Через ночную площадь, мерцающую пожарными отсветами, мимо слепого скрипача, внимая его необычному концерту, шли изнуренные долгой и тяжелой войной солдаты, шли при полной боевой выкладке, торопясь в марше, не позволяя себе остановиться, сделать привал, потому что враг, сдав этот город, зацепился за другие рубежи, яростно оборонялся, делая все для того, чтобы изменить ход войны в свою пользу, продлить и умножить людские страдания на польской земле, на землях других стран. Нужен был новый натиск, нужна была возрастающая мощь оружия освободителей, сметающих со всех земель планеты фашистскую нечисть, все великое зло, направленное против человечества.

Потому и торопились в форсированном марше идущие на запад войска, вместе с которыми шел небольшой отряд полковых саперов. Его командир, сержант Владимир Горяйнов, имел особое задание и мысленно торопил бойцов: «Шире шаг! Не отставать!..» А в душе его все пела и пела скрипка, окрыляя солдата, вселяя добрую надежду на благополучный исход дальнейшего пути, на непременность скорой победы.

Шли последние месяцы войны. Обогащенные боевым опытом, овладевшие всеми формами оперативного маневра, войска 3-го Белорусского фронта, в состав которого входила возглавляемая мной 3-я гвардейская артиллерийская дивизия, в конце марта 1945 года приближались к заливу Фришес-Хафф, юго-западнее Кенигсберга.

Сидя в окопе, я наблюдал в стереотрубу с десятикратным увеличением. Вдруг слышу голос моего адъютанта гвардии капитана Т. А. Сопрыкина.

— Балтийское море, товарищ генерал! Воздух-то какой! Дыши — не надышишься.

Сопрыкин стоял на бруствере окопа и смотрел в бинокль. Тут же к нему бросились разведчики. Быстро выбравшись из глубокой траншеи, они тоже принялись наблюдать «за Балтикой».

— Я вот сызмальства на Харьковщине жил и не то что моря, речки не видел. А теперь надо ж — море… — мечтательно сказал гвардии старший сержант Коваленко.

Час спустя наши бригады остановились на склонах холмов, обращенных к заливу, в двух-трех километрах восточнее его. Гвардейцы быстро установили орудия и минометы. Отсюда хорошо просматривалось шоссе, по которому мог двигаться противник. И действительно, пришлось немного пострелять…

Еще не отгремели наши батареи, не остыли стволы орудий, как меня вызвал начальник штаба 3-го Белорусского фронта генерал-полковник А. П. Покровский.

С Александром Петровичем мне раньше так близко не приходилось встречаться. Я застал его за большим канцелярским столом с телефонными аппаратами, здесь же лежала топографическая карта с оперативной обстановкой, расписанной синими и красными карандашами. Главное, что отличало генерал-полковника Покровского, это высокая культура и в работе, и в обращении с людьми. Он встретил меня посреди кабинета, протянул руку и, предложив сесть, угостил горячим, крепко заваренным чаем. После частных расспросов перешел к главному разговору: дивизии предстояло сняться с позиций и совершить марш в полосу наступления 43-й армии, т. е. пройти более двухсот пятидесяти километров.

На обратном пути я заехал к командующему 5-й армией генерал-полковнику Н. И. Крылову, чтобы доложить ему о полученной задаче и попрощаться с этим прекрасным человеком, с которым мне довелось пройти по трудным дорогам войны от Смоленска до Балтийского моря.

Возвратившись к себе, вызвал начальника штаба полковника В. В. Петрова, и, отдав приказ на марш, не теряя времени, выехал в бригады. Хотелось побеседовать с солдатами, внушить им, что впереди еще немало жарких схваток с коварным и жестоким врагом и каждый боец должен знать «свой маневр», поговорить о предстоящем тяжелом переходе, о том, что, несмотря на любые трудности, мы обязаны точно в срок прибыть в указанный район.

В ночь на 30 марта дивизия двинулась в путь. Шли только ночью. Днем тщательно маскировались и отдыхали. Погода стояла ненастная. Дороги во многих местах были разбиты, из-за этого то и дело образовывались пробки. Пришлось высылать вперед технически оснащенные передовые разъезды, в обязанность которых входила проверка состояния дорог и устранение путевых неисправностей. На последней дневке я приказал выделить еще и командирские разъезды во главе с командирами бригад. Тылы дивизии двигались за боевыми колоннами.

Преодолев все трудности и невзгоды, дивизия прибыла в район боевых действий в назначенное время и поступила в оперативное подчинение командующего 43-й армией генерал-лейтенанта А. П. Белобородова. Рано утром 1 апреля в штабе армии меня принял командующий.

— Вот и отлично, — радушно приветствовал он меня. — Как говорится, на ловца и зверь бежит. Мы с нетерпением ждали вашего прибытия, Степан Ефимович. А теперь познакомьте нас, пожалуйста, с организацией вашей дивизии и расскажите, где она воевала.

— Дивизия прибыла в полном составе и готовится к боевым действиям, — начал я свой доклад. — На ее вооружении имеются орудия всех калибров — от тяжелых дальнобойных пушек большой мощности до полковых минометов…

И далее — все по порядку. Организационно соединение делится на шесть бригад, в состав которых входят одиннадцать артиллерийских и минометных полков, восемь отдельных дивизионов. Воинам дивизии, сформированной в сорок втором году по приказу Ставки, довелось сражаться у стен Сталинграда, под Воронежем и Харьковом, освобождать Смоленщину, участвовать в операции «Багратион» в Белоруссии, крушить укрепления врага в Восточной Пруссии. В дивизии одиннадцать Героев Советского Союза и один полный кавалер ордена Славы, 4730 коммунистов и 1340 комсомольцев. Соединение высокоподвижно и способно решать любые задачи…

По полученным в штабе армии сведениям, гитлеровцы сделали все, чтобы Кенигсберг стал неприступной крепостью. Три позиции с глубокими, в рост человека, окопами и ходами сообщения, густыми рядами колючей проволоки, на танкоопасных участках — железобетонными надолбами («зубы дракона»), двумя обводами фортов, которых было всего двадцать восемь.

Нашим войскам предстоял труднейший бой, и надо было предусмотреть все до мелочей.

2 апреля бригады дивизии заняли огневые позиции в районе Фухсберг, Господские дворы, Трэнк, Зидлунг и Заммитен. Командиры бригад приступили к изучению огневой системы и инженерных укреплений противника.

Особенно трудной оказалась разведка тщательно замаскированных долговременных сооружений, расположенных среди городских построек. Были среди них и ложные траншеи. Одну такую траншею мы обнаружили на подступах к Шарлоттенбургу. По всей ее длине были сооружены ложные стрелковые ячейки, пулеметные площадки, импровизированные доты и дзоты. Однако гитлеровцам не удалось обмануть нас. Артиллерийские разведчики, вооруженные оптическими приборами наблюдения, засекли только настоящие цели.