой сбегающей к поясу его трусов.

Даня наклоняется и легонько трется губами о мои губы, заставляя меня стонать от удовольствия. Я чувствую его ладонь на животе, ощущаю, как от его прикосновения сокращаются мои мышцы. Он вновь целует меня, двигаясь языком в такт пальцам, которые неожиданно проникают под резинку моих трусиков и вырывают из моей груди удивленный вздох.

— Просто чувствуй, — просит он шепотом. — Не думай ни о чем.

Глядя ему в глаза киваю. Отдаюсь на волю своего возбуждения, не ощущая ничего, кроме бешеного биения сердца и растущего внутри лихорадочного напряжения. С каждым движением его пальцев, рук, языка, тела оно все усиливается, пока все остальное просто перестает существовать.

Дыхание к дыханию. Губы к губам. Тепло к теплу. Кожа к коже. Весь мир для меня заслоняет физическая реальность близости к Даниилу. Я вдыхаю терпкий запах его сильного тела, чувствую его губы, в порыве эмоций прижавшиеся к моим волосам, слышу, как тяжело и порывисто от дышит. И когда мир вокруг разлетается на тысячи осколков, я сильнее прижимаюсь к нему, убаюкивая в своих объятиях его дрожащее тело.

Теперь я точно знаю, какого цвета счастье — это сочетание бархатно-синего ночи, мерцающего серебра луны, кипенно-белого простыней и глубокого синего глаз мужчины, который подарил мне самый сильный и невероятный оргазм в моей жизни.

Когда он обессиленный опускается на подушку рядом со мной, я прижимаюсь к нему всем телом. Мы липкие от пота, пульс зашкаливает, но меня это не смущает.

— Кажется, я умерла и воскресла в раю, — шепчу я, когда моя Земля, до этого парившая в невесомости, находит точку опоры.

Даня крепче обнимает меня, я кладу голову ему на грудь, ощущая под собой успокаивающийся ритм толчков его сердца. Обессиленная, но счастливая. Усталая, но удивительно энергичная. В кольце его рук мне тепло и спокойно и, кажется, я еще никогда не чувствовала себя настолько в правильном месте.

— Не хочу уезжать, — признаюсь я спустя долгие минуты, а может быть часы, проведенные в счастливом умиротворении.

— Так останься, — предлагает Даня тихо, коротким движением целуя мое голое плечо.

— Не могу, ты же знаешь, — мой печальный вздох наглядно демонстрирует ему всю силу моего разочарования. — Уже поздно.

— Тогда я отвезу тебя.

— Нельзя, это ты тоже знаешь.

Его раздраженный вздох заставляет меня поморщится.

— Хочешь, я поговорю с твоим отцом? — внезапно спрашивает он.

— Нет-нет. Я сама должна, — говорю испуганно и приподнимаюсь на постели. — Мне правда пора.

— Останься, — снова просит он.

Я грустно улыбаюсь и спускаю ноги на пол.

— Переезжай ко мне.

Резко оборачиваюсь и во все глаза смотрю на Даню уверенная, что неправильно его поняла.

— Переехать? — переспрашиваю я, в волнении комкая в руках простынь.

— Ты удивлена? — он тоже приподнимается и теперь смотрит мне прямо в глаза. — Мне кажется, это логично.

— Даня, сегодня у нас какое свидание? Второе? — пытаюсь призвать на помощь логику, но внутри меня уже разрастается огромный шар радости от его предложения.

Он равнодушно пожимает плечами.

— Было бы десятое — это что-то бы изменило? — спрашивает он. — Если тебя это успокоит, я хотел предложить тебе переехать ко мне еще той ночью в Сочи, но утром проснулся в одиночестве.

В изумлении открываю рот, но не могу произнести ни звука.

— Не хочу давить на тебя, — говорит Даниил, ласково проводя пальцем по моей щеке. — Просто подумай об этом.

— Подумаю, — обещаю я тихо.

— А о том, чтобы сегодня остаться подумаешь? — спрашивает он, находя мои губы своими.

Бархатные нотки в его голосе заставляют мое сердце таять от нежности. Отвечаю на его поцелуй, чувствую, как он высвобождает из моих пальцев край простыни, которая скрывает от него мое обнаженное тело.

— И об этом подумаю, — млея от его прикосновений сдаюсь я. — Тогда у меня еще больше мотивации убедить тебя остаться, — с усмешкой шепчет он и заключает меня в объятиях, из которых мне совсем не хочется

Этот день не задается с самого утра. Накануне я полночи провожу в видеочате с Даниилом, поэтому утром механически отключаю будильник и сладко сплю всю первую пару. Но, что гораздо важнее, не успеваю вовремя спуститься к завтраку и вновь теряю шанс увидеть отца до того, как он уезжает на работу.

Считается, что если ты действительно чего-то хочешь, нужно брать и делать. И я хочу, я правда хочу рассказать папе о том, что уже две недели встречаюсь с Даниилом Благовым, но мое желание преследует злой рок. Кажется, мы с отцом просто не в состоянии состыковать свободное для обоих время для разговора. В последние недели я вижу его лишь урывками: погруженный в питерский проект он уходит на работу раньше меня, приходит тоже раньше, чтобы перед тем, как засесть с бумагами в кабинете, провести время с мамой и малышом, а я свои вечера целиком и полностью посвящаю Дане. В тот единственный день, когда я решаю остаться ужинать дома, чтобы поговорить с ним, он уезжает в незапланированную командировку, а я вновь остаюсь один на один со своей тайной.

Вчера я, окончательно измотанная необходимостью обманывать близких людей, прождала папу в гостиной до глубокой ночи, но когда он, наконец, пришел домой, на него было грустно смотреть — он выглядел настолько опустошенным физически и морально, что я так и не решилась ему признаться в том, что только сильнее расстроило бы его.

Несмотря на то, что Даня больше не заводит разговор о том, чтобы придать наши отношения огласке, я знаю, что его раздражает ситуация в которой мы оказались. Да и я, при всей сентиментальной любви к его квартире и машине, очень хочу без тайн и опаски сходить с ним в клуб или ресторан, поцеловать его прямо посреди улицы и ничего не опасаясь привести к себе домой.

— Мы сегодня с ребятами из группы в кино собираемся. Пойдешь? — вопрос Карины, которая за две недели не оставила попытки вернуть меня в лоно студенческой жизни, заставляет меня отвлечься от грустных мыслей.

— А какой фильм? — интересуюсь равнодушно, хотя почти уверена, что никуда не пойду несмотря на то, что вечер у меня абсолютно свободен.