В общем, она меня постоянно цепляла, подкалывала и вообще вела себя вызывающе. Я её стоически терпела, несмотря на всё большее удивление остальных членов пятёрки и сумрачные взгляды сержанта. Но просто так скандалить я не хотела и ждала момента, когда девочка зарвется, и я с чистой совестью вызову её в круг и выбью всю дурь. В десанте сразу после войны первого контакта, ввели правило круга и вызвать туда, можно было любого десантника вплоть до собственного командира, и драться можно было тремя разными способами, первый до крови, второй до тех пор пока один не останется на ногах. И третий, что удивительно, насмерть! Только поединок насмерть должен утвердить командир части и происходит он в присутствии старших офицеров, как членов трибунала и секундантов одновременно. Всё это было сделано глядя на турианцев, и для того чтобы лишний раз тормознуть разных карьеристов, нарваться на вызов в круг за большие потери в личном составе офицер мог запросто и не факт, что он оттуда выйдет победителем. Теперь мне становится понятно состояние игровой Уильямс, её яростная ксенофобия и скрытая злость. Разом, по вине чужаков, потерять всё свое подразделение и главное свою пятёрку. Ведь эти люди в буквальном смысле знают тебя как облупленную, видали тебя всякую, как и ты их, это как членов семьи потерять, бррр…

Итогом этого всего стало то, что по пути в казарму она, в очередной раз, проехавшись по моим предкам, заявила, что не станет меня слушать. Я громко посетовала, что, несмотря на графский титул, данная дамочка воспитание получила на конюшне. И вообще её происхождение ввиду этого вызывает сильное сомнение.

— Ты, ты! Замарашка рыжая, да ты! Как ты смеешь сомневаться в честности моих предков! Вызываю тебя, Шепард, в круг чести и требую мастер-сержанта Джейкобса выступить секундантом. — Закричала Сильв. От неё необычайно сильно тянуло обидой и отчаяньем. Бля, даже щит не помогает, как из усилителя плещет эмоциями.

— Принимаю вызов, фон Арним, поединок без оружия, до тех пор пока один из нас не упадёт. Согласна? — Говорю я.

— Согласна!

Молча идём в казарму, парни смотрят на немку со злостью и непониманием.

— Какого хера тебе надо, Сильв? — Шепчет на немецком Макс. — Что ты на Джейн взъелась? Не она же себя командиром отделения назначила.

— Отвали, Хоффмайер, без тебя разберусь.

— Ты не права, Снегурочка. — Пробасил Иесуа.

— Разговорчики! — Рявкнул сержант.

Вот и казарма, народ утопал в душевую и переодеваться, а мы всем отделением пошли в спортзал. Там, на матах, нам с Сильв предстояло выяснить отношения. Снимаю куртку и ботинки и выхожу на маты. Рядом разделась Сильв.

— Примириться не желаете? — Спросил сержант.

— Нет! — Отвечает Сильв.

— Не вижу смысла. — Говорю я.

— Тогда бой до тех пор, пока одна из вас не упадёт. — Говорит серж и машет рукой.

Медленно двигаюсь по кругу, не сводя взгляда с соперницы, она движется плавно, движения выверены, лаконичны. Чувствуется очень хорошая школа. Она тоже не спешит нападать, пытаясь просчитать меня. Делаю подшаг к Сильв, провоцируя её. И девчонка купилась, делает шаг мне навстречу и наносит два быстрых удара в корпус и в голову. Но для меня, провалившейся в боевой транс, её движения слишком медленны. Уклоняюсь от удара в голову, пропускаю удар в корпус почти вплотную и бью два коротких в солнечное сплетение и в печень. Как могу стараюсь сдерживать свою силу, чтобы не убить ненароком дурочку. Отскакиваю и выхожу из транса. Сильвианн охает и падает на маты, сворачиваясь клубочком.

— Поединок окончен. — Басит сержант. — Победила рекрут-рядовая Шепард, третье отделение, отбой!

— Есть! — Вытягиваемся по стойке смирно мы. Сильв же тихонько скуля лежит на матах. Парни уходят из спортзала, глядя на Снегурочку кто с презрением, как Макс и Карлос, а кто и с жалостью, это наш большой масай.

— Ты её не сильно помяла? — Шепчет сержант.

— Я старалась сдерживать удары, Дэвид. — Шепчу я в ответ.

— Чет не похоже, смотри, завтра она должна быть в порядке. Если нет, отправишься в карцер. Поняла?!

— Так точно, мастер-сержант, сэр!

— Ну-ну. — И серж утопал к себе в комнату, в дальнем крыле казармы.

Поворачиваюсь и смотрю на Снегурочку. Сильвианн всё ещё лежит на матах и ей очень больно, а ещё больше обидно и горько.

— Блять, похоже, перестаралась. — Шепчу я про себя и иду к ней. Сажусь рядом и с жалостью смотрю на девчонку.

— Отъебись, Шепард. — Говорит она. — Не надо мне твоей жалости.

— А с чего ты взяла, Сильв, что я тебя жалею?

— Я тебя чувствую. Чувствую, хоть и очень слабо, гораздо слабее, чем остальных, так что отвали от меня. Сама отойду. — Девчонка пытается сесть, но охает от острой боли и снова сворачивается клубочком.

Я малость охуела от такого заявления. — Ты меня, что?! — Спрашиваю я.

— Ты что тупая, Шепард?! — Кричит она сквозь слёзы. — Говорю же, я тебя чувствую, и тебя и всех остальных. Все ваши чувства, все эмоции. Как меня это бесит! Ненавижу вас всех и себя больше всех, вместе с моим проклятьем! — И громко плачет, уткнувшись в маты.

— Так ты эмпат, Сильв?! Самый настоящий, как я! Значит, я не одна такая уродина! — Обалдело шепчу я. И бурная радость заполняет меня всю, так что даже постоянно носимый малый щит слетает. На Снегурочку это производит невероятное впечатление. Она поворачивается и огромными, круглыми, совершенно анимешными глазами, смотрит на меня.

— Шепард, твои чувства, как ревущий, оглушающий поток. Прекрати, пожалуйста, замолчи! — Кричит она мне.

Я натягиваю малый щит обратно и говорю Сильвианн:

— Снегурочка, как ты, совершенно не умея закрываться, с ума-то до сих пор не сошла?!

Она, глядя на меня заплаканными глазами, спрашивает: — А что, от этого можно закрыться?

— Можно! А как же иначе? Только я не знаю, как тебя этому научить.

— А тебя, кто научил?

— Да есть одни разумные, но не знаю, смогу ли я воспользоваться их способом? Хотя, почему бы не попробовать? Если ещё использовать техники других разумных. — Бормочу я. — Ну-ка. — Сажусь рядом с Сильв, помогаю ей сесть рядом. Она сидит, но только немного криво.

— Смотри мне в глаза, Сильвианн. — И мешая технику хранителей и азари, не успев даже понять как, просто проваливаюсь в её разум.

Не знаю, сколько я пыталась разобраться в ворохе воспоминаний Сильв, но когда разобралась, то отчётливо поняла, что вся моя память стала достоянием Снегурочки. И она отчаянно пытается выкарабкаться из пучины чужих воспоминаний, из огромного дремучего леса моей чудовищной памяти. Как могу, помогаю ей. И вот мы друг перед другом, два сознания полностью открытые и связанные. От Сильв идёт чувство, которое можно описать, как потрясение.

— Так вот, кто ты такая! — Идёт от неё мысль.

— Да, теперь ты знаешь, кто я. — Отвечаю я.

— Боже! — Знания произвели на истовую лютеранку впечатление похожее на ушат ледяной воды.

— Нет его, и похоже, никогда не было! И теперь ты знаешь, что ждёт тебя после смерти.

— Ты не права! Ведь он же послал тебя к нам!

— Ага. Что это за бог, который не может вмешиваться напрямую? Так что нет его. Нет.

— И ведь действительно.

— Ты видишь, как надо закрываться?

— Вижу.

— Запомнила?

— Подожди немножечко, у меня ведь не такая память как у тебя.

— Хм. Давай быстрее, а то сидим с тобой сейчас на матах, уставившись глаза в глаза, ещё зайдёт кто-то. Вопросов будет…

— Всё, запомнила, а как ты контакт разорвёшь?

— Сейчас попробую. — И пытаюсь уйти из её разума, после нескольких попыток всё получается, и я со стоном падаю на маты. В голове тамтамы и пульсирующая в такт с ними боль. Рядом мучаясь вдобавок к боли в животе ещё и головной болью лежит Сильв.

— Что же голова-то так трещит? — Стонет она.

— Да хер его знает? После контакта с хранителями ничего подобного не было, а уж с Аланой и подавно.

— Как невероятно, это всё. И теперь понятно, почему ты не можешь с парнями, а, Андрей?!