Удобнее устраиваю голову у него на плече, наслаждаясь этой внезапной близостью, и вспоминаю то время, когда я без стеснения выговаривала ему все свои проблемы и тревоги, а он внимательно слушал и никогда не осуждал.

Мы долго сидим молча, погруженные каждый в свои мысли, а потом мой телефон начинает подавать признаки жизни. Я смотрю на экран и вижу на нем заглавную «Д».

— Не возьмешь? — интересуется папа и проницательно замечает: — В такое время может звонить только тот, кто уверен, что ты ждешь этого звонка.

— Не сейчас, — заставляю себя улыбнуться и сбросить вызов. — Лучше расскажи, как твои дела. Мы действительно давно не проводили время вместе, а я так соскучилась.

Я не перезваниваю Даниилу. Ни ночью, ни утром. Маюсь, нервничаю, несколько раз беру в руки телефон, но так и не набираю нужный номер. Мне до боли хочется услышать его голос, но впервые за две недели я не знаю, что ему сказать. Делать вид, что ничего не случилось я не смогу, а обсуждать Веру и их отношения по телефону я считаю ниже своего достоинства. Когда буду выдавливать терзающие меня вопросы, предпочитаю смотреть ему прямо в глаза.

Первое сообщение от Дани приходит, когда я сосредоточенно конспектирую лекцию по социологии.

«Привет. У тебя все в порядке? Ты пропала, и я волнуюсь».

Откладываю ручку, мгновенно позабыв о влиянии мировой культуры на мировоззрение молодежи, и смотрю на экран. Я все еще в смятении, но беспокойство Даниила согревает меня.

Долго раздумываю над ответом. Мне столько хочется написать, но в итоге я набираю лишь короткое:

«Все в порядке. У меня пары».

«Я заберу тебя после третьей».

«Не нужно. Вечером встретимся», — предлагаю я, надеясь, что за выигранное время придумаю, как лучше вести себя в этой щекотливой ситуации.

«Вечером у меня дела», — скупая фраза бьет меня наотмашь своей безапелляционностью.

Оставив сообщение без ответа, бросаю телефон в рюкзак. Пытаюсь сосредоточится на речи преподавателя, но голова занята предположениями о характере дел Даниила. Что если этим вечером он встречается с Верой? Призываю на помощь весь свой здравый смысл, стараюсь размышлять логически, но меня захлестывают чувства: подозрения кислотой выжигают душу, грудь сковывает свинцовой тяжестью, а мысли скачут одна с другой, лишь усиливая смятение, обрушившееся на меня прошлой ночью.

Универ я покидаю не спеша. Планов у меня нет — зато есть время погулять и как следует проветрить голову. Но не успеваю я пройти и сотню метров, как сталкиваюсь лицом к лицу с предметом своих душевных терзаний.

— П-привет, — говорю растерянно, чувствуя, как от присутствия Дани слабеют колени. Застигнутое врасплох сердце бешено бьется, и мне приходится бороться с собой, чтобы привычно не обвить руками его шею.

Даниил разглядывает меня в упор, и чем дольше смотрит, тем сильнее мрачнеет его лицо. Отстраненно думаю, что он наверняка замечает синеву под глазами и бледность, вызванные длинной ночью без сна.

— Выкладывай, Мира, что произошло, — с внезапной мягкостью, которая не вяжется с суровым выражением его лица, произносит он.

— Хочешь выяснять это прямо посреди улицы? — интересуюсь тихо.

Он демонстративно вздыхает, берет меня под локоть и ведет к уже знакомой парковке. Пока я усаживаюсь в его машину, он не произносит ни слова. Потом садится сам, разворачивается всем телом и выжидающе смотрит.

— Начинай.

Встретив его взгляд я задерживаю дыхание, а потом выпаливаю:

— Ты встречаешься с Верой?

На лице Дани отражается такое искреннее недоумение, что после мгновенной вспышки облегчения, я начинаю чувствовать себя идиоткой.

— Она-то тут причем? — спрашивает он сухо. — Я с тобой встречаюсь. Зачем мне кто-то еще?

— Она была на празднике твоих родителей, — говорю тихо, задыхаясь от смущения.

Почему-то сейчас, когда Даня так пристально смотрит на меня своими гипнотическими синими глазами, все мои подозрения кажутся мне смехотворными и глупыми.

— Да, и? — спрашивает он, разводя руками. — На празднике моих родителей была сотня гостей.

— Но ты ведь с ней встречался?

— А ты встречалась с Ковальчуком, — тут же парирует он. — У каждого из нас есть прошлое. А с Верой я расстался еще осенью, и между нами никогда не было ничего серьезного.

— Очевидно, она так не считает, — бормочу я, разглядывая свои сцепленные пальцы. — И твои родители хотят, чтобы вы были вместе.

Я слышу раздраженный вздох Дани. Он обхватывает меня за руки чуть ниже плеч и встряхивает.

— Мира, объясни мне, где ты набралась этой чуши? — спрашивает он с нажимом.

— В Tatler про тебя статья. Там написано, что вы год встречались, а твой отец одобряет этот выбор. Там даже недвусмысленный намек на свадьбу есть, — успеваю пискнуть прежде, чем Даня разражается потоком ругательств.

— Узнаю, кто эту херню сочинил, придушу собственными руками, — негодует он. — И ты поверила?

— Во что именно? — интересуюсь я.

— Во все это дерьмо.

— У Веры в Instagram десятка два твоих фотографий, — упрямо говорю я.

— Как и у многих других приятелей из моей компании, — заявляет он.

— Вряд ли кто-то из твоих приятелей фотографировался в гостиной твоего дома в Сочи в лифчике, — замечаю я, отчаянно стараясь сохранить лицо.

Даня отпускает мои плечи, рваным жестом ерошит волосы, отчего одна прядь живописно падает ему на лоб, вызывая во мне острое желание ее пригладить. Тревога и волнение, светившиеся до этого в его глазах, прямо передо мной преображаются в нечто другое — обиду и разочарование. И мне хочется провалится сквозь землю от осознания, что это все — моя вина.

— Знаешь, в чем наша главная проблема, Мира? — говорит он, наконец, когда напряжение в замкнутом пространстве достигает апогея. — Ты мне не доверяешь. Отсюда эти дурацкие сомнения в моей верности. Отсюда же твое нежелание рассказывать о нас своей семье.

— Это не так, — возражаю я.

— Это именно так! — взрывается он, в сердцах опуская кулак на приборную панель автомобиля. — Ты сама не веришь в то, что между нами все серьезно.

Он откидывается на спинку сидения и закрывает глаза. Отгораживается от меня — я это чувствую. Мне хочется извиниться, но слова застревают в горле.

— Даня…

— Тебя домой отвезти? — спрашивает он, а потом с коротким смешком поправляет себя: — Нет, конечно, не домой. Высажу тебя за квартал, чтобы никто меня не увидел.

— Дань, ну зачем ты так… — начинаю я, но останавливаюсь на полуслове, когда он устало вздыхает.

— Я, Мира, правда, устал, — говорит он отстраненно. — У меня проблем с отцом и с работой столько, что на год вперед хватит. Голова раскалывается после вчерашнего праздника. Я думал, что с тобой случилось что-то, поэтому примчал, но оправдываться в том, чего я даже не делал, у меня сейчас нет никакого желания.

От его слов в горле встает горький ком, который никак не получается сглотнуть.

— Ты… ты хочешь расстаться? — мой голос дрожит, а глаза начинает жечь от слез, которые я отчаянно пытаюсь сдержать.

Он резко поворачивает голову и вновь смотрит на меня так, словно я лишилась рассудка.

— Уму непостижимо, что в твоей голове происходит, — говорит он с тяжелым вздохом. — Разумеется, я не хочу расставаться.

— Я просто подумала… — лепечу расстроено. — Что ты…

— И это опять приводит нас к вопросу доверия, — перебивает Даня. — Неужели ты настолько не уверена во мне, что можешь предположить, что эта глупость может стать причиной нашего разрыва?

Он берет меня за руку и подносит ладонь к своим губам. Кожи касается сначала его дыхание, затем губы.

— Прости, — выдыхаю я, чувствуя, как сжатая внутри пружина постепенно расслабляется.

— Мира, давай сразу расставим точки на i, — предлагает он. — Я не обманываю тебя и не планирую делать это в будущем — это раз. В моем прошлом, разумеется, были девушки, и я не гарантирую, что смогу полностью оградить тебя от сплетен, которые меня сопровождают — это два. Наши родители могут думать о чем угодно, но это наша с тобой жизнь, и я не собираюсь за счет наших отношений удовлетворять чужие мечты — это три, — произносит он с волнующей искренностью, а потом прикусывает зубами кончик моего указательного пальца, посылая электрические импульсы по всему телу. — И последнее по очереди, но не по значению: я прошу, чтобы ты мне верила, ведь я верю тебе.