Младшие расы, такие как Дассоры или Степные львы — масаи, живущие среди колонистов Мендуара, служат добровольно. И на флот их не вербуют, давая возможность увеличить популяцию. Ну, за исключением некоторых особо упёртых, навроде Риаюти-Синеглазки, которая смогла поступить в офицерское училище и сейчас командует крейсером-рейдером, патрулируя системы Траверса. Серогрив, периодически бухтит мне в уши, сетуя, что хотел бы видеть внуков от дочери, а не читать и смотреть репортажи, о её подвигах. Но, получает от меня неизменный ответ: — Хочешь быть частью нас, принимай и всё что этому сопутствует.
Дассор печалится, но ответить ему нечего. Так что, все его сетования, просто от тоски по дочке и тревоге за её судьбу.
Ничего, как показала мне недавно Али, Риаюти скоро вернётся. Устала, эта дитя природы от холодной пустоты пространства. От его черноты и бесконечности, в которой ощущаешь себя даже не песчинкой, а вообще чем-то вроде молекулы.
Изменения формирования армии сильно повлияло на все разумные расы. Но особенно сильно на азари. Ведь служба, это великолепный способ формирования общества и привития ему нужных морально-этических установок. И поскольку, костяк вооруженных сил сейчас составляют ветераны Жатвы, то республиканские военные использовали эту возможность на всю катушку. Юные девы, пройдя через трёхлетнюю муштру и воспитание у этих бравых тёток. Превращались в настоящих хищниц, в совершенно других, нежели раньше молодых и активных дев. Они больше не стремятся в танцовщицы и бордели, ими движет неукротимый экспансионистский дух. Азари будто пробудились ото сна, раса словно расправила плечи, огляделась и с жадностью ринулась в галактику, увлекая за собой всех остальных. Идущие до этого довольно вяло программы колонизации, охватил натуральный бум. Под влиянием юных синеньких, миллионы их сверстников из других рас, ринулись заселять, пустую галактику. Сотни миров, ещё недавно бывших пустынными, зарастали городками и посёлками. Фермами и шахтами, заводами и фабриками. Азари наконец-то стали тем народом, которым их растили в своё время протеане и орден Атаме.
Сами протеане, заселяют один из миров Траверса. Явик, Займар и участвующая в процессе удалённо Синомме. Восстанавливают свой народ из пепла, с помощью найденного на Иден Прайм хранилища. Только вот в процессе плотно задействованы все расы сегодняшнего космоса и у предтеч уже не получится тот народ, который огнём и мечом, правил нашим доменом галактики пятьдесят тысяч лет назад. Ведь дети, растущие на Раматрроне, вырастут на руках и сказках наших народов. Как бы ни было, эти новые протеане, будут и уже есть, совсем другие. И Явик и Синомме это понимают прекрасно, а вот Займар пока питает какие-то иллюзии, но постепенно даже её фанатичная вера медленно осыпается под напором фактов. Новое поколение, это не протеане, это совокупность рас нашего, именно нашего цикла. Полные псионики, взяли от нас всё, что только могли взять и не могут воспринимать мужчин и женщин воспитавших их иначе, чем любимых родителей. Так что, когда протеане вернутся на галактическую арену, влить их в общество не представиться чем-то сложным. Но, пока же, это дела довольно отдалённого будущего.
Тихо щёлкнул замок на двери и, ко мне подошла Али, просто обнимая своими чувствами. Заглянула в глаза, и я вижу, как блестят на её ресницах слезинки.
— Прекрати себя накручивать, Огонёк. — Шепнула она.
— Я могу тебе сказать то же самое, Фиалка. Да и Ли, может до посинения изображать спокойствие и деловитость, только вот для нас с тобой всё это впусте. Наши мальчики улетают от нас, улетают в большой мир, стремясь, стать его стражами. И наши сердца полны тревоги за них, так ведь? — Говорю я любимой.
— Они же ещё дети, совсем дети, мои мальчики, наши сыновья. Ну, куда так рано, Жень? — Начинает всхлипывать Алана.
— Люди быстро взрослеют, милая моя, и чтобы мужчина вырос настоящим воином, его нужно тренировать заранее. Человечество пришло к этому, пройдя долгий путь проб и ошибок. Это риск, но этот риск, цена спокойствия остальных. Ведь и Эни сейчас служит и риск не равен нулю. Даже сеть Единения не даёт стопроцентных гарантий, есть, хоть и гипотетический шанс погибнуть насовсем, окончательно. И мы обе это знаем, но мы не можем лишать наших детей права на их собственный выбор, как бы нам не хотелось. — Отвечаю я и прижимаю её к себе.
— Я это понимаю, разумом понимаю, но сердце шепчет иное. — Говорит Фиалка. — Идём к остальным, Лисёнок, идём, пока совсем не расклеились. Не стоит портить парням их праздник. Наши мальчики этого не заслуживают, они настоящие молодцы у нас с тобою.
Мы разворачиваемся и выходим из спальни, нас ждёт общий зал, полный сегодня молодёжью всех рас. Сегодня здесь почти все, как старшее поколение, так и младшие. Лишь некоторые отсутствуют, но по весьма уважительным причинам.
Оглядываю зал, сколько же здесь сегодня моих близких. Нас уже так много, нечасто мы вот так собираемся, заполнив большущее помещение почти полностью. Здесь четыре поколения, уже четыре поколения! Смех и шуточки, гул разговоров, на меня никто не смотрит, родные и друзья чувствуют, что я рядом и им достаточно. Стайкой стоят наши младшие, мои парни, уже такие большие, но для меня, всё ещё маленькие и сердцу не смотря на все доводы разума, тревожно в груди. Фиалка, мазнув губами по моей щеке, уходит в толпу. Я же так и стою с краю, любуясь разумными. Какие они все красивые, той истинной, внутренней красотой и внешность, лишь дополняет её.
Тень позади и мягкие обволакивающие чувства. Большие ладони ложатся на плечи, чуть сжимают их.
— Что тебя так тревожит, дочка? — Спрашивает меня папа Миша. — Ты словно на взводе…
— Я боюсь, папка. — Отвечаю я, и прижимаюсь к его груди спиной. — Мои маленькие мальчики, улетают из гнезда в большой мир оставляя меня.
— Парни выше тебя на голову, ни такие уж и маленькие. — Говорит отец.
— Папка, прекрати. Рост ещё не показатель. Всё равно они лишь мальчишки, пацаны совсем.
— И что? Что будешь делать?
— Знаешь, разумом я понимаю, что опасности нет. Что они летят учиться, что это их мечта и желание и я не вправе лишать их этого, разрушать мечту. Часть меня, смотрит на них с гордостью и радуется. Другая же часть, жаждет утащить их поглубже в логово и, встав на пороге, лицом вовне, вздыбить шерсть и оскалить зубы. Эти противоречия раздирают меня, пап. — Говорю я.
— Материнский инстинкт, да?
— Чёртова физиология, мрачная бездна подсознательного, диктующая свою волю. Бесит!.. — Глухо рычу я.
Тихий смех за спиной. — Я тебя понимаю, сам через это прошёл.
— Я помню, как утешала маму, когда улетели на учёбу мои братья. Её чувства тогда, были такими же, как и мои сейчас. Только вот, через что потом пришлось пройти мамочке, боже, как она это пережила-то?..
— А как это пережила ты?
— Это была катастрофа, папка, просто катастрофа. Мой мир разлетелся на осколки. Но, посмотри на них… — И киваю на смеющихся Тэцуо, Чарли и Китти, — мои спасители, вернувшие мне меня. Я никогда не смогу вернуть им этот долг.
— Глупости. Нет тут никакого долга, друзья на то и друзья, чтобы выручать друг друга. Любить, заботиться и помогать в беде. Это взаимное, непрерывное состояние и ты у меня молодец. Смотри сколько здесь тех, кто тебя искренне любит. Как их много, на самом деле. Это настоящее богатство, истинное достояние, клад. Береги их всех, дочка и они в ответ сберегут тебя. — Тихо говорит отец, обнимает меня и кладёт подбородок на голову.
Я же смотрю на матерей, которые стоят рядом с Шалой и дядей Стивеном и, у всех трёх женщин явно видны выпирающие животы.
— Как дела у мамочек? — спрашиваю я Михаила.
— Ты знаешь, у нас будет двойня. Как тебе? И у Каади и Дакаара, как и у Стива и Шалы, так же. — Говорит он.
— Что?! У всех троих парочки?! — Удивляюсь я.
— Здорово да? Как Barb радовалась, когда сканер это показал. А уж про Каади я вообще промолчу, у турианцев двойни большая редкость. Про квариков данные, как и по людям, хотя Стивен рад радёшенек. У него наконец-то будут парни, а то всё девчонки получались. — Отвечает папка.
