В крикете «выигрыш в орлянку» хоть и не влияет (казалось бы) на результаты матчей в дневное время, но статистический анализ, выполненный лондонским Юниверсити-колледжем, показал, что в матчах, проходящих в светлое-и-темное время суток, правильно угаданные орел или решка и подача первым (при свете дня) увеличивают шанс на победу почти на 10 %.

По закону о выборах в Британии, если голосование заканчивается вничью, результат определяется жребием.

В 2010 г., при выборах в местные советы, в Бристоле и Ярмуте было зарегистрировано равенство голосов. В одном случае победа досталась кандидату, который вытянул из колоды более старшую карту; в другом – председатель избирательной комиссии вытягивал бумажку с именем победителя из шляпы.

Возможно, они слышали о стэнфордском эксперименте и решили с орлянкой не заигрывать…

Если на золотой монете остаются отметины от зубов, она почти наверняка фальшивая.

Так думают те, кто насмотрелся старых фильмов про пиратов. Поскольку золото – металл не очень мягкий, считают они, проверить подлинность золотой монеты можно, попробовав ее на зуб. И хотя теоретически этот прием годится с денежкой из чистого золота, он не учитывает тот факт, что все «золотые» монеты, чеканившиеся для обращения в Соединенном Королевстве и Америке со времен Тюдоров, содержали медь. Так повышалась долговечность монет и их твердость, проверяемая «на укус».

В 1538 г. Генрих VIII провел денежную реформу, установив уровни веса и чистоты для золотого соверена. Согласно указу короля, монета должна была содержать 91,6 % золота (остальное приходилось на медь) и весить пол тройской унции. («Тройский вес» был французской системой мер, названной так в честь знаменитой ярмарки в Труа – средневековой версии Международной конвенции о торговле.) Каждая монета чеканилась в стандартной толщине и диаметре.

Подделать золото сложно, однако в силу его ценности игра стоила свеч. Проще всего было смешать золото со свинцом или золотить свинцовые монеты.

Но даже при относительной мягкости золото плотнее практически всех остальных металлов – почти в два раза плотнее того же свинца. И для проверки подлинности монеты купцу или банкиру достаточно было, взвесив и измерив ее, сравнить с королевским стандартом. Поскольку золото довольно тяжелое, фальшивка оказывалась слишком легкой либо слишком большой. Свинцовая монета той же толщины и диаметра, как золотой соверен, тянула лишь на треть предписанного веса. Свинцовый же соверен с правильным весом и диаметром оказывался в два раза толще.

Гораздо более успешным приемом считалась фальсификация. Фокус был в том, чтобы соскрести небольшое количество металла с законных монет, после чего соскребанное переплавлялось и из него чеканились новые соверены. Существовало три способа фальсификации: «обрезка» (опиливание мелких фрагментов с краев монеты), «сверловка» (в монете проделывались крошечные отверстия, позже закрывавшиеся с помощью молотка) и «потение» (мешочек с монетами долго трясли, пока на дне не оседала пыль из золота с медью).

После того как в 1696 г. сэра Исаака Ньютона (1643–1727) сделали смотрителем Королевского монетного двора, он объявил беспощадную войну фальшивомонетчикам. Втайне от всех Ньютон занимался алхимией, а потому не понаслышке знал, как оценить чистоту металлов. Он подсчитал, что одна из пяти монет, в то время находившихся в обороте в Англии, была фальшивой. Ньютон всерьез взялся за преступный мир: он собирал улики в тавернах и борделях, куда часто заходил, переодевшись и изменив внешность. В 1699 г. ему удалось припереть к стенке отъявленного фальшивомонетчика Уильяма Чэлонера, который как-то похвастал, что «отштамповал» 30 000 гиней из фальшивого золота (эквивалент 50 миллионам фунтов стерлингов по сегодняшним меркам). Чэлонер был признан виновным в государственной измене и публично повешен, выпотрошен и четвертован[28].

В Соединенном Королевстве до сих пор ежегодно чеканят около 40 000 золотых соверенов – по тем же стандартам чистоты, что ввел Генрих VIII. Конечно, они более не служат законным платежным средством, а хранятся как золотой запас. Среднемировая цена на золото в 2009 г. равнялась примерно 20 500 фунтов стерлингов за кило.

Не сэр Исаак Ньютон.

А ведь как заманчиво, правда? Отец гравитации, гений-теоретик своего времени и, вероятно, самая знаменитая личность в Европе на заре восемнадцатого столетия – и вдруг такая мирская вещь, как дверца для кошки. Увы, не сложилось.

Всем первокурсникам Кембриджа непременно рассказывают легенду о том, что еще студентом Тринити-колледжа Ньютон пропилил два отверстия в двери своего жилища: одно – для своей кошки, другое – для ее котят. Легенда обыгрывает классический стереотип: гений без здравого смысла, ведь маленькая дверца была ни к чему. Нам, однако, известно, что ничего подобного не было. Секретарь Ньютона и его дальний родственник Хэмфри Ньютон в своих воспоминаниях краток и точен: его господин «никогда не держал у себя ни кошек, ни собак». Более того, в большинстве кембриджских домов той поры входы оснащались системой двойных дверей. Внешняя всегда делалась массивной и толстой и, как правило, изготавливалась из цельного дуба. Внутренняя же служила «улавливателем» для сквозняков. Пропилка отверстий в обеих была бы грандиозным проектом «сделай сам». К тому же обреченным на неудачу – ведь комнаты Ньютона превратились бы в аэродинамическую трубу.

Никто не знает, откуда взялся миф про кошачью дверцу, зато источник легенды о яблоке известен наверняка: сам сэр Исаак Ньютон. Никогда не страдавший умалением своего «я», ученый уподоблял открытие им закона всемирного тяготения изгнанию Адама из рая: в обоих случаях внезапное обретение знания произошло посредством яблока.

При жизни Ньютон часто рассказывал эту историю в том виде, в котором ее знаем мы, однако столетием позже немецкий математик Карл Фридрих Гаусс (1777–1855) предложил свою версию событий. «Вероятно, – сообщал он, – дело происходило так: однажды к Ньютону пришел нахальный и глупый тип и пристал с вопросом, каким образом тот смог прийти к своему великому открытию. Ньютон, увидев, с кем имеет дело, и желая отвязаться, ответил, что ему “пало на нос яблоко“, и это вполне утолило любознательность того господина».

Ньютон слыл брюзгой. Он терпеть не мог дураков (как, впрочем, и всех вокруг) и предпочитал уединенность кабинета компании людей. Его эксцентричность порой казалась сродни реальному умопомешательству, особенно в 1692 г., когда он жаловался на «серьезные нарушения разума». В разное время историки приписывали и другие проявлявшиеся у Ньютона симптомы – бессонницу, навязчивые состояния, отсутствие аппетита и маниакальную уверенность в том, что его друзья замышляют против него недоброе, – депрессии, синдрому Аспергера или даже отравлению ртутью. Недавний анализ пряди волос Ньютона показал ненормально высокое присутствие ртути – возможно, последствие десятилетий тайных алхимических опытов.

Но что бы ни донимало Ньютона, оно не помешало ему создать «Математические начала натуральной философии» – фундаментальный и самый влиятельный научный трактат всех времен, а также построить вторую успешную карьеру государственного чиновника и администратора. Он дожил до восьмидесяти четырех лет и умер зажиточным господином: оставшееся после Ньютона имущество и его капитал оценили в 31 821 фунт стерлингов (49 миллионов фунтов по сегодняшним меркам).