Вечная слава тебе, Прасковья Еремеевна, и твоим сыновьям!

_{Фотографии П. Е. Володичкиной и ее сыновей см. в иллюстрированной вкладке.}

Каждый год 13 апреля, в чудесную пору начала весны, я прихожу на Новодевичье кладбище к могиле моего фронтового товарища. И всякий раз у скромного гранитного памятника, который венчает пятиконечная звезда, вижу людей. Стоит ветеран войны, стоит школьник. Склонилась поседевшая женщина. Стоят, опустив головы. Тишина. Безмолвно кладут они к подножью букетики подснежников, пушистые ветки мимозы. Слова на памятнике: «Герой Советского Союза Александр Анатольевич Космодемьянский, родился 27 июля 1925 г., погиб за Кенигсбергом 13 апреля. 1945 г.».

Молча смотрю я на памятник и никак, вот уже почти полвека, не хочется верить, что Саши нет.

…Передо мною небольшой фронтовой блокнот, где наспех, но довольно подробно я записывал рассказы Саши о боях, о товарищах, родных, близких. Перечитываю скупые, лаконичные строки и до мельчайших деталей вспоминаю наши беседы, которые мы вели в короткие перерывы между боями. Мне слышится его спокойный, уравновешенный голос и встает передо мною Саша Космодемьянский, живой, жизнерадостный, улыбающийся, немного застенчивый, такой, каким я вижу его, глядя на фотографии военной поры. Слышится его голос из 45-го: «Мне — 20».

Для меня эти воспоминания очень нелегки. И все же я вспоминаю.

Стоял дождливый сентябрь 1943 года. Войска нашего соединения в те дни находились в лесах под Оршей. Однажды по заданию редакции нашей армейской газеты «Уничтожим врага» я отправился в стрелковый батальон, бойцы которого успешно провели ночную вылазку во вражеский тыл и захватили при этом три «языка». В пути меня настигла и стала обгонять колонна танков «КВ». Урча могучими моторами, наземные дредноуты медленно ползли по раскисшей дороге. Я молча провожал их взглядом. И вдруг на башне одной машины заметил короткую, как выстрел, надпись: «За Зою!»

Журналистское любопытство заставило меня пойти вслед за колонной и привело в большой хвойный лес. Я разыскал машину с надписью «За Зою!». Люди в черных шлемах и синих комбинезонах осматривали ходовую часть, готовили капонир, маскировочный материал.

— Где можно видеть командира экипажа? — спросил я.

— Товарищ гвардии лейтенант, вас спрашивают, — крикнул сержант.

Из башни показался коренастый юноша с выбившейся из-под танкошлема темной прядью волос. Он ловко подтянулся на руках, выбросил ноги из люка и через несколько секунд был рядом. Прямое, открытое, совсем юное лицо. Над большими, немного озорными глазами густые брови.

— Слушаю вас. Командир танка гвардии лейтенант Космодемьянский, — четко доложил он.

«Вот оно в чем дело», — подумал я и засыпал лейтенанта вопросами. Но скромный и скупой на слова Саша не сразу разговорился.

— О чем, собственно, рассказывать? В боях еще не были, с врагом не встречались. А ведь слава сестры на меня не распространяется — правда? Я только брат и не больше.

Так состоялось наше знакомство. И только значительно позже после нескольких встреч, когда мы успели подружиться, Саша иногда кое-что рассказывал о себе.

Он был младше Зои на два года. О гибели сестры Саша узнал, когда ему еще не исполнилось семнадцати. Тяжело переживал он невосполнимую потерю. Зойка, его любимая сестренка, самый близкий друг, больше уже не вернется домой. Нет, он должен что-то предпринять. Чужие люди со всех фронтов пишут им домой, что мстят за Зою, а он, ее родной брат, остается в стороне.

— На фронт, бить врага — вот где я должен быть! — не раз говорил он своим школьным друзьям Володе Юрьеву, Юре Браудо, Николаю Неделько, Володе Титову.

— И мы с тобой, Саша, — отвечали ребята.

Решение приняли дружно — в танкисты! Они побывали на приеме у генерала в главном автобронетанковом управлении наркомата обороны и вышли оттуда окрыленные.

А 1 мая 1942 года Саша и его сверстники уезжали в Ульяновское Краснознаменное танковое училище им. В. И. Ленина. Впервые покидал он родительское гнездо.

— Я буду писать каждый день… — клятвенно обещал Саша матери перед отъездом. И он писал. Рано, на рассвете, поздними ночами, после утомительных походов. Писал, ничего не скрывая, о каждом своем шаге и, конечно же, главным образом об учебе, о первых шагах армейской службы.

У Любови Тимофеевны Космодемьянской бережно хранилась большая пачка писем, полученных от сына из училища и с фронта. Вот одно из первых, которое она дала мне прочитать. «Эх, мама, — горько восклицал Саша, — ничего-то я не умею. Даже ходить в строю толком не умею; сегодня, например, отдавил товарищу пятку. Командиров приветствовать тоже не умею. И меня за это по головке не гладят…»

Безудержное желание быстрее попасть на фронт, сознание, что это ему крайне необходимо, придавали Саше те силы, которые помогают людям достичь поставленной цели. От письма к письму чувствовалось, как он мужает, как закаляется его характер.

«Устаю, недосыпаю, но работаю как зверь. Уже хорошо изучил винтовку, гранату, наган. На днях мы ездили на полигон, где стреляли из танка. Мои результаты для начала нормальные: по стрельбе из танка на дистанции 400 и 500 метров из пушки и пулемета я поразил цели на „хорошо“. Теперь и командиров хорошо приветствую, и в ногу хожу молодцом…» И в другом: «Мама, мои занятия в училище близятся к концу, скоро начинаются экзамены… Работаю много. Я напрягу все силы, все свое внимание, чтобы страна получила хорошо подготовленного танкиста».