— Ты как, Лёша? — брат, улыбнувшись, провёл рукой по моей щеке.

— У тебя всё лицо в разводах Лисёнок… ты что, плакала? Почему? Что-то случилось?

— Мамы и младшие, и Рэй с Васей, и Саэр… — начинаю снова реветь… долбаный откат!

— Что с ними?

— Там корабль упал на город… и я их после этого больше не чувствую. Тебя чувствую, папку с Дакаром, бабушку, даже деда с Хэмом и Тамом, Джинни и Наин чувствую, а их всех — нет! — голос срывается на крик.

— Херово! Ты думаешь, что они погибли?

— Не знаю-у-у-у! — вою от горя и отката, брат прижимает меня к себе.

— Тише, тише, Лисёнок. Пока мёртвыми не увидим, считаем живыми. Поняла?

— Да.

— Зер гут! Помоги мне, — брат, опираясь на меня, пытается встать, но ноги разъезжаются и он падает обратно на землю.

— Чёрт. Вот и расплата наступила.

— Какая расплата, Лёшка? За что расплата?

— За силу, скорость и за желание подороже продать жизнь.

Я непонимающе смотрю на брата.

— Думал, что прокатит… но нет. Придётся вам, девчонки, дальше без меня. Найди их, Женька — они вдоль реки лесом идут, а я этих уродов за собой увёл.

— Что прокатит, Лёшка? Что с тобой?

— Ты знаешь, что такое «биофорсаж»?

— Нет, не знаю. Что это?

— Специальная техника, временно усиливающая все параметры бойца: силу, скорость, реакцию. Используется десантом в кризисных ситуациях. Но за всё надо платить — закон сохранения энергии ещё не отменили.

— И ты, раненый, её использовал? Ты с ума сошёл!

— Я же не знал, что ты рядом. К смерти готовился… Дело не в том, что я её вообще использовал. Я воспользовался «биофорсажем» два раза подряд, и, кажется, что здесь и останусь.

Брат начинает заваливаться в сторону, я хватаю его и придерживаю в сидячем положении. Алексей включает инструметрон и быстро что-то набирает, не глядя.

— Женька, включи инструметрон — я сброшу тебе местоположение убежища, и достань из моего кармана ключ-карту.

Пищит инструметрон, сообщая о приёме информации. Я смотрю на брата — его лицо стремительно бледнеет.

— Лешка, ты же не умрёшь? Скажи, что это не так!

— Ключ-карта, Женька.

Я вытаскиваю из нагрудного кармана его формы ключ карту — чёрный прямоугольник с двумя магнитными полосами.

— Пароль: «Хронос», Женька, запомни! Хотя о чём это я, ты всегда всё запоминаешь, — дыхание брата становится прерывистым, взгляд тускнеет, но в чувствах спокойствие с лёгким налетом сожаления.

— Алёша, не умирай, пожалуйста! Брат! Прошу тебя!

— Прости, Женька, я…

Его дыхание останавливается. Я чувствую, как с тоненьким звоном лопается струна, связывающая меня с братом, эмоции его гаснут, как пламя свечи от ветра. Сижу на земле, обняв голову брата, и покачиваюсь. Хочется выть, но только слёзы текут по щекам. Где-то в стороне слышу причитания ослеплённого пирата. Внезапно раздаётся выстрел, и я чувствую вспышку боли от Барсика. Вскакиваю. Что, кого-то не добили?! Опускаю брата и бегу в сторону выстрела — там как раз кусты, в которые улетел наёмник.

Держа карабин на изготовку, медленно обхожу кусты и вижу наёмника. Тяжёлая пуля на выходе разворотила ему всю брюшину, сизые внутренности змеями валяются на земле и ногах, видимо, лишь медблок брони не дал этой сволочи сдохнуть от болевого шока. Он сидит, привалившись к валуну, целясь в меня из пистолета, но его рука ходит ходуном и в итоге падает на землю. Вся земля вокруг его тела залита кровью.

— Что, сучка рыжая, достала меня, да! — сипит наёмник. — Но ничего, зато я твоего кота подстрелил, ха-ха-кха-кха-кх. Классный у тебя кот, как тачка дорогая стоит! Сдохну теперь тут у вас, в этой дыре на краю вселенной, как собака. Знал бы, что вы тут все такие бешеные — послал бы Патрика куда подальше, да поздно. Кха-кха-кха-кх. Блять.

Быстро подхожу к наёмнику и пинком выбиваю пистолет из лежащей руки. Отхожу обратно, держа его на прицеле, наёмник провожает меня внимательным взглядом.

— Это ты молодец, девка! Это правильно. Старина Джок может и в спину пальнуть, мне один хрен подыхать, так хоть кого-то с собой заберу. Почему не тебя?! Эх, повелся на деньги… хотя за тебя такие бабки церберовцы отвалили… правда, за живую. Ничего, тут где-то ещё Муса и Патрик с отрепьем пиратским шарятся. Поймают они тебя, рыжая. Жаль, не увижу, как тебя Муса оприходует. Любит он сучек малолетних драть. Кобелина уродливый… Хе-хе-хе-кха-кха-кх!

Стреляю навскидку — пуля попадает наёмнику в лоб, и затылок разлетается, разбрасывая вокруг куски костей и ошмётки мозгов.

— Сдохни, тварь! — и снова нет эмоций, будто таракана раздавила. Тело заваливается набок, и какое-то время дёргается в конвульсиях, из левой руки выкатывается цилиндрик плазменной гранаты. Повинуясь импульсу интуиции, подхожу — за спиной, на броне, у наёмника стандартный носимый бокс с амуницией. Щёлкаю магнитным захватом — и бокс у меня в руках. Тяжёлый, гадство! Оттаскиваю бокс в сторону от дохлого наёмника и вскрываю. Защита на замке так себе, от ребёнка только защитит. Сэй такой замок с закрытыми глазами за пять секунд вскроет. Сэй! Зажмуриваюсь, слёзы сами текут сквозь закрытые веки. — Сволочи! Ненавижу! — в боксе: универсальная армейская аптечка с блоком автоматической диагностики, турианский боевой нож, фляга — судя по запаху, в ней виски… Нахера ему три литра виски на выходе?! Пластиковый контейнер, набитый цилиндриками кассет с термоклипсами, и какой-то тяжелый металлический кейс.

Бросаю всё, хватаю аптечку и бегу искать кота. Он недалеко. Пистолетная пуля пробила его навылет, повреждены оба лёгких, кот лежит на боку и часто дышит, на губах и носу кровавая пена. Бросаюсь к нему, прижимаю к боку аптечку. Пищит блок авто-диагностики, затем следуют несколько щелчков и длинный шипящий звук. Рыжий вздрагивает. Из торца аптечки выскакивает цилиндрик бинта, а на экране появляется надпись: «Состояние стабилизировано, необходима перевязка и госпитализация».

Приподнимаю кота, кладу на колени и начинаю перевязывать — извожу весь рулончик, но раны закрыты плотным слоем бинта. Барсик без сознания. Убираю аптечку в рюкзак. Беру кота на руки и несу на полянку в камнях, к Лёшке. Рыжий очень тяжелый, но я всё равно несу его, сжав зубы. Выхожу на поляну — брат лежит на боку, серые глаза, не мигая, смотрят вдаль. Подхожу, кладу кота, переворачиваю брата на спину, аккуратно укладываю ноги, руки укладываю на грудь и под них кладу винтовку. Ветер треплет отросшую чёлку тёмно русых волос, серые глаза спокойны. Закрываю их ладонью.

— Прощай, Алёша, — руки дрожат, меня вообще всю трясёт. Подхватываю кота биотикой и кладу рядом с братом. Спасатели будут искать — найдут их по сигналам инструметрона и коммуникатора брата. Целую Лёшку в лоб, а Барсика — в окровавленный нос. Прости меня, котенька, может быть, наши успеют тебя спасти… Встаю и бегом бегу к боксу наёмника, там упаковываю в рюкзак турианский нож, кейс с термоклипсами и странный металлический ящичек. Обшариваю у трупа пояс и забираю с него пластиковый бокс с металлической пудрой. Пусть у меня есть запасной, но, я уверена, мне пригодятся оба. — Вперёд, Женька, надо найти девчонок! — говорю сама себе.

Уже с полчаса перебежками двигаюсь вдоль кромки деревьев. Пытаюсь ориентироваться на эмоции сестры и подруги, но всё осложняет поток гнева, ярости и злости, идущий от отцов и соседей с братом. Во всё это вплетается холодная ярость бабушки… что, чёрт возьми, у них там происходит?! От Наин и Джинни тянет всё усиливающимся страхом. Господи, дай мне возможность им помочь, пусть они убегут! Внезапно грудь разрывает боль, чувство безмерного удивления и обиды. От неожиданности я шлепаюсь плашмя на камни, хватая ртом ставший вдруг плотным, как вода, воздух. Боль постепенно затихает, и вместе с ней рвётся ещё одна ниточка в душе… Я тянусь к своим, пытаясь понять, кто?.. Денис! Нет, нет, нет!!!

Лежу на камнях, глотая воздух вперемешку со слезами. Кое-как собрав свои чувства, встаю и продолжаю идти к сестре. Впереди, в паре километров, излучина, заросшая лесом. Река глубоко внизу, до неё там метров пятнадцать. От излучины приходит волна дикого страха, после которой я, чуть ли не взрываясь болью, падаю на колени. В глазах темно, но боли уже нет… как и нет больше ниточки к Наин. Только от Джинни продолжает тянуть диким страхом, переходящим в животный ужас.